Мой любимый мудак (рабочее)

      В мужской раздевалке царила, как ни странно, невероятная чистота. От сияния надраенных шкафчиков, полов и скамеек даже глаза заслезились. Не знаю, кто так трясётся над чистотой и порядком, но этот кто-то или дьявол во плоти, или девушка во-от с такими грудями. И, скажу честно, меня больше устраивает второй вариант, потому что пышногрудые красавицы куда лучше всяких там деспотов. Ну, а как ещё объяснить такую чистоту?       А сейчас в эфире программа «Ревизорро» с её очаровательной ведущей Набо… то есть Игараси Таисией. Итак, раздражающе-синие шкафчики — чистые, кажется, в них даже можно увидеть своё отражение; пол вылизан так, что скрипит; скамейки расставлены с такой точностью, что самый педантичный из всех самых педантичных немцев задохнулся бы от зависти; и… постойте-ка… Это что, освежитель воздуха?! А, нет, показалось.       После того как я с грохотом задела стоящую у двери швабру и чуть не разрушила это царство Мойдодыра, я решила устроиться на ближайшей к выходу скамейке и просто тихо посидеть. Не хватало мне ещё нагоняй от таинственного «Мойдодыра» получить…       Первые полчаса прошли, как нетрудно догадаться, весьма спокойно. Я даже успела поговорить с очень интересным человеком — то бишь со мной — об особенностях миграции лягушек в прудах Кэнроку-эна. Хотя насчет наличия этих земноводных в Кэнроку-эне я была не уверена, ну и пусть.       Но вдруг дверь, ведущая в душевую, открылась, и на пороге появился — вы не поверите! — Ханамия, мать его за ногу, Макото. В одном полотенце. В одном небрежно замотанном вокруг бёдер полотенце. Так, для приличия.       Мне бы стоило хоть как-то отреагировать, но вместо этого я тупо пялилась на Ханамию. Ё-моё… Ну почему именно он и именно сейчас? Бесит.       Густо залившись краской, я начала упорно делать вид, что меня до жути интересует вид моих ног.       — Игараси, а тебя, оказывается, и смутить можно, — расплылся в довольной улыбке парень. Интересно, ему вообще фиолетово, как я тут оказалась, с какой целью и почему не сбежала?       — Завались. Бесишь.       — Как грубо, иностраночка! — И ты, Брут! — Но если тебе угодно, то я могу и полотенце снять.       — Только попробуй! — взвизгнула я, резко вскакивая и отворачиваясь от этого грёбаного извращенца.       Ханамия усмехнулся и не иначе как хотел сотворить какое-нибудь мерзопакостное непотребство, но вместо этого получил явно неадекватную реакцию с моей стороны, ведь я ринулась дубасить по двери, истошно вопя:       — Оосава-семпай, прошу, выпустите меня! Я согласна на что угодно, только не на целый час с полуголым Ханамией!       И плевать я хотела, что этот мудак сейчас стоит прямо за моей спиной.       Ответ, однако, не заставил себя ждать. Хотя что-то мне подсказывает, что адресован он был не мне, а Уэно-семпай, которая лишь раздражённо вздохнула. Сам же «ответ» на мою просьбу уместился в одно ёмкое «Капец, она там с Ханамией, по ходу!». А его здесь, как я погляжу, просто обожают.       Ну бли-ин… Меня вообще никто выпускать не собирается? Даже когда всё пошло «не по плану»? Потому что, бьюсь об заклад, полуголый Ханамия в их планы явно не входил царской походочкой. А вот в раздевалку, в которой я оказалась волею судьбы и злобной Оосавы-семпай, — да.       — Так значит, посвящение футбольного клуба, да?       Раздался протяжный скрип открывающейся дверцы шкафчика, шуршание одежды, а затем громкий хлопок: парень закрыл дверцу. Не глядя, я плюхнулась обратно на скамейку. Черт, как же хочется исчезнуть.       — Чего? — не сразу сообразила я, потому что была занята ковырянием пола носком кроссовка.       — Игараси, неужели ты настолько беспроглядно тупа?       «Ханамия, неужели ты настолько мудак?» — хотелось бы сказать мне, но чутьё подсказывает, что лучше так не рисковать. А то даже свидетелей нет…       — Посвящение-посвящение, — недовольно буркнула я.       — А я-то думал, что это первогодки сказок насочиняли про эти ваши посвящения… — Хотела бы и я думать, что всё это были сказки. — И сколько осталось сидеть?       — Где-то около часа.       Ханамия издал какой-то то ли полурык, то ли полувздох, то ли полупроклятие, явно не обрадовавшись предстоящим «посиделкам» со мной. Наверное, сейчас думает что-то вроде «У-у-у, опять её терпеть… Игараси, неужели ты настолько тупа, что даже не смогла придумать нормальный отмаз от всего это дерьма? Ещё и час тебя терпеть! Жуть какая…». Даже сидя к нему спиной, я чувствовала всё его недовольство и обречённость. А меня тем временем ослепляла невероятная чистота раздевалки. И вообще, не виноватая я, меня заставили.       — Ладно, я пошёл. Удачно оставаться, — ухмыльнулся Ханамия, беря свою сумку и направляясь обратно к душевым. Черт… можно же было выйти через душевые, и всего этого дерьма бы не было. Хотя был большой процент встречи с абсолютно голым Ханамией. Бр-р-р. Хорошо, что мне раньше не пришло в голову выйти через душевые, хотя сейчас…       — А можно мне с тобой? — резко развернулась к парню я. Ну не сидеть же мне, в самом деле, здесь ещё целый час! Особенно после такого шока.       — Ну, не знаю, не знаю… — задумчиво произнёс он. — Это же душевая, в конце концов. Хотя… если ты разденешься, то можешь пройти. — Спасибо, царь-батюшка, что снизошли до простой холопки и позво… Стоп, что?!       Вот как дала бы сейчас по лицу этому… этому… мудаку за подобное! Жутко краснея и задыхаясь от возмущения, я хотела было высказать всё довольному, словно кот, наевшийся сметаны, Ханамии, но вдруг дверь открылась, с грохотом ударившись о стену, и на пороге появился запыхавшийся Миядзаки-кун. В тапочках. Я, конечно, всё понимаю, но этого я не понимаю.       — Миядзаки-кун, — осторожно начала я, — тебе в тапочках удобно было бежать?       Староста посмотрел на свои ноги и…       — Вот блин!       И я была бы не я, если бы не покатилась со смеху. Даже не хочу знать, почему он сейчас в тапочках. Хотя кого я обманываю?.. Не обошлось и без парочки язвительных фраз от Ханамии, на что Миядзаки-кун, словно ревнивый муж, указал мне в сторону выхода и, буркнув «Милости прошу», пошлёпал в своих тапочках.       — Ну, Ханамия, — задумчиво хмыкнула я, — не забудь раздеться, когда пойдёшь через душевые.       И я честно попыталась запереть дверь под дичайшие вопли девушек из футбольной команды, но этот засранец оказался во много раз быстрее, чем мне казалось, поэтому через несколько секунд я удирала от явно не дружелюбно настроенного парня по всему спортивному корпусу, поражая всех и каждого своими паркуром и акробатикой. Особенно всем запомнится мой «фееричный» полёт с лестницы и последующее не менее «фееричное» приземление на ноги. Не знаю, как я так умудрилась, но даже парни из теннисного клуба заценили. А вот Ханамия, который за мной, как выяснилось, даже не бежал, — нет. Ох, чувствую, аукнется мне это. Аукнется…       Поняв, что мстить мне сейчас никто не собирается, я потопала к выходу, опасливо озираясь по сторонам. И вдруг впечаталась в спину старосты.       — Ой, Миядзаки-кун, я тебе так рада! — нервно хихикнула я.       — Скажи, иностраночка, ты совсем в людях не разбираешься, да? — недовольно поинтересовался староста.       — Ч-чего?       — Я говорю про Ханамию. Тебе стоит поменьше с ним пересекаться. Общение с ним не приведёт ни к чему хорошему. Может, с первого взгляда он и кажется пай-мальчиком, но это совсем не так. На самом деле он заносчивый идиот…       — Неужели он настолько мерзкий крысёныш? — Удивлена ли я? Не то чтобы… Хотя кого я обманываю? За эти два дня, что я знакома с Миядзаки-куном, он вообще ни о ком не отзывался плохо. Даже о местной школьной гопоте. А тут сразу «заносчивый идиот». Наверное, Ханамия гордится этим достижением.       — Ещё хуже.       Я даже опешила от такого. А как тут реагировать? Староста будто о враге номер один говорит… Поэтому я поспешила сменить тему от греха подальше.       — Ты это ради меня так в школу помчался, а, Миядзаки-кун?       Парень нервно кашлянул.       — Я бы поступил так ради любого.       Повисла неловкая пауза, во время которой я представляла, как староста доблестно спасает общество от Ханамии. И детей, и девушек, и учителей, и стариков, и двухметровых качков — всех кого не лень.       — Кстати, — Миядзаки-кун скептически оглядел меня, а после хитро усмехнулся, — ты так и пойдёшь домой в футбольной форме?       — Поверить не могу, что слышу это от человека, прибежавшего в школу в тапочках.       — Вот посмотрю я на тебя, когда ты приходишь домой, отдыхаешь после тяжёлого дня, а тут тебе звонят и орут в трубку что-то про Игараси и Ханамию, да так орут, будто последний всех убивает. Как я должен был отреагировать? — обиженно надулся парень.       — Но это не объясняет того, что ты прибежал в школу в тапочках.       — Ну Тай-чан!