Выпавший шанс мести!

Когда они вернулись в "Авру" поздно вечером, у Адриана Агреста еще горел свет. Не в состоянии уснуть, Маринетт встала на стул и выглянула в узкую щель, служившую окном. Ночь была ясная, и миллиарды звезд ярко мерцали на фиолетовом небе. Серп луны низко висел над морем. Девушка долго стояла неподвижно, полностью сознавая причину своей тоски и размышляя, как долго ей придется мириться с этим чувством, прежде чем она сумеет обрести душевный покой. Дома, посвятив все свое время и думы работе, она сможет забыть Адриана… Забыть?.. Ее взгляд бессознательно переместился на сад внизу. Падающий на траву поток света из окна Адриана поведал ей, что он тоже не спит. Мать и сестра Адриана покинули отель. Миссис Агрест вернулась домой в окрестности Афин, Милена — в Лондон. Из Англии приехала новая горничная по имени Молли и заняла ту квартирку, которую Маринетт и Аля так старательно чистили и мыли. Молли была помолвлена с греческим парнем, с которым познакомилась в Англии. Молодой человек получал там образование, и его избранница решила побывать на Крите, чтобы понять, сможет ли она здесь прижиться. С самого начала у нее сложились теплые отношения с обеими девушками, и мисс Дюпэн-Чэн была рада за Алю, которая теперь не останется в одиночестве. - И все равно я буду скучать по тебе, - заявила Аля как-то вечером, когда они сидели в ее комнате. - Маринетт только что вернулась от Плагга и Тикки, дав им последний урок и заодно попрощавшись с ними. Натаниэль заметил, что прощаться можно и по телефону, но девушка не могла заставить себя так поступить, и ему пришлось смириться с ее временным отсутствием и отправиться прогуляться одному. Греческая пара высказала сожаление по поводу отъезда мисс Дюпэн-Чэн с острова и так сердечно и дружески с ней прощалась, что все забыли про причитающийся ей гонорар. Маринетт потом с горечью подумала, что эти два фунта не имеют для нее особенного значения теперь, потому что все ею заработанные деньги перекочевали в карман Хлои Буржуа, позволив управляющей к тому же успешно опозорить ненавистную соперницу. - Мы должны писать друг другу, - ворвался в ее сознание голос приятельницы. - И когда я окончательно остепенюсь, мы сможем навещать друг друга. Маринетт согласилась и поинтересовалась у Али, когда же та планирует закончить свои бесконечные путешествия и осесть в Англии. Мисс Сезер, усмехаясь, начала говорить, что это, возможно, случится очень скоро, но потом задумчиво промолвила: - Знаешь, я полюбила этот остров. Он будто завораживает тебя, овладевая чувствами и мыслями, так что, возможно, если я смогу найти место поприличнее, я, наверное, останусь на Крите. Работа горничной, конечно, по-своему неплохая и вполне соответствует моим теперешним целям, но я не могу заниматься ею до бесконечности. - Я согласна - должность служанки довольно бесперспективна, - кивнула мисс Дюпэн-Чэн. - А что тебе подошло бы? - Если честно, я была бы вполне счастлива на Хлоином месте. Думаю, работа администратора оказалась бы мне по силам… - Аля пожала плечами и затем добавила: - Но мисс Буржуа здесь лицо постоянное, прочно обосновавшееся на своей должности. Правда, боссу не очень нравится ее авторитарный стиль, но я должна признать, что Хлоя - очень квалифицированный специалист, а это для мистера Агреста самое главное. - Может быть, ты сможешь получить подобный пост где-нибудь еще? - Если честно, я уже пыталась, - призналась приятельница. - Но меня тут же спрашивают, чем я занимаюсь сейчас. А прислуге, согласись, очень трудно претендовать на большее без весомых рекомендаций. - Но все в отеле знают, что у тебя огромный опыт. - Глаза Маринетт негодующе сверкнули. - Они могли бы, по крайней мере, дать тебе испытательный срок и очень скоро обнаружили бы, как им повезло! - Спасибо! - Аля засмеялась и покачала головой. - В Греции немало и более опытных служащих, чем я, они-то и получают престижную работу. Нет, придется в конце концов отправляться назад в Англию. Если, конечно, я не найду по пути такого же парня, как мой араб, и не решу выйти за него замуж. - Не думаю, что ты станешь женой араба! - рассмеялась мисс Дюпэн-Чэн, и приятельница, не без колебания, кивнула, соглашаясь: - Ты права, традиции жителей Востока слишком отличаются от наших. Греков тоже можно было причислить к жителям Востока, но образование Адриана, полученное в Англии, равенство, с которым он относился к своей сестре, и его интеллигентное отношение к женщинам - все это отличало бывшего жениха Маринетт от сложившегося у девушки образа среднестатистического грека, придерживающегося строгих традиций. И лишь когда ей случалось вспомнить о его бурной реакции на разрыв помолвки, она понимала, что он все-таки грек, что его предки были язычниками, безжалостными и жестокими. Долгие годы таить обиду и лелеять в душе ненависть, а затем, без колебаний, ухватиться за возможность отомстить… В глубине души образованного мужчины скрывались примитивные инстинкты, незаметные под внешним лоском и утонченностью. Возможно, размышляла девушка, пытаясь уменьшить боль потери, жизнь ее стала совершенно невыносимой, выйди она пять лет назад замуж за человека, так сильно отличавшегося от нее самой. "Он был бы хозяином положения", - думала мисс Дюпэн-Чэн, признаваясь себе, что в семнадцать лет она находила его властность возбуждающей, но совсем не была уверена, что высокомерие Адриана возбуждает ее и сейчас. Однако эти рассуждения были простой тратой времени - между ними все было кончено… Или будет кончено через четыре дня, когда девушка покинет остров и вернется с Натаниэлем домой, в Англию. Новая жизнь и новое положение… Маринетт решила как можно скорее забыть Адриана, хотя честно признавалась себе, что обстоятельства ее встречи с бывшим женихом оставили настолько глубокую рану в ее душе, что должны пройти годы, прежде чем шрам от нее исчезнет. В среду Маринетт и Натаниэль на машине, которую модельер арендовал вместе с шофером, отправились в поездку по острову. Остановившись на короткое время в городе, они побродили по венецианской гавани, наслаждаясь атмосферой рыцарских романов. Перед ними высились золотистые обветренные бастионы, а на глади безмятежного моря спокойно качались яркие каики - двухмачтовые турецкие шлюпки. Солнце поднималось ввысь в лазуревом небе, обещая еще один жаркий день. - Что это они делают? - Мисс Дюпэн-Чэн содрогнулась, глядя на небольшую группу подростков, бьющих только что пойманного осьминога о камни. - Он же живой! - Конечно живой, - засмеялся ее спутник. - Таким способом они его убивают. Мне странно, что ты не видела этого раньше. По-моему, ты немногое повидала на Крите с тех пор, как приехала на остров. Маринетт возразила, что прошло не так уж много времени с момента ее появления здесь, и почувствовала сожаление от мысли покинуть этот остров, так и не узнав до конца его красоты. - Пойдем, - сказала она, не желая больше быть свидетелем жестокости, но Натаниэль покачал головой. Он хотел увидеть, как умрет осьминог, медленно и мучительно, что в конце концов и случилось. Девушку охватила депрессия. Что приятного в том, что одно существо вынуждено убивать другое, чтобы выжить? И что хорошего в том, что такие люди, как Натаниэль, могут получать удовольствие (или его поступок был вызван любопытством?) от наблюдения за таким варварством? Ребята начали теперь скрести осьминога, и от него пошла пена, похожая на мыльную, после чего он стал совершенно чистым. Наконец Маринетт и ее спутник двинулись дальше по узким улочкам города. Над ними смыкались крышами дома с обесцвеченными солнцем ставнями и дверями, качались пальмы, в воздухе плыл смолистый аромат сосен, а вдалеке виднелись неровные холмы и горы в шапках снега. В отдалении от старой гавани раскинулась современная набережная, возле которой стояли ярко украшенные гирляндами белые круизные лайнеры, доставившие своих пассажиров на остров, чтобы они могли полюбоваться на величественный дворец Миноса, прежде чем отправятся в свое дальнейшее путешествие. - Мы должны приехать на Крит еще раз и провести здесь полноценный отпуск, - решительно заявил мужчина. - Мне действительно очень нравится этот остров. Он окинул взглядом очаровательный пейзаж и задумался. Изломанной линией между небом и морем темнели горы бесплодного острова Драгон, на котором Гера в гневе заточила прекрасную нимфу Диа, рожденную в результате одной из многочисленных любовных связей ее мужа Зевса. - Этот фон… - Маэстро широко развел руками. - Ты можешь вообразить здесь, на этом фоне, наших моделей? Двое сидят на камнях… Девушка засмеялась, и он прервал свой восторженный монолог. - Ты когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме работы? - Я художник, - запротестовал мужчина, возмущенно глядя на спутницу. - Я везде вижу картины. Эта старая гавань стала бы великолепным задником для некоторых моих новых платьев. Мисс Дюпэн-Чэн смолчала, и они медленно побрели назад в город. Подкрепившись кебабами на маленьких шампурах и выпив сладкого кофе, они поехали в Крицу. Это была прелестная деревушка, полная цветов, деревьев и широких террас, поднимающихся одна над другой, с великолепным видом на залив Мерабелон. Но их целью был Лато, и вскоре Маринетт и Натаниэль вновь продолжили свой путь. Через некоторое время дорога стала такой узкой и каменистой, что им пришлось покинуть машину. После долгого карабкания по камням и узким козлиным тропкам они наконец добрались до разбросанных руин — последнего, что осталось от некогда цветущего античного города-государства эллинского периода. - Виды! - выдохнула девушка, стоя на одном из уступов и глядя с благоговейным страхом на утесы и отвесные скалы, вершины которых вонзались в небо острыми и зазубренными пиками. С другой стороны расстилалась бескрайняя равнина, поросшая искривленными сучковатыми оливами, серебристо-серые листья которых дрожали от легкого ветерка. Как это часто случается в Греции, словно из ниоткуда появился местный житель. На его коричневом морщинистом лице блестела пара пронзительных умных глаз, внимательно рассматривающих незнакомцев. - Вы хотите здесь побродить? - спросил крестьянин на безупречном английском. - Я помогу вам, если хотите. - Какая удача! - спустя несколько минут заметил Натаниэль, поскольку их добровольный гид, как оказалось, прекрасно знал историю этого древнего поселения. - Здесь был эллинский город, построенный еще в седьмом веке до нашей эры, - рассказывал грек. - Но эти руины датированы главным образом третьим веком до нашей эры. В этот период Лато являлся богатым городом-государством; и его портом был Айос-Николаос, который вы можете различить внизу. Когда на порт нападали враги, из полиса был виден предупредительный сигнал. Это доказывает, как умно выбирали горожане место для своего поселения. Все трое остановились на ровном участке земли, некогда служившем базарной площадью, и Маринетт попыталась мысленно представить себе, как выглядел город, когда в нем кипела жизнь. Когда они двинулись дальше, осматривая разрушенные дома, магазины и храмы, гид сообщил им, что на алтаре Хестии светильник должен был гореть постоянно. - Это был дом судьи, - объяснял он. - А здесь стояли дома горожан. Разрушенные колонны поросли травой и сорняками, но, как и среди большинства древних руин, пришедшего сюда не покидало ощущение грандиозности разрушенных теперь строений, и перед его мысленным взором возникали величественные образы прошлого, когда благородные атлеты отправлялись с острова на материк, чтобы принять участие в Олимпийских играх. И если атлет возвращался с победой, его чествовали всей округой и торжественно венчали лавровым венком. По дороге домой путешественники заехали в Малье выпить чаю и, поскольку Натаниэль здесь еще не бывал, немного погуляли, а затем вернулись в Ираклион. Времени у них осталось равно столько, чтобы быстро принять душ и переодеться, поскольку потом они отправлялись ужинать в "Астир". На следующее утро девушка проснулась рано. Она лежала с открытыми глазами, невидяще уставившись на осыпающуюся штукатурку и трещины в потолке над ней. Еще два дня… Завтра она завершит работу здесь, и рано утром в субботу они с Натаниэлем уже будут на пути в аэропорт. Мисс Дюпэн-Чэн написала родителям, и они радостно восприняли новость о разрыве договора, который их дочь устно заключила с мистером Агрестом. Внезапно Маринетт почувствовала угрызения совести и нахмурилась. Это правда - она нарушила свое слово, но только после того, как ее обвинили в несуществующих преступлениях, поэтому девушка считала себя полностью свободной от прежних обещаний. Ошибку совершил Адриан, решивший, что ее вина окончательно доказана. Но его трудно порицать за излишнюю подозрительность, поскольку бывшая невеста непорядочно поступила с ним в Англии. И тем не менее ей было невыносимо больно, когда критянин заявил, что теперь верит и в ее причастность к краже сережек миссис Ралсон. Так что он сам виноват в том, что Маринетт нарушила данное ему обещание. Мисс Дюпэн-Чэн не могла понять причины этих раздражающих угрызений совести, которые, однако, отказывались исчезать.