Тайфун начинается с капли

Правильно говорят, что утро вечера мудренее. Все сомнения, тревоги и просто безрадостные мысли по поводу произошедшего на утро уже казались не больше, чем чёрная шипастая рыбка, настроение поднимало ещё и мельтешение акулёнка над головой. Уснул я, как и обычно, в водорослях, почти за пределами города. Когда-то мне один только факт сна где-то вдали от жилища, в местной растительности, сам по себе попахивал бомжеватостью. А вот тут свыкся. Скорее всего, все морально-эстетические брезгливости притупились из-за экзотики самого места и ситуации (как-никак, в другом мире), а единственная тревога по поводу своей беззащитности во время сна была убрана наличием Шекса: я уже понял, что он не отплывал от меня дальше, чем на десять метров. Акула радостно замахала плавниками, видя, что я уже прихожу в себя ото сна. Ему-то сон не требовался, всё-таки при их способе дыхания, когда нужно постоянное движение, спать не выйдет. Вот они и не спят. Так что для хвостатого было непривычно в первое время видеть меня валящимся на дно от усталости и закрывающего глаза. Нетрудно догадаться, о чём он думал, видя картину дрейфующей головой вниз русалочки. Но объяснения понял быстро, умная моя рыбка, теперь с пониманием относится к тем моментам, когда я засыпаю, не будит ночью просто от того, что ему скучно, и терпеливо ждёт, когда я проснусь. А просыпаются дельфины (я, по крайней мере) довольно быстро, без желания поваляться в постельке. Я потянулся, сжимая и разжимая хвостовой плавник, слегка прижал к спине и обратно оттопырил плавники за плечами. Посередине живота шла плотно сомкнутая линия, которая, словно молния на комбинезоне, закрывала мягкую кожу, не покрытую чешуйками, а также мужское достоинство и, собственно, выход моей пищеварительной системы. Мышцы, которые эту линию держат сомкнутой, очень сильные, так что просто так эта брешь вдоль живота никогда не открывается, а если я сам расслабляю её, то потом вся вода, что попала внутрь, изгоняется давлением. Это примерно то же, как если выплёвываешь слюну: во рту остаётся только влага, но не больше нужного. Так и тут. Поскольку линия эта не раскрывается без особого на то желания, то и половые органы удобно скрыты от глаз. Естественно, это явилось одной из причин, по которой я не мог сходу определить пол. Голосовых отличий тоже не наблюдалось. Взять бы эту злополучную синюю: у неё голос ничуть не тоньше моего. Да и вообще, у дельфинов слишком большой диапазон частот, на которых мы можем говорить, поэтому конкретные отличия в тембре голоса если и есть, то точно не сразу замечаются. Так же меня запутала и сама речь: что у акул, что у этих горластых абсолютно отсутствовали указывающие на пол элементы речи. Тут сложная система приставок и соединений слов, но они помогают только в хронологии и связках предложений, а понять, о ком ты говоришь, о самке или самце - этого речь не позволяет. Только если заранее тебе не сказали о половой принадлежности предмета разговора. Акул я воспринимал как почти что-то абстрактное, и совсем не думал, честно говоря, пытаться соблазнить какую-нибудь из них. Ну не тянуло. Это всё равно что подойти к аквариуму и начать флиртовать с тамошними обитателями. Акулы в моём восприятии были как животные, разве что смышлённые и говорящие, но за ведущую свою расу принимал лишь дельфинов, и все мысли о плотских утехах сводились к симпатичной русалочке моего вида. Когда тут не обнаруживал среди живности признаков женского пола, всё списывал на собственную невнимательность и на то, что проводил больше времени с их боссом, которого априори считал самцом. То есть, откладывал поиски пассии на потом, поэтому и не присматривался. С другой стороны, они могли содержать своих девушек где-то отдельно, кто знает, каковы здесь местные традиции? В конце концов, отмахнувшись от вчерашних размышлений, размялся, погонявшись за хвостатым, распугал ближайшую стайку рыбок, а затем, когда мой верный провожатый протянул мне аппетитный завтрак, наполнил желудок и поплыл ровным курсом к дельфиньему боссу: у меня всё ещё оставались вопросы, оставить без внимания которые я не мог. Но у самого спуска к скалам я практически столкнулся нос к носу с этой синей рыбиной. Врезаться-то я не врезался, меня просто на ходу оттолкнули в сторону рукой, и послышался черед кратких щелчков, по которым я понял, что синяя плывёт на обед. Акул с ней не было, как ни странно. Не собираясь сдаваться, я ловко крутанулся и забил хвостом, догоняя дельфина. Хотелось сразу начать расспрашивать обо всём: что она знает о мире, почему её сопровождают эти две акулы, почему Шекс так боялся сюда попасть... Однако на повестке дня был главный вопрос: как же мне всё-таки отличать самок от самцов? И, конечно, это странный вопрос для взрослого дельфина (а размерами я точно не уступаю им всем), но мне не привыкать удивлять этого собеседника, особенно тупостью некоторых из своих заявлений. На то, что я плыл прямо за ней, она внимания не обращала. Явно знала, но не считала нужным уделить внимание. Тут руками махать смысла не было: когда собеседник повёрнут к тебе спиной, то грош цена твоим беззвучным воплям. Я проследовал с ней до самой границы города, и тут она уже начала рыскать по водорослям. Сперва подумал, что она нащиплет съедобных растений, сделает себе салатик, а я тогда получу шанс узнать, что из моей ночной подстилки съедобно, а что нет. Дельфина не спешила набирать ингредиентов на полезную пищу, она словно искала что-то между стеблями зелёных и сиреневых ростков. При этом всё время издавала такое тонкое потрескивание, словно колонки на компьютере, когда штекер не контачит. Смысловой нагрузки не было, к речи этот звук отношения не имел. К одному участку песка она резко бросилась, издав такой писк, что у меня едва уши не заложило. Где-то неподалёку заметался испуганный Шекс, а жилистая рука дельфины метнулась в песок, выхватив оттуда пойманную рыбу. Живность едва подрагивала в её хватке, переживая агонию от звуковой волны. Это длилось недолго: почти сразу же зубы синей сомкнулись на голове добычи, а через пару секунд не осталось никаких следов от трапезы, кроме слабого запаха рыбьих внутренностей в воде. И, надо отметить, теперь уже запах рыбы для меня не был отвратителен: он скорее по ощущениям напоминал запах холодца, поскольку особой остринки, как в запахе жареной курицы в нём нет, но всё же аппетит вызывает. Я уже хотел было начать расспросы, приподнял руки для жестов, как синяя, игнорируя мою персону, вновь повернулась ко мне хвостом и едва не задела, когда разгонялась в поисках новой добычи. Пришлось увернуться от её плавника и думать, как бы осторожно привлечь к себе внимание. А потом, как наобщаюсь с этой высокомерной рыбкой, попробую свои способности голоса: в конце концов, не всегда ведь мне на Шекса полагаться, надо и самому уметь еду себе добыть. - У меня вопрос... один... точнее, несколько... - Попробовал я добиться к себе хоть чуть внимания, переходя на звуковой язык. Теперь становилось ясно, почему эта особа, которая явно знает акулий в совершенстве, использует более сложный дельфиний: он позволяет общаться, не используя зрительного контакта, а это располагает к непринуждённой беседе в пути. На меня бросили короткий взгляд, а потом дельфина говорила уже по ходу своих рысканий по дну. - Странный Ал'е, какого т'а'кау'и'ту тебе ха'е'о'со'ф'а за мной плавать каждый день? Г'а'але ещё не начался. Вот хоть убейте, но не могу я всей её речи понимать! Откуда столько слов? Впрочем, последнее немного знакомое, она его как-то при мне произносила... и ведь не запомнил бы, если бы не было слегка созвучно с моим новым именем. - У меня вопросы... много вопросов. - Честно признаюсь я. - Вокруг... всё... - Вот подобрать выражение "об окружающем мире" оказалось сложнее, чем я думал. Но вся важность момента так и зависла из-за проблем с формулировкой. Тут подплывает Шекс и ненавязчиво пытается меня отвлечь, тыкая пальцем мне в плечо. Я отмахиваюсь, всё ещё лелея надежду получить ответы у этой упёртой рыбины. "Я могу немного рассказать о воде вокруг. Или спрошу у других акул, если не буду знать" - это то, что я краем глаза заметил у хвостатого в жестах. Показалось, или на дельфину он смотрел с большим недовольством, чем раньше? То просто опасался, а теперь вот словно... ревнует меня? Синяя будто бы и не заметила того прожигающего взгляда акулёнка, и с некоторой радостью ответила мне, кивнув на него. - Вот, твоя т'и'аву х'а'ки'а всё расскажет. - И, словно отвязавшись от меня, она увильнула снова к песку, выискивая эхолотом рыбу и заставляя всплывать её контуженной тушкой кверху пузиком. - Можешь назвать своё имя? - Я вновь подплыл ближе. - Я его уже говорила. - А я его уже забыл. Мы пару секунд сверлили друг друга взглядами, но я не сдался. Тогда она протянула вновь набор звуков, освежая мою память. - Х'иа'т'а'со'к'ор. Пожалуй, никто не будет против, если её имя я для себя запомню как "Хиат". На полную его версию у меня уйдёт больше времени, а так, если назовут вдруг, то вспомню. Это кажется ведь только, что просто повторить про себя пару раз эту околесицу, и порядок. Звуки здесь совсем не так произносятся, как у людей, и хоть я привык их понимать и некоторые произносить, новые элементы до сих пор сложно вводить в свою речь. Это всё произносится на основе тех звуков, которые мы можем издать, а их явно больше, чем можно набрать из тридцати трёх букв русского алфавита. Все звуки нужно услышать, запомнить, суметь произнести и правильно расставить между ними паузы или удлинения. А если по-русски - полная ж... Повторив ещё пару раз про себя сокращение её имени, осторожно приступаю к расспросам дальше. - Могу я поговорить с тобой о воде вокруг? Видя, что я всё же обратился с вопросом к дельфине, Шекс мотнул головой и отплыл на пару метров, всеми своими движениями показывая недовольство. Ладно, потом с ним переговорю. - Спрашивай. - Она всё-таки уделила мне чуточку больше внимания. - Есть что-то над водой? Рыбы? - Да, спрашивать о рыбах на суше по меньшей мере странно, но слова "животные" я всё равно не знаю. Меня сперва не поняли и попросили повторить вопрос. Пришлось переформулировать так, чтобы хоть немного было понятно, что я о том острове, на котором когда-то очнулся. - Песок, камни над водой? Хиат ответила не сразу. Похоже, она что-то вспоминала. - Если ты о к'т'т'га, то я мало знаю. Песок, из которого они состоят, мы называем с'а'таа'т'к'р. Он плотнее, более скользкий, на нём не растут водоросли. Рассказывают, что если плыть влево от пути Белого Зуба, там будут т'м'а'гс'ару'к'а'а к'т'т'га. Они даже холоднее той воды, в которой плавают. Те к'т'т'га, которые есть здесь, рядом, идут от дна до поверхности. А те, которые т'м'а'гс'ару'к'а'а, только сверху. Они не прикреплены ко дну. - А эти, которые холодные, они случайно в воду не превращаются, когда тепло? Хиат на акульем сделала жест, обозначающий "не знаю". Это как плечами пожать, но выглядит чуть иначе. Пригнуть часть плавников и немного кивнуть головой в сторону. Впрочем, с к'т'т'га понятно, так дельфины острова называют. Если моя логика мне не изменяет, то т'м'а'гс'ару'к'а'а - это айсберги. Ну или льдины, кому как удобнее. - А на этих ваших к'т'т'га рыбы есть? - Это не рыбы. Я не знаю... есть ли ещё... они никогда не заходят в воду, и у них нет л'аур. Нам туда нельзя. - Почему? - Так иат'а'ракх'тама'ла'а говорят. Ох уж это название... но по прошлым беседам я помню, что так обзывают скатов. Что ж с этими рыбками такого, что их слушаются дельфины? Только бы не нарваться на какие-нибудь религиозные предрассудки. Признаков таковых я пока не замечал, но кто знает?.. Хиат вроде бы собиралась уплывать, но я схватил её за руку. - Что такое л'аур? Она дёрнула руку, и даже почти отобрала её у меня, но я перехватил удобнее. - Что с тобой такое, что ты ничего не знаешь? - Я не отсюда. Меня здесь не должно было быть, но раз я сюда попал, то хочу знать, что у вас здесь творится. Почему дельфины боятся иат'а'ракх'тама'ла'а? - Мы их не боимся. Иат'а'ракх'тама'ла'а слабее нас, но они... жестокие. Лучше не связываться. А про л'аур тебе пусть твоя акула расскажет. Так она и уплыла от меня. Вроде бы и стоило осторожнее спрашивать, но... так бы я мало чего узнал. Впрочем, от Шекса про это странное короткое слово я информации не получил. Он говорил, что вроде слышал такое слово, но объяснить значение не может. Объяснили другие дельфины и, если я всё правильно понял, л'аур - это жизнь. Так, выходит, на суши нет жизни? Но ведь кто-то там есть...