***
Вся Кирисаки Дайчи находилась под таким колоссальным давлением, что даже учителя иной раз нервно вздрагивали и то и дело оглядывались по сторонам. С чего бы это? А с того, что некоторое время назад на лабораторной по химии я имела «удовольствие» заключить пари с Ханамией. И сейчас, с началом пробных экзаменов, наступил апогей нашей войны. — Ну что, видел? — гадко усмехнулась я, победоносно размахивая тестом по химии перед лицом и без того ненавидящего мир парня. — У меня больше баллов! Ну и кто из нас умнее, а? — Это всего лишь случайность, — фыркнул он, с ворчанием уворачиваясь от мелькавшего на опасно близком расстоянии от его носа листа. Наконец Ханамия не выдержал, отобрал у меня тест и принялся внимательно его изучать. — Да у тебя больше всего на три балла. И вообще, тест не показатель, тем более пробный. Тебе просто повезло: готов поспорить, половину заданий ты сделала наугад. Это был удар ниже пояса! Запрещённый приём! Да я… Да я… Я ведь готовилась! Всю ночь готовилась! А этот… этот мудак даже учебник не открывал! Бесит! — Утешай себя этим дальше, — всё же усмирив желание съездить по этой наглой роже сумкой, я похлопала парня по плечу, выхватила листок и поторопилась выйти из класса. — Ну Игараси! — раздалось злобное шипение позади, после чего я стремительно свернула на лестницу и поспешила скрыться. Эх, а я ведь ему ещё не сказала о физике и английском… Ну ничего, ещё не вечер.***
— Иностраночка, всё же советую тебе повнимательней следить за своими вещами, — гадко пропел Ханамия, проходя мимо меня. Вот тут стало по-настоящему страшно. Боюсь даже представить, что он задумал на этот раз. Стоило мне обскакать Ханамию в тесте по химии и физике с английским (на которые нам было, по правде говоря, плевать), так всю неделю он гадил и гадил, заставляя меня злобно рычать и составлять планы жесточайшего убийства. Если бы Казуя постоянно не пытался остановить меня, то баскетбольный клуб давно бы уже лишился капитана. — Что ты задумал на этот раз? Ханамия лишь пожал плечами, невинно улыбнулся и, ничего не говоря, направился к мужской раздевалке. Теперь страх стал паникой, ведь всё это предвещало какую-нибудь подставу вселенского масштаба. На протяжении всего следующего урока, коим по иронии судьбы была физкультура, я всё время озиралась и поглядывала на потенциально опасного противника, ожидая… чего-нибудь. Во время игры в волейбол я попала в одну команду с ним, и когда сенсей и один особо наглый ученик — не будем показывать пальцем, а то Хара обидится — спорили, был аут или нет, ко мне подошёл Ханамия. — Игараси, ты вообще не слушала меня? Я сказал следить за своими вещами, а не за мной. На его слова я лишь недовольно фыркнула. А спустя некоторое время мне представилась уникальная возможность показать весь свой немалый талант игры в футбол, чуть не убив Ханамию и заслужив одобрение доброй половины второгодок нашего класса и третьегодок из класса семпаев. Но в своё оправдание могу заявить, что, во-первых, я не специально, а во-вторых, этот мерзавец успел увернуться и отправить не очень-то приятный ответ в виде баскетбольного мяча, благо парень не ставил себе цели убить меня этим «ответом», поэтому-то я и смогла тоже увернуться. Правда, тут же получила нож в спину опять же в виде баскетбольного мяча от Хары, который мамой клялся, что не специально. Но мы-то знаем… И всё же что задумал Ханамия? Погружённая в размышления над этим крайне сложным и немного даже философским вопросом, я направилась в раздевалку. Однако ответ пришёл сам, стоило мне открыть дверцу своего шкафчика. Вот ублюдок! Мерзавец! Бесит-бесит-бесит! Как только он умудрился украсть мою школьную форму?! И что мне теперь делать? Не ходить же мне в спортивной форме, ей-богу… В японской школе подобный трюк не пройдёт. Вот в такие моменты я безумно скучаю по своей старой школе, где можно было ходить в чём угодно — хоть в купальнике дефилируй. Поползав по всей раздевалке, я потеряла надежду отыскать свою форму и веру в людей. А ведь в японских школах отношение к форме очень строгое, и я действительно как-то не горю желанием идти на отработку. Ладно, сейчас что-нибудь придумаем… Русские так просто не сдаются… — Эм, народ… Странный вопрос, но у кого-нибудь есть запасная форма? — обратилась я к своим одноклассницам, которые удивлённо переглянулись и печально покачали головами. — А что случилось? — ко мне подошла Нода-чан, которую я всегда про себя называла Оленёнком за очаровательное круглое лицо с веснушками и большими теплыми медовыми глазами. Именно эта девушка устроила мне в первый день допрос с пристрастием и впоследствии очень часто что-нибудь спрашивала о России и её обычаях. — Да вот, моя форма куда-то пропала. Никак не могу её найти. Хотя догадываюсь я о её место нахождении… Оленёнок посмотрела на меня полными сочувствия глазами и как-то вдохновено улыбнулась, словно человек, которому на ум пришла гениальная идея. — У меня есть с собой ещё одна юбка, — порывшись в своей сумке, девушка достала юбку и, вытащив из неё несколько булавок, протянула мне. — Правда, она не совсем закончена: я не успела пришить карманы. — Ты её сама сделала? — удивилась я. — Ну да, — девушка слегка покраснела. — Я просто в швейном клубе состою. Кто в швейном клубе, кто в клубе кулинарии… А я? А что я делаю со своей жизнью, стоя на воротах? До меня на тренировках вообще мяч редко доходит, будь он неладен! Поблагодарив Ноду-чан, я принялась допрашивать других одноклассниц на наличие запасной рубашки, но это затея кончилась неудачей. Тяжело вздохнув, я вышла из раздевалки в юбке одноклассницы и физкультурной футболке с прекрасным следом от футбольного мяча. Стоит отметить, что юбка была просто прекрасна и сшита профессионально. — О, Тай-чан, а ты чего в таком виде? Решила пуститься во все тяжкие? — пропел Хара, столкнувшись со мной в коридоре. — Да вот, один небезызвестный ублюдок спёр мою форму… Но его имя лучше не называть: можно случайно его призвать. — Тебе сказочно повезло. — Ага, что-то я этого не заметила. — У меня есть запасная рубаха. Я ношу её в школу на всякий случай как раз из-за упомянутого тобой ублюдка. — Хара, ты Иисус. — Спасибо, я знаю. Итак, я чудом смогла избежать отработки и обзавестись прекрасной белой рубашкой, которая всё же висела на мне, как мешок, потому что «Оп, Тай-чан, да ты в ней как девуля из порножурналов, оставь себе». Но рубашка всё равно была классной. Хотя на самом деле удивительно, что меня не наказали, учитывая то, как я выглядела. Но надо было видеть лицо сенсея, когда я вошла в класс, впрочем, лица одноклассников не менее красноречиво говорили: «Что это за нафиг?». Ханамия, сразу догадавшись, кто предоставил мне форму, уже решил, где похоронит Хару, вошедшего со мной в класс. Но это был конец… моё терпение лопнуло. Господин шикарные брови хочет войны? Он её получит. И так просто он не отделается.***
Я решила во что бы то ни стало отомстить Ханамии, но план самой жестокой, убивающей наповал мести никак не хотел приходить на ум. Ведь месть должна была быть не только жестокой, но и позволяющей впоследствии остаться в живых. Хотя сомневаюсь, что с этим кадром вообще можно остаться в живых даже после мелкой пакости. Вскоре я окончательно убедилась, что в одиночку мне никак не справиться хотя бы потому, что я просто-напросто не успею убежать от разъярённого Ханамии. Вот тогда-то я вспомнила о холодной войне капитанов футбольного и баскетбольного клубов. Глупо, конечно, просить помощи у Миядзаки-куна, но… Чем черт не шутит? К моему удивлению, староста очень обрадовался возможности нагадить Ханамии. Итак, после уроков и клубных занятий, когда в школе почти никого не осталось, мы со старостой вошли в пустой полутёмный класс, заговорщически переглянувшись, уселись за парты в конце класса, оба хмыкнули и превратились в «Мыслителя» Родена. — У меня есть гениальный план. Мы разукрасим раздевалку баскетбольного клуба! — заявил после продолжительной паузы Миядзаки-кун. Я, конечно, понимаю, что Ханамия — редкостный чистоплюй, и бардак в раздевалке причинит ему душевные страдания, но что-то это не похоже на план ужасной мести от слова «совсем». — А поскольку ключ от раздевалки есть только у Ханамии и он отвечает за порядок, то ему влетит ещё и от семпаев, и от Ватанабэ-сенсея! — парень откинулся на спинку стула, глядя на меня, словно спрашивая: «Ну и кто тут главный генератор идей, иностраночка?». Может быть, после этого учитель физкультуры и семпаи начнут относиться хуже к этому лицемерному мерзавцу, но ему, по-моему, будет совсем побоку. Вообще сомневаюсь, что такой человек, как Ханамия Макото, признавал кого-либо своим семпаем. Признавал, уважал или боялся. Уверена, ему эти слова вообще не знакомы. — Неплохой план, Миядзаки-кун, но есть одно но… Если ключ от раздевалки есть только у господина прекрасные брови, то как мы туда попадём, дабы совершить наше аморальное злодеяние, на которое не пошли бы даже самые конченные ублюдки? — усмехнулась я. — Мы выкрадем ключ, — ответил парень с таким видом, словно это и дураку должно было быть понятно. Выкрадем… У Ханамии… Мне казалось, мы наоборот искали более лёгкий путь с минованием такого важного пункта, как «страшная и мучительная смерть от рук главного садиста школы». Интересно, а ещё не поздно пойти на попятную, а? Я ведь слишком молода, чтобы умереть. Да и Харе будет без меня одиноко. И плевать, что это неправда. Но кто бы мог подумать, что наш староста такой криминалист… Кому расскажешь — не поверят. — Итак, ты, как всегда, будешь раздражать Ханамию… — В смысле «как всегда»?! — возмутилась я, но футболист сделал вид, что не услышал меня. — А я в это время незаметно вытащу ключ из его сумки. — Дорогой мой, а ты уверен, что такой двухметровый бугай, как ты, сможет сделать что-то незаметно? Особенно когда дело касается твоего чуть ли не кровного врага? — усмехнулась я, всё ещё не желая отвлекать Ханамию. — Вообще-то, мой рост — сто девяносто пять сантиметров, — обиженно заявил Миядзаки-кун. — Да иди к чёрту со своими пятью сантиметрами, я округлила! И почему это я должна отвлекать Ханамию?! Думаю, ты справишься с этой задачей гораздо лучше. — Нет, о чём мне с ним говорить? Вот у тебя с ним всегда так чудно разговор ладится, любо-дорого смотреть. Всё это грозило вылиться в нескончаемый спор, потому что никто из нас не горел желанием отвлекать господина прекрасные брови, ведь, посмотрим правде в глаза, это куда страшнее, чем что-либо выкрасть у него. Тут хотя бы можно избежать лишнего контакта с ним и сохранить свои нервы и самооценку в целости и сохранности. Вакантная должность, ничего не скажешь. — Ребята, я знаю, что вам делать! От того, как неожиданно были сказаны эти слова, я даже навернулась со стула, и не обошлось без крепкого русского слова, за которое маман бы надавала мне по губам, но не суть. Мне долго ещё будет сниться в самых страшных кошмарах фееричное появление Оосавы-семпая из-под учительского стола с грязной тряпкой в руках и бешено горящими от предвкушения глазами. Так ведь заикой можно стать! — Если вы собираетесь нагадить Ханамии Макото, то я в деле и даже готова взять на себя всю ответственность за последствия. — Оосава-семпай, а ты чего здесь делаешь? — помогая мне подняться, спросил Миядзаки-кун. Было видно, что он тоже не был в восторге от такого чудесного «сюрприза». — Да я сегодня в классе дежурю. У меня мел под стол закатился, я за ним полезла, и тут вы вошли. Грех было не подслушать. С изобретательностью Оосавы-семпай, практичностью Миядзаки-куна и моим — внимание! — знанием Ханамии дело пошло куда быстрее, и через некоторое время у нас уже был готов план по краже ключа и дальнейшей каре небес. Всё было расписано не то что поминутно, посекундно. Хотя я очень сомневаюсь, что в процессе выполнения мы все выживем… На следующий день, когда в классе почти никого не было, староста, переглянувшись со мной, уверенно направился к капитану баскетбольного клуба. Хотя «уверенно» — громко сказано. — Ханамия! — староста положил руку на плечо одноклассника, только-только вошедшего в класс. — Нам нужно серьёзно поговорить о наших отношениях! У парня аж глаза полезли на лоб от такого двусмысленного заявления, вокруг сразу же быстро собралось несколько любопытных учеников, жаждущих хлеба и зрелищ. Миядзаки-кун выглядел удивительно спокойно и уверенно, но, полагаю, в душе он кричал и молился одновременно богам всех религий, которые только существуют. — О каких отношениях? — осторожно переспросил баскетболист, всё ещё надеясь, что ему это послышалось. Тем временем я, мысленно перекрестив футболиста, подошла или, вернее, подползла, словно русский партизан, к парте Ханамии и принялась рыться в его сумке. Всё это время мне казалось, что вот-вот вернётся её хозяин и проведёт мне экскурсию по всем девяти кругам Ада. От этой мысли становилось как-то не по себе, и вместо того, чтобы искать ключи, я то и дело поглядывала на разворачивающуюся семейную драму. — Ты не понимаешь! Нам пора прекратить эту войну и объединиться во благо школы, — проповедовал староста. — Миядзаки, чего ты несёшь?! Ханамия скинул со своего плеча руку футболиста и поспешил покинуть класс, но не тут-то было: Миядзаки-кун устремился вслед за одноклассником. — Куда же ты?! Мы ведь ещё не договорили! Толпа любопытных тенью последовала за ними, перешептываясь и хихикая, ведь всё это звучало более чем двусмысленно и наталкивало не на те мысли. Я же тем временем с подступающей истерикой рылась в сумке, где царил идеальный порядок и всё было чуть ли не систематизировано, и никак не могла найти ключ. Куда он мог его засунуть?! Тетради, учебники, планы тренировок, листок с небрежно написанным «Киёши Теппей», бланки с пробными тестами… и… Подождите-ка, Ханамия и Теппей знакомы? Хотя оно и не удивительно, они же оба играют в баскетбол. Не придав этому значения, я продолжила поиски ключа, которого здесь точно не было! — Отвали от меня, — раздался разъярённо-отчаянный крик Ханамии. — Но ведь это всё во благо школы! — Где же этот чёртов ключ, — тихо прошипела я, обыскивая ещё один карман. — Если ты ищешь ключ от нашей раздевалки, то он в правом внешнем кармане. — Твою мать! — Со страху я даже плюхнулась на пятую точку, мысленно себя уже похоронив. Однако стоило мне увидеть говорившего, то похоронить захотелось уже его. — Хара, ты какого чёрта меня так пугаешь? Я чуть Богу душу не отдала. Друг по своему обыкновению чпокнул жвачкой и улыбнулся, мол, не виноватый я, это всё ты тут со своими криминальными делами. Но ключ действительно оказался там, где сказал Казуя, который в свою очередь даже не собирался меня сдавать Ханамии, хотя бы потому, что Оосава-семпай на одной из перемен была чертовски убедительна. Так убедительна, что даже нам с Миядзаки-куном и просто проходившим мимо Ямазаки стало не по себе. Чего уж говорить о бедном Харе, который не ожидал от семпая такой тирании и ряда угроз. Да никто не ожидал, по правде говоря…***
Под покровом ночи… ну или почти ночи наше звёздное трио пробралось в раздевалку баскетбольного клуба и учинило там погром: мы расставили в хаотичном порядке скамьи, разукрасили шкафчики краской, раскидали мусор, специально принесённый с собой, ведь мусор и раздевалка баскетбольного клуба — вещи несовместимые, отдадим должное Ханамии и его садистскому (а я уверена, что без этого никак) таланту «воспитывать» своих сокомандников. Смотреть на этот бардак было очень печально и больно, особенно вспоминая сосредоточенное лицо капитана баскетбольной команды во время уборки. Но чего не сделаешь ради сладкого чувства мести и превосходства! Именно об этом я рассуждала полночи, будучи не в силах заснуть от предвкушения хлеба и зрелищ похлеще, чем «Ханамия, нам нужно поговорить о наших отношениях». На следующий день первым уроком у нашего класса, как по заказу, была физкультура, на которую я пришла ни свет ни заря, готовая покорять спортивные вершины и заодно насладиться страданиями одного мерзкого, противного гада. К моему величайшему сожалению, Ватанабэ-сенсей задержался: спустя десять минут после начала урока он вошёл в класс с самым удручённым видом, какой мне только приходилось видеть. Даже Ваня идёт с повинной к маман с менее сокрушенным выражением лица. А это что-то, да значит. — Ханамия Макото! — пронёсся по залу его глухой голос. — Правильно ли я помню, что ты капитан и тренер баскетбольного клуба? Парень кивнул, не понимая, к чему клонит сенсей. — Пройдём, пожалуйста, со мной в вашу раздевалку. Удивлённый Ханамия последовал за учителем, а я даже начала прыгать на месте от нетерпения, из-за чего вызвала удивление у одноклассников. Буквально через пару мгновений до нас донёсся полный боли и отчаяния крик капитана. Весь класс поспешил к раздевалке, чтобы узнать, в чём дело. — Ханамия-кун, я не собираюсь во всём этом разбираться. Ты несёшь ответственность за чистоту раздевалки как тренер и капитан. Так что после уроков жду тебя здесь — будешь всё отмывать, — сказал, как отрезал, Ватанабэ-сенсей. Главный страдалец утра, кажется, слушал вполуха и лишь обречённо оглядывал окружающий его хаос, готовя самые страшные пытки для бессовестных злодеев, которые совершили это безобразие. Но, увы и ах, воплотить в реальность он их не сможет, потому что будет убираться. По крайней мере, сегодня. А там, того и гляди, я смогу купить билет обратно в Россию и спрятаться в глухой непроходимой сибирской тайге. Но вообще, могу сказать лишь одно: не пойман — не вор. Главное, не наслаждаться так открыто свершившейся местью.