Мой любимый мудак (рабочее)

***

      Начать делать проект в последний момент? Можем, умеем, практикуем. У нас была целая неделя, которую мы с Казуей осознанно потратили на… игровые симуляторы и чтение этого треклятого «Старика Такетори». Хотя нет, не так… Хара потратил время на чтение для меня, потому что, как выяснилось, улитка и то быстрее двигается, чем я читаю эту повесть, поэтому парню пришлось читать вслух. Но если быть честной, то из всего «Старика Такетори» я запомнила лишь, сколько раз Казуя надувал пузыри и сколько упаковок жвачек он сжевал.       Мы сидели в полупустой библиотеке с приглушённым светом, и задней мыслью я понимала, что стоило бы послушать друга, ведь он для меня, собственно, и читал, но голоса в дальнем конце библиотеке никак не позволяли мне сосредоточиваться на главном, на проекте: они казались знакомыми, но из-за достаточно приличного расстояния и ограниченности моей памяти сложно было вспомнить их обладателей. Или, скорее, убедить себя, что слух меня не обманывает…       — Блин, Тай-чан, сделай хотя бы вид, что слушаешь меня, — обиженно фыркнул Казуя, когда понял, что я «опять за старое».       — А? Да, прости, — машинально отозвалась я, продолжая вслушиваться в голоса. — Хара, тебе не кажется знакомым это противное шипение в конце зала?       Парень прислушался.       — Капитан, что ли? — Значит, со слухом проблем нет. А жаль. — И, кажется, футбольный пай-мальчик…       — Футбольный пай-мальчик? — прыснула со смеху я.       Казуя поспешил закрыть мне рот руками, ведь от нас и так шуму было многовато, а с моей уже почти истерикой его количество увеличилось раза в два. Но теперь было абсолютно ясно, что это действительно были голоса Ханамии и Миядзаки-куна, которые о чём-то активно спорили. О причинах нарастающей холодности императора к главной героине, если быть точной. Один философски заявлял «cherche la femme», а другой — «не виноватая она, он сам пришёл». А тут мы с Казуей и дровосеком…       — Хара, куда это ты намылился? — подозрительно сощурившись, поинтересовалась я, когда друг начал по-партизански перебегать от стеллажа к стеллажу в сторону спорящих одноклассников. — Бро, это плохая идея… Не делай глупостей, слышишь?       Повисла неловкая пауза.       — Подожди, я тоже пойду!       Если нас спалят, то Ханамия закопает наши трупы на клумбе у библиотеки, в которой мы все оказались не иначе как по велению судьбы. Само собой, через секунду мы уже вдвоём крались между стеллажами, словно русские (или русско-японские, что в нашем случае куда вероятнее) партизаны. Вот только жаль, что наша конспирация чуть не полетела к чертям собачьим, когда Казуя запнулся о стеллаж и чуть не повалил его, сопровождая всё это звуками умирающей касатки. Однако увлекшиеся футбольный пай-мальчик и господин «прекрасные брови» не обратили на нас никакого внимания.       Вместо них это сделал кто-то другой, старательно, точно, можно даже сказать, с душой запустив в Казую толстенным словарём. Ух… Надеюсь, Хара там жив. А то вон как печально плюхнулся на пятую точку и теперь сидит в обнимку со словарём, печально потирая ушибленный лоб. И всё-таки я рада, что мы с другом оказались по разные, так сказать, стороны и книга прилетела с моей стороны, а не, как обычно, в меня.       — Вообще без приключений не можешь, придурок?! — прошипел этот таинственный «кто-то» прямо над моим ухом, из-за чего я испуганно дёрнулась и тоже чуть не уронила стеллаж. Прям на себя любимую.       — Два сапога пара. И оба левые, — печально вздохнул ещё один голос.       Стоит сказать о самом главном, о так и не упавшем на меня стеллаже, который благородно (получить на орехи от Ханамии никто не хотел) придержал рыжеволосый парень, недовольно хмурившийся и смотревший то на меня, то на Хару. Но на последнего он смотрел как-то слишком уж убийственно-осуждающе, что натолкнуло меня на мысль, что эти двое знакомы. Тем более если учитывать тот факт, что именно рыжеволосый кинул в друга словарь.       За ним стоял непримечательный парень с короткими тёмными волосами и мутными серыми глазами. Он… он был похож на… хм… на рыбу. На дохлую рыбу! Весь его вид буквально кричал: «Что я делаю здесь с этими кретинами? Мамочка, забери меня отсюда!»       Однако самым примечательным было то, что оба этих парня были в форме — вы ни за что не поверите! — Кирисаки Дайчи. А кто-то сомневался? Вот готова биться об заклад, они как-то связаны с Ханамией. Ну не просто так же они, как мы с Казуей, прячутся за стеллажи?       — Тай-чан, познакомься, это Ямазаки Хироши, — Казуя указал на рыжеволосого, который что-то недовольно хмыкнул, — рыбка Фурухаши Коджиро.       «Рыбка» тяжело вздохнула, а парни начали давиться смехом. Похоже, не я одна заметила это поразительное сходство.       — Мне очень приятно познакомиться и все дела, но вы можете ржать потише, а?! — шикнула я, когда с нашей стороны стало исходить подозрительно много шума.       Парни тут же стушевались и замолчали, выглядывая из своих укрытий. Самое поразительное в этой ситуации то, что мы так и остались незамеченными, ведь Ханамия и Миядзаки-кун всё ещё спорили. Правда, теперь уже на другую тему, но это не так важно. Действительно, зачем вслушиваться в тему спора, если достаточно просто наблюдать за их мимикой и движениями. Цирк Шапито отдыхает.       — Поверить не могу, что они ещё не поубивали друг друга, — хмыкнул Фурухаши-кун.       — Неужели всё так плохо? — не удержалась от давно мучавшего вопроса я.       Их отношения напоминали холодную войну или, скорее даже, бомбу замедленного действия, которая вот-вот рванёт. А мы, как назло, в зоне поражения. Чёрт… Хотя по «счастливой» случайности и при помощи коварного канализационного люка я оказалась в так называемой зоне поражения с самого первого дня.       Никто не спешил отвечать на мой вопрос, все трое как-то неловко переглядывались и явно взвешивали все «за» и «против», а потом Фурухаши-кун решил взять на себя роль моего экскурсовода в тёмные глубины Кирисаки Дайчи и тихим, едва слышимым шепотом начал своё повествование:       — Пусть на первый взгляд и кажется, что Ханамия и Миядзаки — полные противоположности, но это не так. Они могут быть упёртыми и не остановятся ни перед чем для достижения своей цели. Так, Миядзаки сместил капитана с поста старосты в прошлом году, а Ханамия за это увёл у него девушку, которую меньше чем через две недели бросил. Не знаю точно, что там между ними произошло, но с тех пор они друг друга на дух не переносят.       Я тихо присвистнула. Так значит, Миядзаки-кун не такой уж и святой… Моё представление о мире сломано окончательно и бесповоротно. Ладно Ханамия, он хитрый и лицемерный жук, но он не особо-то и скрывает свою гадкую натуру, чего нельзя сказать о старосте. В общем, «петухи не поделили территорию и цыпочек», как сказал бы Ваня.       — Плюс они не сошлись во мнении о… хм… стиле контактных игр, — проговорил Хара просто для того, чтобы заполнить образовавшуюся тишину.       За что на него тут же устремились две осуждающие пары глаз, мол, молчал бы.       — И в чём же именно они там не сошлись?       — Да неважно, — уверил меня Ямазаки, который посмотрел в сторону всё ещё спорящих одноклассников.       Словно в замедленной съёмке, я смотрела, как к нам, вернее к стеллажам, за которыми мы прятались, направлялся Ханамия, не прекращая ожесточенную дискуссию со старостой. Я даже не успела понять, когда Ямазаки-кун затащил меня за шкирку, словно котенка, в ближайшее более-менее приличное укрытие, а Фурухаши-кун просто слился с местностью настолько восхитительно, что Эцио Аудиторе просто ничто по сравнению с ним. Но всем было страшно. Чертовски страшно.       — Казуя, подай, пожалуйста, книгу. Третья справа от тебя, — с лицом a la «всё так и должно быть» проговорил капитан, подойдя к затаившемуся парню.       Сейчас я могу с уверенностью заявить, что Хара уверовал во всех богов всех религий сразу. Даже не нужно видеть скрытого чёлкой бешено бегающего взгляда друга, чтобы понять, как ему сейчас страшно. К слову, не только ему. Словно в бреду, Хара выполнил просьбу Ханамии, пока мы с Ямазаки-куном замерли и даже не дышали.       — Угу, спасибо, — отозвался парень, беря в руки книгу и чуть ли не швыряя её в лицо и без того разозлённого старосты. — Игараси, раз уж ты единственная девушка в нашей компании, то вопрос тебе: если бы твой парень изменял тебе, то что бы ты делала?       — Э-э-э? — неуверенно протянула я, наполовину выползая из своего укрытия. Зачем Ханамия дал Миядзаки-куну руководство по уходу за домашними животными? И что за тупой вопрос, адресованный мне? Или… я, кажется, поняла. — Если ты хотел показать, что увидел нас, то можно было упустить весь этот спектакль.       — А ты не такая уж и тупая, Игараси, — расплылся он в гаденькой улыбочке и показал мне язык.       — О господи, меня похвалил сам Ханамия Макото! — приторным голоском пропела я и наконец выползла из жутко неудобного укрытия. Всё тело затекло и ныло. Ну почему мне не сиделось за столом в тщетных попытках подготовиться к докладу? Бесит.       — Запомни этот день, иностраночка, — тут же отозвался парень.       — Ага, подожди секунду, обведу красным в своём календаре.       — Вам заняться нечем, что ли? — осуждающе цокнул языком Миядзаки-кун. А я-то думала, что мнения вечно враждующих господ заведомо противоположны… — Устроили тут детский сад со своим недошпионажем.       — Мы с Харой вообще-то готовили доклад!       — А Ямазаки и Фурухаши решили составить вам компанию, — протянул Ханамия. Черт, да мы словно мухи, попавшие в паутину!       Мы вчетвером как-то печально переглянулись. Облажались знатно…       Стоит ли говорить, что эти двое выступили со своей «Непрошеной повестью» просто блестяще? Как это было очевидно? Ничего это не очевидно, ведь спорили и ругались в тот вечер они по-настоящему, а доклад был на таком высоком уровне… Не то чтобы я завидовала этим засранцам, но блин… Как так можно? Хотя знаете, не они были лучшими. Вы будете смеяться, но два придурка, написавших всё на переменах с помощью небезызвестных Ямазаки и Фурухаши, всех обошли.