***
Несмотря на то, что сакура уже отцвела, парк Уэно оставался живописным и поражающим воображение. Нетрудно догадаться, каким романтичным парк был во время Ханами, которое у меня упорно ассоциируется не с любованием сакурой, а с капитаном баскетбольного клуба… И это ужасное ощущение. Даже дрожь берёт. Я ходила по тропинкам с разинутым ртом и точно бы убилась на каком-нибудь повороте, выступающем камне или просто врезалась бы в фонарный столб, если бы не заботливый папочка Сето, который то и дело спасал меня от непредвиденных препятствий. Почему, собственно, Сето? На самом деле так сложились обстоятельства: во-первых, это он нас сюда притащил; во-вторых, Хара очень хотел спасти наши задницы от гнева Ханамии, но в результате Сето его кинул, потому что Казуя не тянет на симпатичную девулю; ну и в-третьих, я просто вцепилась в него, потому что хочется верить, что господин прекрасные брови, если что, не будет подвергать своего друга смертельной опасности. И нет, я не наивная! — Сето, а что это за здание? — Это национальный музей. Ты уже в третий раз спрашиваешь. — А, точно… Из головы вылетело… Сето, слушай… — я огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что наш разговор не подслушивают, и крепче вцепилась в предплечье парня, — оцени по десятибалльной шкале, насколько может быть страшна месть Ханамии. — Ну… думаю, одиннадцать из десяти, — обыденно отозвался баскетболист, потом бросил мимолётный взгляд на бледнеющую меня и всё понял. — Нет, пожалуйста, нет… — Это не я. Оно само так вышло. — Действительно, я же не виновата, что этот жахнутый на всю голову чуть что, так сразу мстит, угрожает и просто доводит бедных, ни в чём не виноватых русских девушек до истерики. Мы с Сето синхронно посмотрели на Ханамию, который с каким-то философски-довольным видом прогуливался по парку, аки британская леди с зонтиком наперевес, то и дело гаденько хмыкая. Боже, дай нам сил пережить этот день. — Сето, Тай-чан, мне страшно, — проскулил подошедший к нам Хара, которого тоже пугало такое настроение капитана. Да чего уж там? Оно пугало абсолютно всех.***
Я была готова простить Харе все его даже самые грандиозные косяки с начала нашей дружбы, потому что Казуя привёл нас в Рай на земле, не иначе. Теперь с уверенностью могу заявить, что навсегда останусь жить в Ice Cup Museum, навсегда покорившем моём сердце. Более четырех сотен вкусов мороженого за относительно небольшую цену! Арбуз, манго, папайя, банан, яблоко, фисташки, пицца, роллы, осьминог, икра, тюльпан — любой каприз за ваши деньги. Однако вкус российского пломбира родом из детства в эти «капризы», к моему несчастью, не входил, поэтому нужно взять что-нибудь типа тюльпана, чтобы воспоминания остались на всю жизнь. Только небольшая проблемка — часть мороженого не подписана на английском. Всё это словно игра в лотерею!.. Черт, а ведь мне нравится. Значит, ткнём в первое попавшееся непонятное лакомство и мило улыбнёмся продавцу. — Игараси, ты мне мороженку обещала, — пропел мне на ухо Ханамия, из-за чего он чуть не получил в глаз, а я — сердечный приступ. Вот ведь… помнит гад про моё сомнительное обещание. Бесит. — Знаешь, что-то ты не похож на человека, который нуждается в мороженке. — Ну как же так, иностраночка? — состроил парень грустное лицо, по которому хотелось со всей силы заехать. — А что насчёт «утешить мою душевную боль»? Между прочим, она всё ещё сильна из-за тебя!.. А ты… — Ладно-ладно, куплю я тебе мороженое. Только не начинай опять крутить свою шарманку про бедного-несчастного. Почему-то мне казалось, что фразу с требованием десерта должен был говорить Ханамия, а не я ему. В конце концов, в нашем дуэте именно он парень. Но нет, он не парень, он свинья, потому что специально выбрал то, что подороже. А как мило улыбался кассирше! Аж злость берёт! На голову бы надела ему это проклятое мороженое, да денег жалко. Хотя стоит отметить, что на самом деле я так или иначе купила бы мороженое, чтобы задобрить баскетболиста и избежать мести, которую сложно будет пережить даже стрелянным воробьям, вроде Казуи или Ямазаки. В этом уже убедились все, поэтому сейчас ели свои порции в гробовой тишине, нарушаемой лишь довольным жизнью и собой Ханамией. Ну кто бы сомневался? Более того, готова спорить, что парень получал огромное эстетическое удовольствие от наших кислых мин и тишины за столиком, которую никто не решался нарушить. Благо мы с Харой научились понимать друг друга без слов, поэтому в какой-то момент просто взяли и поменялись нашим мороженым. Моё, со вкусом чего-то неизведанного и непонятного, тут же показалось очень вкусным и прикольным, как только я попробовала мороженое друга. Кажется, такого же мнения сейчас был и Казуя, но только о содержимом моего стаканчика. Вот тут-то молчать никак нельзя было. — Тай-чан, что за непонятную фигню ты ешь? — скривился Хара, тем не менее не переставая есть. Или он лжец, или слишком жадный. Или то и другое вместе, что вероятнее всего. — Моя фигня тем и интересна, что это черт знает что. Но ты-то зачем купил мороженое со вкусом мятной жвачки?! — Ну так ты мою жвачку забрала… — Мне промолчать или высказаться? — Лучше молчи. Весь вид Ханамии буквально кричал о том, что он хочет, чтобы я замолчала и исчезла из поля зрения. Желательно раз и навсегда, потому что ему в который раз за день был обломан весь кайф. Самое ужасное, что обломан был мною. Опять. Но никого это уже не интересовало, главной темой стал вкус моего мороженого, который требовал детального изучения со всех сторон в стиле настоящих гурманов, в чек же не судьба посмотреть. Поэтому мы с Ханамией сидели рядом и молча ели мороженое: он — своё дорогое и точно невкусное, и я — противное, но дешёвое Казуи. Причём оба то и дело бросали друг на друга косые взгляды. Парни же долго не могли прийти к какому-либо соглашению и постоянно спорили, чудом ещё до драки не дошло. Мы с Ханамией даже успели поменяться нашими порциями, полить грязью вкус Хары и конфисковать мороженое Сето. — Думаю, это и есть тюльпан! — торжественно объявил Хироши, но его ждал облом вселенского масштаба в виде меня. — Это очень мило, но моё точно не со вкусом тюльпана, то было подписано на английском. А я специально брала с непонятными мне кандзи и без подписи. — Да ну блин! Может, роза? — тут же подключился Казуя. — Как пишется роза, я точно знаю. Ханамия вздохнул так тяжело и раздражённо, что начавшееся было объяснение тут же прекратилось, и все начали увлечённо разглядывать стол. Кстати, а тут классные салфетки с логотипом!.. Тем временем баскетболист демонстративно взял это несчастное мороженое, вызвавшее столько споров, и попробовал его. По-моему, за происходящим следили даже соседние столики, не иначе. — Это ликорис, идиоты, — вынес свой вердикт эксперт. Хара тут же схватил мой чек, несколько секунд вглядывался в кандзи и в конце концов выдал «Это ликорис», как что-то само собой разумеющееся. О, ну конечно, Ханамия же всегда прав. По-моему, если этот оракул когда-нибудь ошибётся, случится конец света. И вечно бесящая победная ухмылка капитана баскетбольного клуба говорила именно об этом. Да у него сейчас точно самоуважение взлетит до небес, пусть оно и так всегда витало где-то там. Ну ничего-ничего, всего этот непризнанный гений не может знать… — Что собой представляют эти ваши ликорисы? — А я не гений, мне можно многого не знать, особенно если речь о каких-то неизвестных доселе цветах. — Ликорис — чаще всего красный цветок, который можно встретить осенью в публичных садах, — с видом знатока пояснил мне Ханамия, причём сделал это так, что я почувствовала себя самым бестолковым человеком в мире. Ну нет, так не делается! — Есть легенда о двух духах. Один из них сторожил цветы ликориса, а другой — листья, которые никогда не распускаются одновременно. Однажды эти духи оставили свои обязанности, чтобы познакомиться друг с другом, и влюбились. Их своеволие разгневало бога, и он наслал проклятие на влюблённых: они всегда будут рядом, но не смогут увидеться. Духи смогли встретиться только после смерти и поклялись, что найдут друг друга в следующей жизни, чего они, конечно же, не смогли сделать. А ещё ликорис ассоциируется у всех со смертью. Здорово, правда? — Ханамия, не знала, что ты долбаный мрачный романтик, — всё ещё плохо соображая, что к чему, после такой истории, протянула я, чем вызвала волну истеричного хохота со стороны парней. Пока баскетболисты продолжали смеяться, стуча кулаками по столу и утирая слёзы, их капитан молча смотрел в одну точку. Или он думает о том, как бы возразить так, чтобы опустить меня на самое дно, или как максимально жестоко и болезненно убить. Знаете, лучше уж пусть это будет разбитая вдребезги самооценка, чем проломленный череп. Я ещё жить хочу. Но, к сожалению, смеяться я хотела больше, чем жить, поэтому сдерживаться удавалось с большим трудом. С очень большим. Кажется, я вся уже покраснела от попыток. — Проржись уже, — благородно позволил Ханамия, и я наконец присоединилась к парням. В течение этой длительной, плохо контролируемой истерики, ничем особенным не вызванной, люди ошарашено косились на нас, а особенно нежные вообще сбегали. Ханамия всё это время упорно делал вид, что не знает нас. Именно в такие моменты я была как никогда рада, что редко крашусь, иначе сейчас, вытирая слёзы, я превратилась бы в грёбаную панду. Однако слёзы смеха превратились в слёзы боли и отчаяния, когда Ханамия, сложив руки домиком, приторно-мило улыбнулся. Кажется, смерть уже дышит нам в затылок… Даже чувствуется её лёгкое прикосновение. Это… это конец! А нет, это всего лишь прохожие. Но всё равно близко! — Ну а сейчас моя очередь показать нашей горячо любимой иностраночке одно из достоинств нашей культуры. — А можно я лучше буду нелюбимой Тай-чан, и мы просто пойдём гулять в какой-нибудь парк? — откуда-то из-под стола, куда мы с Харой проворно «стекли», словно желе, проскулила я. — Возможно, настанет день, когда ты станешь нелюбимой Игараси, но только не сегод… — Ладно, кончай заливать, Арагорн. И пошлите уже, раньше начнём — раньше вздохнём спокойно. Теперь с уверенностью могу заявить, что Ханамия меня люто ненавидит. Ненавидит до нервной дрожи и скрежета зубов. Однако что-то мне подсказывает, что очень скоро мы с господином прекрасные брови поменяемся местами, и придумывать, где прятать труп, придётся мне. Какое долбаное достоинство японской культуры он собрался мне показывать? Черт, в следующий раз, если у меня возникнет желание поближе познакомиться с Японией и её культурой, попрошу помощи у Миядзаки-куна или Теппея, с ними хотя бы каждые пять минут молиться и нервно дрожать не придётся. Боже, счастливое лицо Ханамии мне теперь будет сниться в самых страшных снах… Я не хочу никуда идти с этим типом, я хочу к мамочке!***
Что-то тут не так. Определённо не так. Здесь есть какой-то незаметный подвох, этакий подводный камень в завершающей точке нашей прогулки. Меня действительно хотели запугать… этим? — Серьёзно? Традиционный японский театр? — скептически хмыкнула я, разглядывая примечательную вывеску. — И этим ты хотел мне отомстить? Стареешь, Ханамия, стареешь. — Отомстить? Так вот какого ты обо мне мнения, Игараси! Я к тебе со всей ду… Но его извечный монолог был вновь нагло прерван мною. Кажется, капитан баскетбольной команды каждый раз очень расстраивается, когда ему не дают достаточно длительное время давить на жалость. Или он пытается выполнить своё давнишнее обещание и тронуть меня одним из своих монологов. Ну, удачи ему в этом деле. — Так, Хара, чего мне стоит там бояться? Я уверена, что что-то в этом традиционном театре не так. — Ну… я последний раз в подобном месте был очень давно, так что ничем не могу помочь, — тут же отозвался друг, даже не отрицая моей версии о всемирной подставе со стороны Ханамии. Да и отрицать очевидное было глупо. — Всё понятно. Я туда не зайду. По крайней мере не с Хан… — Знаете, взглядом всё же можно убить. Особенно хорошо это получается у Ханамии. — Ух ты! Театр! Чего же мы ждём?! Вперёд! Не будем терять ни секунды, Макоточка! Ой… Блин, я ведь это случайно… Пожалуйста, не надо меня бить… Откуда в моей голове появилось это бесящее «Макоточка»? Нужно срочно забыть это проклятое уменьшитедьно-ласкательное, иначе меня «поласкают» арматурой по голове или баскетбольным мячом в лицо. Кажется, ржущие, как стадо кобыл, парни слышали мои предсмертные вопли и истерические рыдания глубоко в душе, потому что, когда Ханамия грубо втолкнул меня в этот театр, в их взглядах читалось сочувствие, вперемешку с истерикой, ага. Здорово… Попала прямо в паучью сеть… Ладно, теперь выбора у меня совсем не осталось, придётся печально плестись за победившим (но какой ценой) баскетболистом. Хотя почему победившим? Вдруг мне понравится японский театр? Но эта пытка, именуемая театром, нормальному человеку не могла понравиться никаким боком! Мне кажется, все актёры, видевшие моё отчаянно-шокированное лицо, сразу впадали в транс и выпадали осадок, потому что их черепашьей скованности и внезапным замираниям посреди сцены в одной позе под драматичную музыку я не вижу другого объяснения. Почему они так медленно двигаются? Почему они делают это так странно? Почему они вообще такие странные, и что с ними не так? Почему Хара с остальными посмели сбежать, бросив меня здесь? На самом деле я бы действительно сбежала вместе с парнями ещё в начале представления, но я, в отличие от парней, сидела рядом с Ханамией. Пару раз я задремала на плече баскетболиста, за что каждый раз получала порцию угроз и щелбанов, но ничего не могла с собой поделать и вскоре проваливалась в дремоту вновь. Так, собственно, и прошло всё представление, пока после его окончания я не испытала волну необычайной бодрости. — Кажется, они идут на бис, — довольно хмыкнул Ханамия. — О, нет-нет-нет, не в этой жизни! — отчаянно заскулила я, буквально выталкивая смеющегося гаденьким смехом победителя парня.***
В качестве компенсации морального ущерба, нанесённого мне баскетболистом, я потребовала проводить меня до дома, потому что аниме просмотренного много, а фанфиков — ещё больше. Знаем мы, что бывает с девушками, которые одни поздно ночью возвращаются домой. Правда я поступила весьма нелогично, попросив об этом Ханамию, с которым я и днём-то боюсь оставаться. Хотя что-то мне подсказывает, что баскетболист благополучно смылся, заверив меня, что просто зайдёт в магазин. И как я только ему поверила? Но стоило только подумать, какой Ханамия всё же мерзавец, как он вышел из магазина с какой-то подозрительно штукой в руках. Словно запуганное животное, я следила за тем, как парень доставал из упаковки и разламывал два мороженых подозрительного голубого цвета. Одно он забрал себе, а второе протянул мне. Так, кто этот человек и что он сделал с Ханамией? — Дважды предлагать не буду, — фыркнул баскетболист, и я неуверенно взяла лакомство, пробормотав слова благодарности. — Какое-то оно подозрительное… Ты меня, часом, не отравить решил? Ханамия одарил меня самым красноречивым взглядом, на который был способен, и я решила заткнуться и молча есть мороженное. Кстати, оно оказалось действительно очень необычным, но интересным на вкус, поэтому неудивительно, что с царской подачкой я расправилась достаточно быстро. — Спасибо, Ханамия. Ты настоящий друг! — пропела я. На это заявление баскетболист болезненно скривился. — Мы не друзья. — Конечно, друг. — Не называй меня так. — Как скажешь, друг. — Игараси… — Да… друг? — Лучше беги. И мне действительно пришлось удирать от Ханамии на первой космической, благо он не ставил себе чёткую цель догнать меня, зато путь до дома пролетел весело и с ветерком.