Тайфун начинается с капли

Над успокоившейся водой постепенно рассеивались угольно-чёрные облака, уступая место обычному серому небу. Я чувствовал небольшую сухость внутри шеи и груди, но это пока не вызывало сильного дискомфорта. Грудная клетка чуть вздымалась, однако сейчас это не играло никакой роли. Эта особенность нужна была лишь для дыхания под водой, когда находишься на одном месте. Пары взглядов на акулёнка хватило, чтобы понять: с берега стоит начинать уход уже сейчас. Он лежал, прикрыв глаза, не двигаясь. У акул не было даже дыхательных движений, чтобы это могло дать мне понять, жив ли он. Чтобы удостовериться в этом мне приходилось каждые несколько минут класть руку на его шею и, прикрыв глаза, различать пульсацию крови внутри. От моего прикосновения Шекс приоткрыл усталые глаза. Смотреть в них было страшно: он уже смирился с тем, что скоро прекратит жить. Опираюсь обратно на бок, чтобы позволить рукам беспрепятственно совершать жесты. "Я тебя не брошу, слышишь? Не смей думать, что останешься здесь" Жесты он делать не стал, только отвёл взгляд. Пришлось коснуться его вторично. "Я сейчас проверю воду. Если не сможешь плыть сам, буду тащить тебя на себе. Но ты тут не останешься, понял?" Теперь он не убирал от меня взгляда, а наблюдал, не скрывая любопытства. Не знаю, появилась ли в нём надежда, но я всеми силами хотел её в него вселить. Ведь могу я помочь тем, кто во мне нуждается? Моя чешуйчатая кожа, будучи с нижней стороны хвоста более нежной, чем с верхней, подвергалась ещё большему трению, поскольку эти пару часов на острове её немного подсушили. Передвигаться по берегу стало неприятно, но я полз, сжав зубы и отчаянно подтаскивая себя руками, вцепляясь твёрдыми фалангами пальцев в эту глинистую землю. Наконец, кромка воды была уже совсем возле ладоней, оставалось лишь прикоснуться к ней. Но я боялся. Не самой воды, а того, что она может оказаться непригодной для нас из-за температуры... да и не только. Мне много раз приходилось на Земле слышать, что там, где есть вулканы, обязательно поблизости будет сера. А поплавать в серной кислоте мне не очень-то хотелось. Хотелось определить серу на запах, но я не мог вдыхать, как человек: от привычных движений двигались рёбра, туда попадал воздух из жаберных щелей над ключицами, а через ноздри не проходила даже самая малая его доля. Пришлось окунуть один палец. Ожидал я, возможно, самого худшего, поскольку после первого контакта с водой тут же отдёрнул руку обратно. Но палец совсем не спешил расплавляться в лучших традициях ужастиков. Опустил уже всю ладонь, напряжённо прислушиваясь к ощущениям. Однако и теперь боли не было, я чувствовал только, что вода ещё горячая. Но если мы хотим жить, нам придётся мириться с температурой. Оглядываюсь на Шекса. Возможное путешествие по шершавой поверхности меня не радует, а в обратную сторону, возможно, передвигаться придётся с ним на спине. Так берег и вовсе сыграет со мной в кошку и наждачную бумагу*. Тут пришла в голову одна идея. Не медля, я развернулся хвостом к воде и несколько раз шлёпнул по поверхности. Кожу чуть обожгло с непривычки, но затея удалась: на обратном пути некоторое время вода размачивала берег и кожу ничего не царапало. Добравшись до акулы, слегка толкнул его в хвост. Насколько смог, Шекс оглянулся. "Попробуем уплыть. Вода неприятная, но лучше так, чем погибать тут. Если не сможешь сам добраться, я тебе помогу" - пока делал жесты - извозюкал все локти, на которые опирался. Чувство не из лучших, но надежда в глазах акулёнка был лучшей компенсацией. Видно было, что он ослаб за это время и едва может подтягивать своё тельце руками. Мои конечности на этот счёт устроены лучше, они короче и сильнее. Интересно, это наши предки на суше когда-то жили или потомки должны будут осваивать новые просторы? На полпути акулёнок уже не мог подтягивать самого себя, и мне пришлось пытаться помочь. Получилось не с первого раза, поскольку на моей спине возле лопаток и вдоль хребта есть довольно острые шипы, и закинутая мне через шею рука Шекса норовила о них уколоться. Акулёнок каждый раз с недовольным шипением отдёргивал конечность, и уговорить его взяться вновь было всё усложняющимся делом. Когда он снова начал упрямиться, дал ему нехилый такой подзатыльник, обернул его руку вокруг своей шеи, зажав подбородком, и с упорством танка попёр в воду. Горячие волны, омывшие наши с ним тела, заставили Шекса некоторое время биться на мелководье, словно выброшенную рыбу. Однако выползти обратно на берег он не пытался. Я постепенно привык к обжигающей брюшко температуре, начал погружаться чуть глубже, протаскивая себя по дну дальше. Когда уровень воды достиг шеи и в нижние жабры начала заливаться вода, непроизвольно дёрнулся, зажмурившись: для жабер это было пока слишком. Какое-то время я оставался неподвижным и вода, попавшая внутрь, немного остала. Или же чувствительные жабры свыклись со своей участью. Шекс, всё это время наблюдавший за моими подвигами, тоже стал лезть вперёд. И если я при этом старался держать себя руками над водой повыше, он же лез без должной осторожности, довольно быстро нырнув с головой. Результат не заставил себя ждать... - Да что за рыба тупая?! - Речь вслух была в данный момент удобнее, потому что руки были заняты дном, по которому я карабкался к расплёскивающему кипяток акулёнку. Только когда, претерпевая заливающую жабры горячую воду, я приподнял над ней Шекса, его отчаянное дёрганье постепенно превратилось в простую попытку выпутаться из моих рук. Его пришлось опустить, но руки я убрал не сразу. - Не опускай сразу шею в воду, больно будет. - Поясняю на дельфиньем. "Неприятно в жабрах, хочу обратно в воду" "Я проверю кое-что, а ты не плыви за мной. Я не уплыву далеко" - предупредив его, начинаю погружаться. Вода обжигает, но постепенно я привыкаю и остаётся лишь послевкусие от ожога - ноющее, но уже без резкой боли. Опускаясь глубже, я цепляюсь за дно, поднимая клубы песка и продвигая своё тело дальше. Хвост касается дна, и вместо прохлады я чувствую жар, которого никогда раньше не было. Грудь постоянно двигается, не контролируемая мной: так организм реагирует на долгожданный доступ к воде и, видимо, стремится насытить кровь кислородом, или тем, что тут имеется в местном газовом составе. Чем глубже я продвигался, тем вода становилась горячее. Я был только в метрах пяти-семи от берега, но уже понимал, что дальше плыть не смогу. При этом начинало пощипывать глаза и я вспомнил, что накануне уже вспоминал о сере. Пришлось поспешно возвращаться к акуле, послушно ожидающей меня на отмели. "Глубоко заплывать нельзя, там будет ещё больнее" - не зная, как сказать "горячо", постоянно заменяю это так, чтобы Шекс понял. Возможно, тут и понятия такого нет. Ведь вода если и нагревается, то медленно, а прямых солнечных лучей я здесь никогда не видел. Ну и, по понятной причине, огня они знать не могут. Даже если бы на суше было чему гореть и чему поджигать, морские жители вряд ли могли это наблюдать. Шекс держится у самой кромки воды, так, что верхние жабры едва касаются воды. С некоторой периодичностью он подаётся вперёд, чтобы подышать, но, похоже, боится вновь обжечься. "Поплывём вдоль этого берега, к вечеру будем уже в обычной воде. Будет хорошо, ты накормишь меня рыбой, укусишь за хвост и дашь поспать. Договорились?" - под конец жестов подмигиваю ему. Это помогло: акулёнок улыбнулся. Избрав ту сторону, которая была за спиной Шекса, я сказал ему плыть следом и начал работать хвостом. Плыть быстрее не получалось: не успевшие толком восстановиться после высыхания и ожога жабры не справлялись со своей работой и я начинал ощущать некое подобие удушья. Так мы и плелись с Шексом, как две недобитые рыбки в аквариуме садиста. Признаться честно, меня впервые за всё время, что я тут находился, посетило такое навязчивое желание отыскать портал и свалить домой. Спугнуть прохожего, подобрать его кошелёк, заползти в Макдональдс и ужраться там до смерти. Правда, потом после такой кончины меня уже отнесут в ближайший суши-бар, чтобы добро не пропадало. Пришлось отвлекаться от таких мыслей, поскольку тогда плыть куда-то хотелось ещё меньше. Вода либо не стала прохладнее, либо я не заметил. Вместо того, чтобы обдумывать свою участь на Земле, усиленно начал планировать себе будущее. Что найду красивую опытную самку, которая научит меня всем прелестям жизни дельфина, мы поселимся с ней где-нибудь подальше от всех этих городов, всем проплывающим мимо акулам буду предъявлять номер под челюстью и говорить, что я свой, а Шекс будет нам приносить завтрак, обед и ужин. Так, погрузившись в эти радостные мысли, я стал гораздо усиленнее бить хвостом по воде, словно на финишной прямой меня уже ждала эта приятная участь. Видя моё воодушевление, разогнался и Шекс, идя со мной на одной скорости. По пути мои мысли неизменно возвращались к одному: что случилось с городом, дельфинами, которые меня окружали столь долгое там время? Выжила ли Хиат? Хотя, зачем себя обманывать, при том, что творилось над водой, не сложно представить, какие сюрпризы поджидали морских жителей. Я думал об этом, и становилось тоскливо и одиноко на душе. Наша дорога заняла весь день, и уже к вечеру, когда небо над головой стало постепенно темнеть, я понял, что вода более не обжигает, а кожа чувствует приятную прохладу. Либо мы обогнули остров и выплыли на его противоположной стороне, либо же отплыли достаточно далеко, чтобы не чувствовать жара от вулкана. По моей инициативе взяли остановку. Измотанный и потрёпанный Шекс не стал даже охотится: он только чуть двигался, чтобы дышать, не более того. Хотя я был далеко не в самой своей лучшей форме, честь добыть еду предоставлялась теперь именно мне. Дело было не сложным: для поимки живности требовалось всего лишь двигаться носом к песку и потрескивать так, чтобы звук шёл короткими очередями, успевая вернуться ко мне и обрисовать картинку того, что зарылось на дне. Это тоже далось только после многочисленных тренировок, когда я либо не мог сфокусировать направление звука, либо сам звук фальшивил и картинка расплывалась в моём мысленном образе. Часто приходилось выискивать вновь, поскольку рыба, заподозрив неладное, могла зарыться глубже, а там уже сонар её не брал. Раздобыв что-то длинное и с большим количеством плавников, я двинулся обратно к акулёнку. Его занятие не изменилось: он всё ещё опирался руками на дно, периодически отталкиваясь хвостом и получая порцию свежей воды в жабры. Для него такое состояние было действительно нехарактерным, сразу становилось ясно, что всё произошедшее бесследно для него не прошло. Его было жаль, но как исправить - я не знал. Пока же самым лучшим было накормить его и пообещать, что скоро мы найдём новый дом. Окликнул по-дельфиньи, протянул ему рыбу. Шекс без особого энтузиазма, но всё же взял еду, не спеша откусывая плавники у вырывающейся жертвы. Мог бы - тяжело вздохнул. Но поскольку я уже полгода как существо иной физиологии, то довольствоваться пришлось неясным подёргиванием грудной клетки и уничтожением своей порции живой еды. Моя тоже вырывалась недолго. "Ты ведь сильно устал? Мы можем пока остаться здесь, отдохнуть. Если что-то случится - буди меня. Ты сам сейчас вряд ли справишься с врагами" - знаю, что мою гордую рыбку слова могут задеть, но уж лучше так, чем найти на утро его обглоданную тушку только потому, что он решил самолично защитить меня. С него станется. Устраиваться на ночлег толком было не с чего, да и эта часть дна, которую мы заняли, кроме мелких порослей коротких красноватых водорослей ничем более не была прикрыта. Спрятаться, конечно, в такой растительности не удастся. Меня очень беспокоила наша безопасность. Я уже едва хвостом шевелил, а грядущую ночь Шекс проведёт в плавучем состоянии, слоняясь рядом. Как при этом можно спокойно спать? ... Как оказалось через пару часов - очень даже можно. Плавниками наверх и носом в песок. И разбудили меня так, что просыпаться не захотелось. В общем, только с десятого пихания под рёбра я всё-таки решил, что это мы не на речке с одногруппниками и это не комары скребутся к моим лёгким. Заметив, что я чуть более адекватно реагирую, Шекс задрал голову куда-то наверх. Я тоже присмотрелся, но различить что-то смог не сразу. Почти всю водную гладь над нами занимали какие-то большие неясные тени, медленно плывущие в одном направлении. Это даже не сразу стало понятно, ведь везде, от одного видимого края до другого были эти силуэты. Я чуть приподнялся с песка, прижимая плавники к спине. Шекс держался рядом, но нервно переплывал с одного места в другое, постоянно задирая голову. Что там было такое, понять было сложно. Поскольку мы и так были теперь путешественниками, то без особых раздумий пустились следом, по ходу направления этих теней, не прекращая попыток рассмотреть со дна этих странных существ. Ночлег наш был довольно глубоко, метров 15-20, и те, кто был сверху, вероятно, нас не видели. По крайней мере, я очень на то надеялся. Через какое-то время я уже понимал, что плывущие над нами - очень большие рыбы, но больше пока рассмотреть было нельзя. Однако то, что каждая из рыб примерно в три-четыре раза больше обычного дельфина, уже заставляло усомниться в том, что они окажутся разумными. Впрочем, что я знаю о местных расах? Видел-то всего две, и тут даже мы с акулами отличаемся - они ведь вон как вымахивают со временем. Нас окружала ночная темнота, прохлада, запахи тех рыб и растений, чья жизнь начиналась во тьме. Мне было слышно, как шуршат похожие на скорпионов шипастые твари, передвигавшиеся по песку друг за другом. Жизнь ночи была не менее интересна, чем при свете дня. Меня посещала мысль подплыть чуть ближе к неведомым существам, как за секунду слух различил слишком знакомые звуки, а уже в следующее мгновение я почти нос к носу столкнулся с дельфином. Реакция позволила нам закрыться руками и от этого две тушки лишь глухо ударились друг о друга, а вокруг молчаливой сиреной начал плавать Шекс, только привнося в эту ситуацию хаос. Первым быстро пришёл в себя мой сородич, негромко начав со мной говорить. - Ты что, наверх собрался? К иат'а'ракх'тама'ла'а захотел? Да, они тебя так и ждут. Сиди и не всплывай, рыба без хвоста! *имеется в виду анекдот про двух приятелей: - Привет, ты что такой грустный? - Да вот кошка моя, зараза, как в туалет сходит, разгоняется и задницей по ковру едет. Весь ковёр в говне! - А ты положи на ковёр наждачку, она один раз проедется, больно станет и прекратит это делать. Встречаются через день, первый ещё грустнее, чем был. - Ну что, положил? Помогло? - Да, положил... но до конца ковра доехали одни уши.