Тайфун начинается с капли

Сперва я всерьёз не понимал, чего от меня требуют. Предполагал, что его укусило что-то ядовитое, но акулёнок упорно показывал на свои губы, и тут я откровенно тормозил. Нет, замечал, конечно, его привязанность к моей персоне, но не до такой же пошлой степени... Казус решился легко, и даже без того, о чём я грешным делом подумал. Включил мозг, изобразил дантиста и заставил акулёнка открыть рот. Рыбка несмело, но всё же явила мне свои зубки. М-м-м... фанату "Челюстей" было бы на что посмотреть: беленькие, ровненькие, все одинаково треугольные и острые. Ах да, ещё в пару рядов. К счастью, они не слишком большие, а их острота не делает их крепче. Куски мяса он может разве что отрезать, челюсти у него, как и у земных акул, не очень сильные. Проблема моей неугомонной рыбки была в неудачном выборе добычи: при всей широте выбора здесь всего цветастого и гладкого он выбрал что-то невзрачно-серое и шипастое. И оно сейчас прочно засело своими шипами у Шекса в щеке изнутри, глядя на меня испуганными глазами. Взялся поудобнее за спинку несъедобной живности и рывком избавил от неё Шекса. Акулёнок недовольно мотнул головой, скривившись. Но при этом тоскливо так посмотрел на уплывающую добычу, которую я выкинул за ненадобностью... Главное, чтобы опять догонять не бросился. Но обошлось. Я улыбнулся и потрепал его по мягким волосам. Акулы - хрупкие существа. Хотя Шекс с меня размером, если не длиннее слегка, он куда стройнее (я на его фоне явно крепче сложен), да и стремление акул к скорости отняло у них естественную броню. Но он и не беззащитен: проворства достаточно, чтобы даже в ближнем бою суметь увернуться от половины укусов и прочего. Я не пытался с ним соревноваться, даже в шутку: кто знает, как он воспримет такое моё поведение. Но вот наблюдение за другими хвостатыми - это да, и когда акулы плавают друг за другом, сужая круги и уворачиваясь, они показывают высший пилотаж плавания. Мой серебристый приятель вывернулся из-под руки и вновь кинулся за рыбками. Бесцеремонные сцены, вроде этой, стали привычными: в конце концов, ему надо дышать, а нахождение на одном месте его душит. Я снова начал ненавязчиво насвистывать и нащёлкивать, стараясь приучить язык и губы к новым для них функциям. Дело быстро стало автоматическим, и я глубоко нырнул в собственные мысли. Вспомнил до деталей, как вытаскивал этого ёжика морского из щеки Шекса. Рисковал: стоило мне поранить руку, и раздразненный ещё по пути сюда запахом крови акулёнок мог бы вцепиться в неё. А проверять, хватит ли остроты его зубов, чтобы откусить мне пальцы, я не хочу. И всё же при всей его таящейся опасности, лёгкой животной агрессии и детской обидчивости, Шекс слабее меня. Он хрупок. Я-то думал, что это он удивляется так моим пристрастиям к моллюскам, а ведь причина простая: он не может и помыслить о том, чтобы раскусить раковину самому. Он ведь так просто сломает зубы, а то и челюсть вывихнет. И тут появляюсь я, руками ломаю его самую недоступную добычу, да при том очень уж аппетитно похрустываю ими. От мыслей нужно было иногда отвлекаться - а то только и делаю, что закрываюсь в себе, общаться бы побольше. Слегка потянулся, коснувшись хвостом мягких водорослей. Лёгкий толчок - и я неспешно плыву вперёд и вверх. Ещё один взмах, чуть плавнее, но с большим нажимом - плыву быстрее. Жабры приятно омывает свежая вода, одинаково прохладная на этой глубине. Где-то там, наверху, метрах в тридцати-пятидесяти, в играющие волны океана падают мягкие лучи света, постоянно теряющие часть себя в облаках. Почему днём здесь никогда не бывает прямого солнечного света? Ночью редко остаются облака, и я не видел тут настоящих дождей. Но днём небо всегда закрыто, синева есть только в обширной и далёкой глади океана. И нет чаек, которые бы ныряли за блестящими косяками рыб, бороздящих эти просторы то возле дна, то ближе к воздуху. Что за мир без птиц? Щебетание можно услышать только от дельфинов. Ау, что случилось с поверхностью? Я плыл, одновременно вращаясь вокруг своей оси. Этакая морская планетка. Мысли вновь грозились занять всё моё существо, и чтобы хоть как-то прогнать это подводное молчание, я громко и недовольно щёлкнул. Звук ушёл куда-то в водоросли, но затем я почувствовал странную отдачу. И нет бы просто сродни ветерку или волне, нет: я слышал тихий отголосок звука. Тихого, почти бархатистого. Огляделся: Шекс был в зоне видимости, но на том расстоянии, когда эти щелчки не особо услышишь. Это хорошо: не будет приставать с расспросами (а от него можно всего ожидать). Щёлкнув ещё пару раз наверх, к далёкой поверхности, я прислушался, напрягая шевелюру. И впрямь, через какое-то время почувствовал слабый отзвук. Лелея свои догадки, я снова поймал глазами силуэт моей акулы, теперь уже посылая щелчки в его сторону. И ведь не просто услышал, нет, даже увидел! Не совсем визуально, конечно, но в уме нарисовалась картинка чего-то продолговатого, что передвигается рывками. Словно в старом мультике, когда переходы между кадрами можно заметить. Боже, я радовался, как ребёнок новой игрушке! Конечно же, кто в детстве не мечтал о радаре? Хотя бы ради интереса! А вот я, втиснутый в эту новую шкурку, получил именно это. Кажется, это называется локатором, или эхолотом. По крайней мере, земные дельфины и прочая млекопитающая живность могла похвастаться этим, летучие мыши туда же. Пока я плавал и щёлкал во все стороны, сканируя зачем-то листы водорослей, ко мне подплыл Шекс. Мордашка уже была без гримас вселенского страдания, а значит, дантистом мне сегодня работать более не придётся. Надеюсь. В руках он держал рыбку. Тоже с шипами, но уже другую. "Что случилось?" - уточняю на всякий случай, вдруг он её не поймал, а в ладонь загнал? С него же станется. "Поймал. Тебе дам" Ага, значит, сам есть теперь боится, но добру даром не пропадать, так что скормим-ка мы это товарищу с организмом попрочнее. Попав в новые руки, рыбка задёргалась, видимо, надеясь ещё убежать. А я раздумывал. В городе акул, где я приучил себя есть живую ещё добычу (не сразу, с нервами и стонами, как и полагается), живность встречалась без шипов. Так что себя я не опробовал на пристрастия к "остренькой" вкусняшки, и знать наверняка, не воткнётся ли шип куда-нибудь мне в горло, не мог. Кости - это одно, они чаще загнуты и мягкие, но вот шипы... это другое дело, тут я уже и побаивался. Шекс выжидающе покачивался в воде, наблюдая, приму ли я подарок. Все мои отказы он встречает острой обидой, слишком поздно задумываясь, могу ли я выполнить требуемое вообще. И ведь дыханием своим рискует ради этого наблюдения, скотина маленькая. Знает ведь, что я могу и выкинуть добычу, если он дёрнется подышать. Зажимаю рыбу в руке (к счастью, плавники с шипами прижимаются к её брюшку и не колют ладонь), а второй пытаюсь жестами объясниться с акулой. Речь выходит отвратительная, но рыбу отпустить не могу - поймать мне её уже не удастся, а маленького нахала этим лучше не злить. "Иду вопрос дельфину..." Глядя на лицо Шекса, занятого глубоким умственным процессом, стыжусь своей фразы. Эх, что делать... Кончик рыбьего хвоста зажимаю в зубах и использую уже две руки, поскольку плавниками у меня объяснится за вторую руку не выйдет - расположены не так, как у акул. "Спрошу у дельфина на дне" Не знаю, понял ли акулёнок, что за дельфина я имел в виду, но уже одно хорошо, что эта мелочь всегда плавает за мной. По крайней мере, он видит, что рыба у меня, подарок не отвергнут, а влезать со всей наглостью в какие-то мои дела он пока не будет спешить. По крайней мере, мне хочется на это надеяться. Проплывая по диковинному городку дельфинов, стараюсь не обращать внимание на окружающих. Они что-то щёлкают, оглядываются на меня, но смысла останавливаться и налаживать с ними контакт нет - и сам ничего не пойму, и их своим незнанием запутаю. Пусть лучше думают, что спешу. Вот, впереди опасно острые скалы и провал между ними. В принципе, я плаваю достаточно хорошо, да и спешить тут незачем. Так что хвостом, пожалуй, буду махать без особого размаха. Не из-за глубины, а, скорее, из-за такого нагромождения камней здесь было так темно. Взять ещё в учёт то, что сюда попадают не прямые солнечные лучи, а то, что не успели рассеять тучи. В итоге - довольно темно. Но это теперь даже было мне вызовом: я ведь теперь мог ориентироваться на свой эхолот, так что громкие и задорные щелчки направляли меня так, чтобы оказываться между этими опасными камнями. Тем более, в узком и гулком пространстве я получал всю картину своего тела, как оно располагается относительно стены, так что это было ещё одним плюсом. Упорно сжимая рыбу в руке, я заметил слабый отсвет тех растений, что насажал в пещере синий. Туда и направился. Одна из акул плавала снаружи, и я несколько заволновался. Впрочем, жрать меня сходу никто не собирался, так что, покосившись на хищника, я проплыл в пещеру. Знакомая фигура странной окраски лежала в том самом гамаке-кармашке, всматриваясь в акулу наверху. Рыба просто плавала под потолком, даже не заметив меня. Я одним взмахом хвоста оказался весьма близко и сразу, без задней мысли, сунул колючую рыбину едва ли не под нос дельфину. "Это съедобно?" - Отжестикулировал, как смог. Рука была занята, но фразу составил дельно. Синий дёрнулся в своей постельке, испуганный неожиданностью. "Да, съедобно, только уйди от меня!" - Куча взмахов руками и плавниками сопроводилась тем, что он выбрался из своей сетки. То, как он ловко выправил хвост и шипы из водорослевой ткани, заставило невольно залюбоваться: рыбка была сложена неплохо, хотя ни одной рельефной мышцы не проступало. Тут скорее была манящая грация обтекаемого тела, которое, вроде как, было не слишком крупнее моего. Насколько я мог это определить визуально. Не впечатляющий своей видимой силой, он явно был слеплен из лидерского теста: уверенные движения, громкий голос, нечто особенное во взгляде. Словно то, что он может кем-то командовать, не может подвергаться сомнениям. Впрочем, я и так начал подозревать, что в этом дельфиньем городе он является местным мэром, главой, или как это тут называется. Корень всех зол, а именно рыбу, подаренную хвостатым, пришлось есть на месте, поскольку у меня были ещё планы с расспросами синего, а эта мелочь трепыхающаяся уже надоела. К счастью, и впрямь ничего не проколол себе. "Ты обещал научить меня языку. Я тренировался" - продолжаю гнуть свою линию, старательно прервав осмотр: полюбоваться я здесь успею и на остальных. "Откуда ты вообще взялся... учить тебя ещё..." - И, как всегда, в жестах синий намешал чего-то лишнего, но суть я понял и перевёл. Надо бы у него доучить потом акулий язык. Такое пренебрежение к моей персоне вызвало простую ребяческую обиду, хоть я и понимал, что это здесь точно неуместно. "Иди, поплавай, рыбки покушай..." - меня откровенно пытались послать. Правда, на свою акулу под потолком дельфин пока не ссылался, так что я храбрился. "А как же язык?" "Язык, язык..." - тут дельфин усмехнулся, "во рту у тебя язык. Длинный такой" Я ненавязчиво посмотрел в сторону от него, тут же высунув данный мышечный орган. И впрямь, похоже, что подлиннее, чем бывший человеческий. Но позволять себя отвлекать на всякие темы не стоило, и я вновь пошёл на приступ. "Язык, разговор, слова... научи простым фразам!" - пришлось выдать всё, что успело скопиться у меня в словарном запасе, чтобы синий и не пытался отвертеться. Ведь не сложно ему это, похоже, банально лень, раз сразу мне не пригрозил расправой. Чем-то мне самому собственный вид напоминал студента, который пытается сдать экзамен сам, без подачек экзаменатору и пресловутой "помощи кафедре". Причём экзамен по предмету, который, по сути, бессмысленный ему дальше по профессии, но обязательный для сдачи. Не знаю, что именно, но что-то явно проняло синего. И хоть недовольство и презрение остались на его лице, за дело он явно решил взяться. "Ладно... посмотрим, что ты такое" - после этой жестовой фразы он начал методично повторять какие-то звуки. Так и пошло обучение. Делать мне весь день всё равно было нечего, с другими дельфинами первое время я так и не контактировал, даже чурался тех, кто пытался ко мне обратится со своим треском и щёлканьем. Почти всё время уходило на то, чтобы взять несколько уроков у дельфина, запутаться, убедится в своей никчёмности и уплыть куда-то за пределы города, упрямо повторяя услышанные слова. Так, бормоча себе что-то под нос, я мог и заснуть совсем в мягких водорослях. Возможно, я был слишком беспечен, но и контролировать отход ко сну не очень-то получалось. Как правило, насытившись впечатлениями за день обучения, я вырубался под вечер, беспечно раскидываясь по нежным листьям водорослей. Это было по-дикарски, странно, непривычно, но и такая новизна чем-то нравилось. Наверно, в своё время не находился в школьные походы с ночёвками. И, к чему я привык уже, это Шекс. Акула вечно крутилась где-то рядом, часть времени проводя в погоне за рыбками (и откуда столько энергии?), а часть - в разговорах со мной. Всё же рыбка тоже интересовалась, чем я занят, когда постоянно повторяю бессмысленные трели. Но тут я преувеличиваю: даже акулёнок кое-что понимал из простых дельфиньих слов. Не все, но те, которые знал, даже мог повторить в своей адаптации. Наверно, голосовой аппарат у него иной, чем у нас, и спектр звуков куда уже, но те слова, что состояли из пищащих или протяжных мяукающих звуков, ему были под силу. Не всё моё время проходило на дне. Порой меня тянуло наверх, словно пустое воздушное пространство могло напомнить в какой-то мере о доме. Думал ли я о нём? Да, и причём воспоминания то дарили теплоту, а ворох воспоминаний увлекал так далеко, что из этой медитации меня выводил Шекс, осторожно касающийся плеча. В таком состоянии я, похоже, его жестов без кожного контакта не замечал. Но о доме вспоминал не так часто, ведь, как сказано было выше, у меня много сил уходило на изучение нового языка. И хотя обучение шло сложнее и не так позитивно, как с акульим, я всё же уверенными шагами делал успехи. Запомнить на день было не сложно, затруднения вызывали знакомые слова, если я их слышал позже. Путался, неправильно издавал звуки, смешил своими неудачами синего. Иногда он посылал меня, отказываясь давать урок, и потом я замечал, что к нему сплываются другие дельфины, зачастую украшенные яркими ниточками водорослей. А иногда синий просто уплывал, не собираясь никого уведомлять. В таком случае одна из акул обязательно оставалась там, на дне, а вторую он либо брал с собой, либо оставлял там же. Я этих поступков не понимал, но искренне надеялся, что с преодолением языкового барьера эта тайна мне хоть немного откроется.