***
— С чем пожаловала, дорогуша? — Румпельштильцхен взмахнул ладонями и тут же снова сцепил кончики пальцев. — Как твоё угощение для столь любимой народом принцессы Белоснежки? Или… Белоснежка уже успела стать королевой, ха-ха? — Тёмный с удовольствием понаблюдал за гримасой, исказившей красивое, но холодное лицо Реджины. Та, закусив губу, медленно прошла до середины стола и задумчиво огладила надколотую чашку, стоявшую вместе с чайником и ещё одной, целой, чашкой на серебряном подносе. — Смотрю, твоя прислуга не справляется и, о ужас, бьёт старинный сервиз. Как печально. Хорошую прислугу нынче так сложно найти! Щелчок пальцами — и чашка со столь ценным изъяном оказалась в руках мага. Он приподнял брови и заметил: — Да, похоже, ты толкнула мать в Страну Чудес рановато: она не успела объяснить тебе, что иногда не стоит брать чужое. Королева усмехнулась, побарабанив пальцами по столу: — Ох… Да мы не только о чашке говорим, верно? Я смотрю, поцелуй любви не помог: в душе столь тёмной не нашлось места для хорошенькой девушки? А она ведь… миленькая. На мой вкус простовата, но сгодится. Румпельштильцхен смотрел на неё не мигая, с лёгкой полуулыбкой, ставшей маской. Реагировать на очевидную попытку его задеть глупо, куда интереснее — побольнее ударить по любимой мозоли самой Королевы. Побольнее — значит, непринуждённо, словно о погоде спросить. — Польщён твоей заботой о моей душе, но сомневаюсь, что ты пришла сюда ради этого. Ведь все твои визиты сводятся к одному: «Ах, Румпельштильцхен, помоги мне насолить моей падчерице, ведь я совсем ничего не могу сама!» Потому я в предвкушении новой мольбы о помощи, — мужчина взмахнул ладонью. Реджина поморщилась. Всё верно. Все её самостоятельные начинания провалились, и частично в этом был виноват Тёмный, оказывающий услуги попеременно и Королеве, и Белоснежке. Борьба гордости с целеустремлённостью продлилась несколько сладких для Румпельштильцхена секунд: — Да, верно. Завтра свадьба, а я — по твоей милости, между прочим, — не могу ей навредить. Я бессильна. Но это не значит, что я остановлюсь, я найду способ стереть эту миленькую улыбочку с её лица, — Реджина скривила губы. — Пока только Белоснежка стирает улыбку с твоего, дорогуша, — Тёмный встал и подошёл к гостье, задумчиво оглаживая пальцами чашку, — а способ-то найдётся. — Какой?! — у женщины перехватило дыхание от волнения. — Есть способ? Румпельштильцхен усмехнулся, уже зная, что Реджина клюнула. И с крючка ей уже не слезть. Её решимость — это вопрос времени, потому что месть Белоснежке подменила Королеве жизнь, стала её единственной целью и смыслом. Тёмный знал, каково это. Слишком хорошо знал и потому уверенно ставил на эту единственную страсть Реджины. — Ты не можешь навредить Белоснежке. Никогда и нигде в этом мире. Румпельштильцхен с любопытством наблюдал, как ненависть, злоба сменяются непониманием, а затем торжеством. — Дорогуша, для Королевы, даже для бывшей, ты слишком эмоциональна. Как же невозмутимость и достоинство? Королева должна внушать страх и уважение своим подданным, — мужчина захихикал в ответ на торжествующую улыбку Реджины. — К черту подданных. Белоснежка поплатится. Не в этом мире, так в другом. Что я тебе должна, Румпельштильцхен? Мужчина с задумчивой усмешкой обошёл вокруг Реджины и тихо заметил: — Сойдёмся на том, что за тобой должок. И, поверь, я воспользуюсь им по полной, — Тёмный полюбовался чуть погаснувшей улыбкой ярко-красных губ. Реджина, разумеется, знала, что взамен это чудовище Зачарованного Леса может потребовать что угодно, но ради достижения своей цели эта женщина могла пожертвовать всем. Ядовито улыбнувшись на прощание, она молча направилась к выходу уже куда более уверенной и целеустремлённой походкой. Румпельштильцхен тихо рассмеялся, как только двери закрылись: — О да, дорогуша, ты со своей жаждой мести и без того окажешь мне услугу!***
Белль с наслаждением повалилась в кресло, счастливая, что наконец сумела укачать ребенка; когда Румпельштильцхен доверил ей первого младенца, она была ещё служанкой и не имела особого выбора, пытаясь управиться с хрупким и капризным тельцем интуитивно и почти панически, а вот второго хозяин замка принёс уже после рокового поцелуя и ворчливо разделил с Белль тяжкую долю няньки. К стыду девушки, управлялся с ребёнком гроза всего Зачарованного Леса куда лучше. «Впрочем, — утешала себя Белль, — у него когда-то был сын, да и сделок с детьми до моего появления он заключил немало. Может, ещё пара таких сделок, и я тоже научусь…» — Скучаешь? — маг материализовался где-то за креслом и, облокотившись, склонился над прикрывшей глаза девушкой. Белль задумчиво приоткрыла один глаз: — Что хотела Королева? — А, — Румпельштильцхен поморщился, — прибегала жаловаться, что не может убить Белоснежку. Девушка нахмурилась: о Злой Королеве, которая теперь формально была просто Реджиной или, как некоторые говорили в народе, ведьмой Реджиной, Белль старалась не говорить с Румепльштильцхеном, памятуя, кто оказал ей медвежью услугу, но любопытство взяло верх: — И что же она хотела от тебя? Сделку? — Моими стараниями, — Румпельштильцхен, не удержавшись, осторожно провёл кончиками пальцев по скуле Белль, отчего та смущённо прикрыла глаза и совершенно очаровательно покраснела: Тёмный, пусть и редко, но позволял себе небольшие вольности в её отношении, — она не может убить её. Не в этом мире. Потому я посоветовал ей наложить проклятье. Белль подскочила в кресле, обернувшись, и с ужасом посмотрела на Румпельштильцхена. Его ответный взгляд был неожиданно задумчиво-печальным, и девушка удержалась от немедленных обвинений. — Ты… предложил наложить проклятие? На Белоснежку? — На весь Зачарованный Лес, — в этом мире Белль была единственной, на чьи вопросы Тёмный отвечал так: спокойно, без издёвок и усмешек, без тени сарказма. Это странное желание действительно беседовать с девушкой появилось в нём давно, ещё когда Белль вздрагивала от ужаса из-за каждой его шутки. Румпельштильцхен неожиданно для себя тогда понял, что его пленница не испытывает ненависти и в самом деле готова его выслушать, поделиться своим мнением… и эта открытость немало испугала его тогда. За несколько месяцев совместной жизни в замке, в течение которых Белль уже была свободна, разговоры стали чем-то привычным. Чем-то, в чём отчаянно нуждались оба обитателя этого замка. Белль делилась историями о себе — в большинстве своём простыми, незамысловатыми, но искренними; Румпельштильцхен рассказывал о некоторых своих сделках и их последствиях. Однажды он рассказал ей, как именно потерял сына. Румпельштильцхен ожидал презрения к такой позорной трусости, Белль только сжала его ладонь и сказала, что если она может помочь, то всё, что ему нужно, только попросить. — И… зачем? И что с нами будет, Румпель? Румпельштильцхен заглянул в чистые голубые, тронутые тревогой глаза. Белль действительно могла помочь тогда. — Помнишь, я говорил тебе о своём сыне? Что он остался один в мире без магии? — мужчина дождался кивка и тихо продолжил: — Тёмное проклятие — это единственный способ найти его. Оно имеет… свои недостатки, но важен результат, — они несколько секунд помолчали и одного взгляда на Белль хватило, чтобы понять: она требует продолжения. — На некоторое время все жители Зачарованного Леса забудут, кто они. Будут жить в этом новом мире без воспоминаний, без своих близких… пока проклятие не будет снято. Девушка выдохнула, опустила взгляд, собираясь с мыслями: — А… а мы тоже… забудем? Румпель выпрямился, оторвался от кресла и сделал несколько медленных шагов, сцепив кончики пальцев. — Да. Все, кроме Реджины. Белль, — мужчина обернулся и, глядя куда-то вдаль, тихо спросил: — возможно, я смогу немного повлиять на заклятие, поэтому скажи, в другом мире… ты бы хотела вернуться к отцу? Первым ответом было молчание, и Румпельштильцхен застыл причудливой статуей, изрезанной закатными лучами, прокравшимися через всю спальню Белль и заигравшими с золотом его кожи. Белль пошевелилась, и ткань простого синего платья зашелестела особенно громко. — Я бы, — осторожно начала она, подбирая слова, — хотела видеть его и знать, что с ним всё в порядке, но… — Но? — Румпельштильцхен резко повернулся на каблуках. Белль поднялась с кресла и с улыбкой подошла к Тёмному. Девушка положила руки на плечи, легонько качнулась на каблуках, как частенько делала в минуты радостного волнения: — Я бы хотела остаться с тобой. Ты до сих пор сомневаешься? Румпельштильцхен осторожно прижал ладони к талии Белль, и та уверенно обняла мужчину, уткнувшись подбородком в мягкую выделанную кожу жилетки, и улыбнулась, когда Тёмный едва заметно прошептал её имя. Как будто она могла такое не заметить. — И как скоро мы попадём под проклятие? — Белль чуть отстранилась и чуть нахмурилась. Тёмный вздохнул: — Думаю, пара месяцев у нас есть. Пока она заберёт проклятье у Малифисенты, пока разберётся, что с ним делать. Потом, я полагаю, — Румпельштильцхен хихикнул, снова входя в образ на мгновение, — прибежит ко мне за советом, немного помучается и наконец наложит его на Зачарованный Лес. — А почему именно Реджина? Я ни за что не поверю, что её желание отомстить Белоснежке и твои планы совпали, я ведь права? — Румпельштильцхен только закатил глаза и тихонько покачал головой с польщённой улыбкой. — Ты её к этому сам привел, — уверенно заключила Белль, и маг согласно кивнул. — Но почему? Ты не мог наложить его сам? Зачем такой длинный и запутанный план? К удивлению девушки, Румпельштильцхен помрачнел, выпустив её из объятий, и снова встал в пол-оборота. — Для проклятия нужно кое-что, чего у меня долгое время не было. Сердце того, кого любишь, — Румпельштильцхен взмахнул рукой, и мгновение спустя Белль охнула. — Но я не согласен на такой обмен. Белль молча схватила его руку своей ладошкой и сжала, болезненно напомнив о том разговоре, когда она предложила ему свою помощь в поисках. — А если она не сможет? Если у Злой Королевы нет человека, которого она любит, и… — Найдется. Реджина мечтает отомстить и ей придется найти такого человека, — Румпельштильцхен взмахнул рукой и поморщился. — Позволь мне показать тебе кое-что, Белль. Просто чтобы ты впредь не давала опрометчивых обещаний. Девушка кивнула, ожидая чего угодно: что он магией перенесет их куда-нибудь, что наколдует какую-нибудь иллюзию. Румпельштильцхен одним быстрым и чётким движением протянул правую руку и вытащил из груди Белль слабо сияющее тревожным алым сердце, отчего Белль покачнулась, доверчиво схватившись за плечо своего чудовища и ощутив, как мужчина поддержал её левой рукой за талию. Несколько секунд она пыталась выровнять дыхание, глядя на собственное сердце в ладони с золотыми чешуйками на коже и кошмарными чёрными ногтями. — Это твоё сердце, Белль, — Румпельштильцхен, убедившись, что девушка больше не падает, взял сердце обеими руками и оглядел, нахмурившись небольшому тёмному разводу с одной стороны. — Для меня оно одно из самых ценных во всех мирах, а в этом – самое, потому, прошу тебя, распоряжайся им мудро. Потому что одно движение моей руки — и ты скорчишься от адской боли. А сожму чуть сильнее — умрёшь. Белль молча слушала. Она протянула руку, словно собираясь прикоснуться, но пальцы застыли в паре дюймов. Она подняла взгляд на Тёмного. — Зачем ты мне это говоришь, Румпель? — на переносицу девушки легла небольшая морщинка. — Чтобы ты не забывала, кому предлагаешь помощь. Я чудовище, которое готово наложить проклятие на всех жителей этого мира ради достижения своих целей, — приблизившись к девушке, прошептал он, но Белль смотрела на него твёрдо. — Я не боюсь тебя. Что это за… пятно? — Похоже, — мужчина усмехнулся краем губ, — любить Тёмного — не самое лучшее свершение, — он осторожно взял сердце только в правую руку и также резко вставил сердце обратно в трепещущую грудную клетку, тут же обхватив пошатнувшуюся Белль за плечи. — Любовь, — она машинально прижала руку к груди, словно проверяя, на месте ли сердце, — не может быть чем-то тёмным. Румпельштильцхен только грустно улыбнулся краем губ и посмотрел в ясные голубые глаза Белль. Она не боялась.