***
Белль открыла глаза уже в одном из коридоров замка отца, уловив боковым зрением лишь последние фиолетовые искорки магии. Вокруг было тихо, только факелы мерно потрескивали, слабо освещая путь. Белль медленно пошла по знакомым с детства коридорам, и воспоминания буквально оживали: она провела рукой по стене, пошла быстрее, а затем и побежала к тронному залу — последнему её воспоминанию об этом замке. Она распахнула дверь, прервав совещание, и радостно улыбнулась, часто-часто заморгав, когда наткнулась на поражённый взгляд отца. — Отец! — она рассмеялась и, подхватив пышные юбки, подбежала к нему и коснулась плеча, хватая ртом воздух от внезапно переполнившего её восторга. Сэр Морис выронил перо. Мгновения поражённого молчания — и он обхватил Белль руками. — Б-белль?! Девочка моя, моя Белль, это действительно ты?! — сэр Морис обхватил руками её лицо, словно не веря, что дочь стоит перед ним: живая, здоровая, с румянцем на щеках, пышными локонами, спадающими на оголённые плечи, в невероятном синем платье, подчёркивающем красоту её глаз, блестящих от слёз. — Да, пап, я, я… это я. Я так рада, я так скучала, — Белль обняла отца и отступила на шаг, оглядывая его и с болью в сердце подмечая новые морщинки на его лице. — Я тоже, дорогая моя, я… я думал, что никогда тебя не увижу, — он медленно обошёл вокруг дочери, разглядывая её, словно делал это впервые. Белль рассмеялась и огляделась, пытаясь понять, как много поменялось здесь после её судьбоносной сделки. — Не надо плакать, — Белль улыбнулась и ласково стёрла одинокую слезу с морщинистой щеки отца. — Лучше расскажи, что нового? Надеюсь, огры вас больше не беспокоят?.. Сэр Морис вздрогнул, отнял руку Белль от лица и сжал её пальцы в своих ладонях. — Не беспокоят… Белль, он тебя отпустил? Ты теперь вернёшься ко мне? Вернёшься… домой? Белль немного смутилась, прикусила губу и отвела глаза: — Румпельштильцхен… давно меня отпустил, — Белль неуверенно улыбнулась. — Как… как давно? Но… — мужчина нахмурился. — Где ты была всё это время?.. Почувствовав предательский румянец, Белль потупилась и вцепилась в скользящую меж пальцев синюю ткань, подбирая слова и напоминая себе, что Румпельштильцхен — не монстр только для неё. Для остальных же в этой комнате Тёмный — это само зло во плоти. И отец Белль — не исключение. Белль решительно подняла на отца наполненные уверенностью голубые глаза.***
— Человеческое? — уголки губ Реджины дрогнули. Лишь на мгновение в тёмных глазах всколыхнулись сомнения. На мгновение, которого было недостаточно, чтобы остановить всё море жажды мести в душе Реджины. Румпельштильцхен хищно улыбнулся и медленно обошёл застывшую Реджину, остановился за её спиной и прошипел: — Великая сила требует великих жертв, дорогуша. Неужели ты действительно думала, что для столь тёмной магии сгодится сердце коня? — Скажи мне, — женщина медленно выдохнула, — чьё сердце мне нужно? Тёмный тихо рассмеялся ей на ухо: — А то ты сама не знаешь! Конечно, сердце того, кого ты любишь больше всего… ваше величество, хи-хи! — Румпельштильцхен взмахнул ладонями. Реджина закусила губу и горько бросила: — Тебе прекрасно известно, что тот, кого я любила, мёртв, и мёртв он только из-за этой дрянной Белоснежки! — голос Реджины сорвался на крик, но Румпельштильцхен только усмехнулся: — И неужели нет на свете ни одной души, которая дорога твоему тёмному сердцу, Реджина? — он вперился в неё своими нечеловеческими глазами. — Вопрос лишь в том, насколько далеко ты можешь зайти? Реджина поджала губы. Румпельштильцхен не без удовольствия смотрел на её муки, пока не почувствовал, как его зовут. Тёмный нетерпеливо пошевелил пальцами, усмешкой показывая, что и не сомневался, что его бывшая ученица слишком слаба для такого… — Так далеко, как потребуется, — тихо, но с твёрдой злобой сказала она. — Чудесно, — маг улыбнулся. — Только не забудь про должок, королева, — он указал на неё пальцами. В тёмном взгляде женщины скользнуло раздражение: — Что ты хочешь? — Во-первых, в счёт твоего первого долга, ваше величество, в этом новом мире я хочу… комфорта. Я ни в чём не должен нуждаться, и, что самое важное, любую мою просьбу — какой бы она ни была — ты обязана выполнить, как только я скажу одно простое слово. «Пожалуйста». — Что ж… Хорошо, твой комфорт и богатства — это небольшая цена за возможность отомстить, — Реджина усмехнулась. — Но просьбы? Ты же всё равно ничего не вспомнишь из-за проклятия! Тёмный усмехнулся и нетерпеливо взмахнул рукой: — Ну так что ты теряешь, дорогуша? — И то верно, — Реджина, обретя былую уверенность, почти радостно усмехнулась. — Но это ещё не всё… — уже без улыбки остановил Румпельштильцхен женщину, которая уверенно повернулась к дверям. — Второй должо-ок, — пропел он Реджине в спину. — Что ещё? Даже видя только напрягшуюся спину, Тёмный был абсолютно уверен: Реджина раздражённо поморщилась, скривив губы, словно почувствовала запах тухлятины. — Ты никогда и ни под каким предлогом не навредишь Белль. Ни сама, ни через третьи руки. Ни действием, ни словом, ни мыслью, — хищно проговорил Румпельштильцхен. — И под проклятием Белль останется рядом со мной, живая, здоровая и невредимая. Королева рассмеялась и обернулась с искренним любопытством посмотрев на Румпельштильцхена: — Надо же, заботишься о своей игрушке? Тёмный только ухмыльнулся и напомнил: — Не забывай, я могу так просто лишить тебя возможности отомстить, дорогуша. Улыбка Реджины погасла. Женщина резко развернулась и, тихо шелестя подолом, прошла к выходу, эффектно распахнув створки магией. Ещё мгновение — и двери сомкнулись, скрыв и гордо выпрямленную спину королевы, и её богато украшенную высокую причёску.***
— Отец, ты не понимаешь! — Белль в очередной раз попыталась высвободить руки из мёртвой хватки стражника, ведущего её в одну из башен, но куда ей — миниатюрной девушке — против здоровенного облачённого в кольчугу воина?.. Сэр Морис не отставал от них, твёрдо стоя на своём: дочь, чей разум затуманен чарами Тёмного, необходимо образумить любой ценой. Даже если сейчас она сопротивляется, потом, когда она сможет мыслить здраво… она скажет ему спасибо. Поэтому сэр Морис с болью во взгляде смотрел, как Белль толкнули в просторную, но аскетичную комнату, главным преимуществом которой была крепкая дубовая дверь с засовом. — Белль, так будет лучше, поверь, ты сама не понимаешь, что ты го… Полную боли речь сэра Мориса прервал резкий голос, раздавшийся за спиной Белль в темноте комнаты: — Позволим девушке самой решать? — Румельштильцхен словно вышел из тьмы и взмахнул рукой, поджигая факелы на стенах комнаты. Белль заморгала от резкого света, но тут же облегчённо выдохнула. Стряхнула руку окаменевшего под взглядом Тёмного стражника и тепло улыбнулась застывшему в нескольких шагах от неё магу: — Ты пришёл. — Ты звала, — Румпельштильцхен развёл руками, всем своим видом показывая, что иного ожидать и не требовалось. Девушка уверенно подошла к Румпельштильцхену и обернулась. На её лице, обращённом к отцу, ясно читалось сожаление: сведённые брови, губы поджаты, а в глазах — обидное непонимание. Она слабо улыбнулась: — Я была рада повидаться, отец, — Белль отвела взгляд и спустя несколько тягучих мгновений тишины, которая, казалось, сковала всех в башне, тихо добавила: — но теперь мне пора домой. — Домой? Здесь твой дом, Белль! — с отчаянием бросил сэр Морис, глядя, как дочь вкладывает свою руку в протянутую Тёмным ладонь. — Не с этим чудовищем, Белль! Румпельштильцхен никак не отреагировал на слова сэра Мориса, только вопросительно приподнял бровь, глядя Белль в глаза. Он не собирался отрицать того, что он чудовище. Но и не собирался отказываться от своей Белль. Белль снова повернулась к отцу и твёрдо сказала: — Дом там, где ты чувствуешь себя… на своём месте, отец. Они смотрели друг на друга ещё несколько мгновений, и оба с болью и непониманием: сэр Морис — ещё и с обидой, Белль — с пониманием, что он её никогда не поймёт. — Идём, Белль? — левая рука Румпельштильцхена застыла в воздухе. Девушка подняла взгляд на мага. И кивнула. От них в освещённой факелами комнатушке остались лишь тёмно-фиолетовые клубы магии. Да и тех скоро не стало.