Тайфун начинается с капли

Утро всё наладило с самого начала, когда хвостатый Шекспир приплыл с рыбкой в руке и неловко извинился. По его словам, он просто забыл, что мои сородичи говорят иначе и на жестах наши имена всё равно не показать. Но ведь тогда выходило, что мои общались звуками! Как? Под водой нереально что-то сказать, я пытался ещё раньше, но кроме какого-то мычания и писка ничего не получалось. Собрался было спросить, но в протянутую для жеста руку мне вручили рыбу, а серые глаза изучающе впились в моё лицо. Вроде бы извинился, но теперь смотрит, как бы я ещё раз его не обидел. Привязался, маленький подлец... Хотя и я к нему привык. Рыба - это не проблема. Сколько я тут уже живу, успел много чего из морепродуктов распробовать. Чешуйчатая тушка уничтожается в моих зубах с хрустом и треском. Шекс смотрит с восхищением: акулы с трудом могут есть что-то, где есть кости или панцирь. Это я бронерыбка, у меня нёбо как камень твёрдое, костное, зубы крепкие, и горло защищённое, ни разу никуда кость не воткнулась. Есть одна такая фишка у акул: если тебе твой собеседник доверяет, то он ценит, когда ты его касаешься при жестах. Ведь можно просто чуть вытянуть руку, а можно и пальцами прикоснуться к чужому плечу или руке. Шексу, похоже, такой способ общения нравится, он тогда отвечает особенно старательно на вопросы, но и я не балую его этим часто, использую как козырь. "Покажешь мне моих?" - сам на его манер смотрю пристально в глаза, одновременно дотрагиваясь до его шеи слегка, до промежутка между прикрытыми кожей жабрами. В этот раз ответ не поспешил, акулёнок словно сомневался, но в конечном итоге привязанность ко мне победила его нерешительность. "Узнаю" - и, словно убегая от разговора, очень быстро выплывает из шара, даже задев хвостом оплетённый цветными нитками вход. Кокон зашатался, но, как и всегда, выдержал это покушение. Хорошо делают акулы эти гнёзда, прямо в пример хоть ставь в родной России. Ждал час, не меньше. И на "улицу" выглядывал, и просто плавал. Часть времени лежал на спине, на манер человека заложив руки за голову. Это было неудобно, поскольку за шеей у меня начинались длинные мягкие плавники, а чуть сбоку от них, ближе к плечам - шипы. Но когда удавалось лечь сперва головой, а потом ещё немного протащить свою тушку вперёд, то шипы приминались и не давили на кожу. Пока так лежал, надо мной ворвался в жилище акулёнок, не сразу меня там обнаружив. Так бы и уплыл, если бы я что-то не промычал снизу. Он тогда вздрогнул, посмотрел вниз и улыбнулся. "Можно к моим?" - напоминаю о вопросе, не вставая. Это не так удобно лёжа делать, но забавно. "Можно. Мне туда тоже нужно. Нужно учиться. У твоих, в их городе" - тут его мордашка стала слегка недовольной, насколько это вообще можно было понять по такой рыбьей мимике. "А я думал, что уже учусь с тобой. Но мне нужно пожить среди ваших". Тут он уже срывается с места и нарезает круги прямо под потолком. Я никогда этому не мешаю, поскольку общению это не мешает, а даже тренирует меня: попробуй-ка уследить за жестами, когда он мельтешит там сверху. Но кое-что получается. Сейчас он даже не смотрел вниз, а так разговор бы не состоялся. Пришлось издать какой-то звук, чтобы он посмотрел на меня. "Почему ты не хочешь плыть?" "Мне удобнее с акулами, лучше. Здесь я свободнее" Что ж, детёныша надо было как-то успокоить, поэтому я подплыл к нему и задержал, взяв за руку. "Это далеко? Я могу поплыть сам, если тебе страшно" Шекс сверкнул глазами. "Я не боюсь! Не боюсь таких как ты!" Пришлось приложить усилие, чтобы выглядеть настолько же спокойным. Всё же с акулами я тут в схватки не вступал и совершенно не имею представления, чего от них ждать. А этому я тем более не могу нанести первый удар в случае чего, поскольку не хочу терять его доверие. Как-никак, я в окружении его сородичей, так что опасно будет лишиться поддержки одного из них. "Скажи, как далеко они" - не спеша задаю вопрос, отпустив его руку: для общения стоило пользоваться обеими. "Примерно в..." - далее он принялся жестикулировать какую-то цифру, но заметил мой унылый взгляд и осёкся. Впрочем, он не надолго растерялся. Выскользнул из гнезда, метнулся к песку. На его светлой поверхности тонкими пальцами нацарапал в ряд несколько палочек, потом ниже - ещё столько же. Ещё пара таких рядов и он принялся объяснять на пальцах. На обоих руках у него таковых было по пять, а значит, десятичная система исчисления. Все ряды палочек он мне начал объяснять, как порядки чисел, не забывая показывать, как это будет выглядеть в жестах. И это были не маленькие числа, ведь, если я правильно всё понял, он нарисовал мне явно трёхзначное, что было странно. Почему он вообще знает это, если его речь не особо-то блещет изысками? Маленькие акулята тут что, рыбу сортируют? Хотя нет, это чушь, я и так знаю, как у них тут всё с едой происходит. В общей сложности до этих таинственных "моих" где-то полкилометра. А пока он мне втолковывал про числа, я сделал неожиданный вывод: то, что он мне назвал как укороченное имя, было цифрой 8. Осторожно попросил его повторить полное имя. Самостоятельно расписал на том же песке порядки, подсчитал, что выходило по имени, получил число 418. Это вот то очень красивое и сложно имя так переводится, как оказалось. "Кто тебя называл?" Акулёнок посмотрел на меня так, словно я спросил у него, садится ли солнце вечером. "Это свободное тогда было" Пока я думал, что бы это значило, Шекс сделал вокруг меня круг, на ходу оповещая меня, что хотел бы знать моё имя. Он спрашивал, медленно проводя жесты, так что я почти с первого раза понял вопрос. Что, опять отнекиваться и надеяться, что в этот раз детёныш не станет так обижаться? На что я надеюсь, он же ещё ребёнок! И почему я с ними обращаться не умею? Эх, вот так и думал, что не надо было увиливать от просьб посидеть с племянниками. Косым взглядом посмотрел на плавающих вокруг его сородичей, но плюнул на это дело и честно попытался сказать так простое слово, как делал это все свои 26 лет до этого. - А... уэ... уа... ыэы... Шекс и некоторые акулы смотрели на меня с испугом и сожалением, как если бы после этих слов я глупо улыбнулся и пустил слюну. Одна из акул покрупнее, переглянувшись с Шексом, поинтересовалась участливо в чём-то. Слов я не особо разобрал, но подсказывало чутьё, что фраза была из ряда: "а не помочь ли его придушить, чтоб не мучился?". При том, что ниже мне уже в их глазах не пасть, я, сделав гордую моську, заплыл обратно в гнездо, уверенно работая хвостом. Шекс нырнул туда же, сделал круг над потолком, а потом обратился ко мне с жестами. "Не бойся, тебя никто кусать не будет, это было не серьёзно!" О, ну как я догадался... Акулёнок, заметив, что его в открытую игнорируют, сделал ещё круг, теперь уже более отрывистыми и резкими движениями. Вцепился в пол тонкими пальцами, стараясь удержаться в этом тканном шаре ровно напротив меня. Это было даже забавно: его серебристый длинный хвост кончиком загибался где-то над головой, покачиваясь. "Мы плывём. Сейчас. Я плыву с тобой и остаюсь там" - чтобы говорить, он приподнимал руки, опора терялась и серебристое тельце скользило в мою сторону. Меня даже забавляло, как он постоянно прерывал фразу и пытался отползти обратно, постоянно подгребая воду хвостом. Мне вот такой ход назад удавался бы легче, плавник у меня для этого удобнее, но вот я как раз никуда и не спешил, скорее мысленно посмеивался над детёнышем. "А акулу мои пустят? Можно?" - что ж, самому пришлось на локтях ёрзать, но лежание на животе того стоит. Тем более, я ещё не скоро поваляюсь на такой приятной штуке. "Можно. Пустят!" - казалось бы, простая фраза, но стоило видеть лицо Шекса при этом: он был взвинчен, словно уверенности в своих словах не чувствовал. Да и если он побаивался этих таинственных моих, то уж точно не спешил в этом признаваться. Отлично, едва отрастивший хвост детёныш и попаданец трёхмесячной давности собрались покорять неведомый город странных рыб, которые вроде как должны быть моими новыми сородичами. И если бы хоть немного о них знал, а то припрусь туда... здрасте, я ваша тётя, называется. Ну или дядя, в моей интерпретации. Сразу же мы никуда не уплыли, несмотря на все бодрые заявления хвостатого в виде короткого "сейчас". Это его пресловутое "сейчас" могло значить хоть секунду, хоть час, всё в пределе дня. Для него "потом" - это завтра или через полгода. Скудноватый язык, или же скудноватый у меня собеседник выискался, не знаю. Общался я в конечном итоге больше всего с ним, если на то пошло. Уяснил давно одну вещь: акула в этом городе на пустой желудок никуда не уплывает. Мы ещё когда прогуливались неспешным плывом по окрестностям, всегда, прежде чем отправится за пределы города, неизменно направлялись к их местам кормёжки и старались за один раз наесться поплотнее. По крайней мере, меня всегда тащил туда за собой Шекс, свои мысли я ему не излагал по этому поводу - боялся обидеть. А мысли-то были. Хотя бы взять тот факт, что акул здесь очень уж много, еду приносят те, что покрупнее - они здесь за охотников, а потом вся орава зубастая сметает подчистую добытое, только и успевают кости оттаскивать по сторонам. Кости, кстати, тоже используют здесь - их вплетают водорослями к другим таким же, так они делают каркас для своего города. Он не всё дно покрывает - были же места, где Шекс мне на песке рисовал. Но это как дырки в сыре - они есть, но их не так и много. А теперь то, что касается акульего обеда. Хранилищ они делать не могут, потому что всё мясо в воде при такой температуре просто пропадёт. Даже не хочу знать, как будет вонять от такой туши, а уж запахи тут хорошо слышно. Каждый день несколько особо крупных особей акульих тащат сюда, на площадку из нескольких плоских камней какую-то крупную живность, предварительно убитую, конечно. Как правило, это аналог земной черепахи, только подлиннее и с узким панцирем, который никак её головы не защищает. Такую гору сначала подъедают там, где поймали, чтобы легче было тащить, а затем доставляют сюда. Более всего стараются накормить молодняк, но это по словам Шекса. Я просто видел, как некоторые акулы откусывают кусок и тащат его куда-то, хотя обычно все едят на месте. Детёныш же мне объяснил, что маленькие, едва родившиеся акулята содержаться в других гнёздах, и им еду туда приносят. Я бы и рад посмотреть на совсем маленьких акул, всё же любопытство давно подъедает: они больше на рыб похожи, или больше черт взрослой акулы, но в уменьшенном варианте? Но попросить об этом Шекса так и не осмелился - мало ли, сочтёт, что я поохотится на них решил. А при моих знаниях языка и их нравов в целом это было бы рискованно. С хвостатым мы протолкнулись в общую кучу желающих поесть и, что уж давно начало вызывать у меня уважение к ним, никто нас не начал покусывать, мол, толкутся без очереди. Без ругани и рукоприкладства, чинно и мирно. Разве что глазами так недобро зыркают, поводят плавниками, но зубы в ход не пускают. Руки им пускать меньше смысла даже - они мягкие, тонкие, того и гляди, сломаешь. В тушу черепахи акулы вгрызались челюстями, потом отчаянно дёргались в стороны, словно отпиливая кусок треугольными зубами, и после, получив своё, отплывали глотать. Некоторые брали осторожно пальцами и пытались раскусить надвое кусок, чтобы глотать было легче: челюсти их, тоже слабые, разжёвывать почти не могли. Тушка морского животного была со всех сторон облеплена голодными челюстями, но акулёнок уверенно тащил меня за руку, не обращая внимания на то, что хвостом из меня едва ли не отбивную сделал. Того и гляди, на спину напорется, а там шипы - вот и доказывай этой куче акул, что я на него не покушался. Вырывать руку показалось как-то неуважительно, поэтому просто постарался держать плечо повыше, на всякий случай. Его челюсти с энтузиазмом впились в черепашью плоть, а хвост забил по воде. Тут уже не до глазений было, пришлось и самому действовать, благо одна из акул наконец-то справилась со своей частью и освободила мне место. Здесь везде стоял запах, примерно как на рынке в колбасном ряду. Мясной, но приятный запах. Это я, как предполагаю, сменил свои предпочтения в запахах и вкусах со сменой тела, что было явно на руку: не будь так, пришлось бы долго и нудно приучать себя к сырому мясу. Уверенно зафиксировал свою часть туши руками, по возникшей уже привычке разинул рот пошире и вцепился в сочную плоть. Почти ясно ощутил, как под языком скопилась слюна, и поспешил сомкнуть челюсти. Мяско попалось жестковатое, но полный рот всё же набрал. Да что там рот - всё те ошмётки после чужих откусываний я тоже нарвал, только уже руками. Прямо так хорошенько собрал урожай. Остальные акулы ко мне успели привыкнуть, так что куски из ртов не выпускали, при виде такого безобразия. Так, поглазели как обычно, и поплыли пищу поглощать. Шекс выплыл, как собака с порванной игрушкой, а я вот был скорее в роли покупателя, который забыл на входе супермаркета взять корзину. Выплыли из кучи хвостов и челюстей, пожевали каждый своё, причём я ещё и угостил акулёнка. Это мне уже совсем напомнило в нём собачку, так что пришлось гнать лишние мысли вон. Он разумное говорящее существо со своим мнением, которое неоднократно мне показывал, пусть сильно привязавшееся существо, да и не доросшее. Из наших разговоров я помнил, что ему где-то около двадцати лет, хотя о продолжительности жизни я почти ничего не знал, и оценить, насколько он взрослый, опять же, мог только по ощущениям от его поведения. Мы здорово поели, в какой-то момент я даже почти забыл, что мы вообще куда-то собрались. Уже хотел было неспешно шевелить хвостом в направлении нашего гнезда, но тут акулёнок резко поплыл наверх. Не до кромки воды, просто вплыл повыше, старательно озираясь. Я, всё ещё разморенный таким плотным обедом, тащился, как старая корова, и когда только-только приблизился с серебристой тушке, эта мелкота тут же рванула в одному ему известную сторону. Пришлось поднатужиться и, не обращая внимания на лёгкую тяжесть в животе, приняться догонять это шустрое создание. Можно сказать, на такой вышине город виделся как узор из гнёзд, хитросплетений водорослей и костей, а так же жёлтенькие пятнышки песка в промежутках, свободных от этого плетения. Мне-то оно виделось всё просто абстрактным узором, но Шекс, похоже, мог улавливать тут нужный порядок, чтобы определить направление. Все попытки его догнать заканчивались либо тем, что он ускорялся, либо неприятным бульканьем в животе. Конечно, туда же не только мясо попадает, но и вода, поскольку вокруг её завались, а ел я ну очень уж быстро, не особо закрывая рот. Я - сильная рыбина, с мощными руками и хвостом, крепкими зубами, да и вообще выносливая скотинка, но эта серебристая мелкота меня в скорости просто уделывала! По времени я тут вообще не ориентируюсь, но всё же мне показалось, что проплыли не так долго, а он уже запыхался и начал сдавать. Я так быстро догнал его, взглянул на ходящие ходуном полоски кожи, прикрывающие жабры, и покачал головой. Не знаю, как там понял акулёнок, но сил пререкаться у него особо не было, так что и моё дружеское похлопывание по плечу он стерпел молча. Перестав гоняться, я мог уже спокойно осмотреть те виды, что простирались вокруг нас. Вода обычно никогда не давала на Земле далеко налюбоваться природой, но здесь то ли состав воды был другой. то ли у меня зрение изменилось, так что видел я ну очень уж далеко. Это было, как коралловые рифы. Не очень-то я интересовался в своё время аквариумистикой, так что понять наверняка, похоже ли это на земные богатства океанов, не мог. Да и не хотел: этот мир просто принял меня, изменив моё тело и сделав своим жителем. С какой стати мне думать о том, чтобы отказаться от этого? Возвращаться в пыльный прокуренный машинами и людьми город? Что я там забыл - интернет? Да, порой остро ощущалась нехватка информационной сети, но, в конце концов, когда нет возможности узнать со стороны предмет, то ты его стремишься исследовать сам, а это в разы интереснее. Я привык быть в этом мире, нравится плавать, хотя рядом всегда маячит это назойливое серое пятно. Но и оно тоже забавно: сколько раз я развлекался, просто наблюдая за поведением акулёнка, когда он, например, ловит рыбу или пытается вскрыть моллюска. После того, как я ему продемонстрировал чудеса ловкости челюстей (хотя скорее тупой силы), детёныш не раз пытался повторить мои подвиги, теряя при этом не один зуб. И это веселило меня ещё больше, когда в течении нескольких дней я наблюдал дырявую улыбку этого наивного чуда. Потом зубки отрастали заново и наивность играла с новой силой. Всей прелестью этого мира была его нетронутость цивилизацией: не знаю, что уж такого на суше было, что там ничего не растёт, но там я был лишь раз, вся моя жизнь разворачивалась под водой. Мне было прекрасно всё видно сверху, но всё же я немного спустился, чтобы рассматривать дно вблизи: по бокам всё равно ничего особо не было, не считая стай быстрых треугольных рыбок. Между красочными кораллами сновали туда-сюда рыбки, крабы, какие-то странные слизни разной формы. Ещё скользили полосатые змеи, причём ни одна из них ни разу не поднялась к кромке воды за воздухом. Выходит, тоже с жабрами? Вскоре кораллы под нами сменились мягкими короткими водорослями, нежно касающимися плавников. Даже немного щекотно было, но я всё равно тёрся о них, потому что ощущения были, словно тебя гладит девушка. Пусть это и странно, но как-то за все три месяца я почти не касался мысленно темы любовных утех. Я всё равно был среди чужого мне вида, своих так пока и не видел, а удовлетворять сам себя как-то не решился, мало ли что тут за физиология. Да и руки у меня, как выяснилось, годятся для разрывания мяса отлично, вот и думай, сколько успеешь наласкаться такими граблями. Ну и хрен с ним, не так и хочется. По крайней мере, пока что. А там посмотрим. В конце концов, это какой-то животный мир со слабыми проблесками цивилизации... не то что бы я такой варвар, но, думаю, разок какую-нибудь русалочку ко дну прижать можно будет. Я буду нежен! Наверно... Так, задумавшись, машинально выставил руку вперёд, так что водоросли набивались между пальцами и щекотали короткую перепонку. Это умиротворяло, расслабляло даже... Отдёрнул руку я, когда по телу прошла сладкая дрожь и хвост слегка свело судорогой. Ну их, эти водоросли, вон, аж плавник хвостовой покалывает. Акулёнок особо ничего и не заметил, он как плыл недалеко от дна, так и плывёт. Это я начал по водорослям стелиться. Сделал несколько взмахов хвостом, приближаясь к нему. Серые глаза скосились на меня, привычного восторга или радости в них не было. И всё же нервничает рыбка, что бы не говорил противоположного. Нервозность так бы и мне передалась, но я решил пойти иначе и просто отвлечь его разговором. Пока плывёшь, лучше всего держать руки прижатыми к телу, или вытянуть их вперёд и немного вниз, если не очень спешишь. А вот разговаривать по дороге жестами - это постоянно напрягает хвост и плавники, поскольку курс так и норовит сбиться. "Скажи, эти водоросли едят? Мясо, а ещё едите что-то?" Он посмотрел критично на ковёр, скользящий под нами. "Я не ем. Мы не едим. Это вы такое есть можете" Интересно, его не смущает тот факт, что я столько не знаю о себе, не говоря уже о других деталях? Но этот - ладно, он детёныш всё-таки, а вот что говорить своим новым сородичам... И это при условии, если я вообще им смогу что-то сказать, новые языки ещё не начали биться в моей черепной коробке. Я вообще какой-то ненормальный попаданец: ни одного языка не знаю, мир спасать не спешу... Что тут делаю - непонятно. Так, отдыхаю от своей цивилизации. У них здесь вроде бы как таковой цивилизации нет, но что, если она всё-таки есть? Вдруг у них здесь конфликты какие-то проходят, о которых акулы просто не знают? Если так, то меня запросто посчитают за шпиона, причём очень беспечного. Но ведь и у Шекса не пойми как спрашивать, он та ещё рыбка. Но всё же немного о политике узнать надо. "Сколько городов у таких, как я?" Акулёнок тут же ответил, что не знает. Вряд ли здесь будут всерьёз военные действия, но кто их знает. "А как ваши относятся к нашим?" - это, пожалуй, будет звучать лучше чем "наши к вашим", как я хотел спросить сначала. А то совсем уж подозрительно будет. Шекс немного замедлился, тщательно подбирая жесты. "Мы не много встречаем друг друга, ваши избегают нас и не заплывают на территорию акул. Вы всегда настороже" Ха, мы настороже, себя бы видел со стороны. Но, конечно, расстраивать я рыбку не мог, поэтому вида не подал. "Сколько городов у акул?" "Не знаю, стая давно уже большая, а я не плавал далеко" "Тогда почему ты был на том берегу, где плавал я? И почему напал?!" Акулёнок явно осторожничал сейчас со мной. То ли опасался, что откуда ни возьмись выскочат мои сородичи и накостыляют ему, ответь он слишком резко, то ли решил втереться ко мне в доверие, а тут, видите ли, такой провокационный вопрос. "Я думал, что раз ты на суше... рыбы туда не плавают... вдруг ты был не живым, я бы тогда поел. Плавать было больно, и дышать" Вроде и понервировали меня его замечания каннибальские, но с другой стороны, он ведь дикая рыбка, тоже можно понять: ранен был, охотится толком не получится, а тут такая вот тушка. Шрамы у него эти до сих пор видно на гладкой сероватой коже. "А было ли у вас такое, что все стаи нападают друг на друга, рыбы из городов убивают просто так других? Много убивают?" - мне пришлось максимально упростить смысл слова "война", чтобы детёныш понял, о чём речь. "Зачем?" "Было или нет?" "Нет. Или я не знаю такого" Всё же я не у того спросил. Возможно, его пока просто не посвящали во все тонкости истории, если таковая здесь вообще имеет место. Хотя, даже если это и начинающая цивилизация, то крупные события обязательно бы передавали как-то через поколения, пусть и устно. Песни, легенды... конечно, жестами не попоёшь особо, но вот моя родня вроде как голос какой-то имеет... надо бы поинтересоваться при встрече. Шекс молча всматривался в даль. Это и меня привлекло - там что-то уже виднелось, явно не простого природного происхождения. Впереди просматривались немного расплывчато из-за воды, но всё же контуры небольших конусов. Вокруг всё дно поросло водорослями и небольшими кораллами, а там серел камень. Когда подплыли ближе, оказалось, что конусы - это сложенные из среднего размера валунов горки, перевязанные водорослями. Похоже, здесь тоже сплетают растительность, но добавляют при этом камни. Это то, что было некой границей. Как только мы приблизились к одному из них, несколько из мелькающих в той городской суматохе существ живо ринулись к нам.