Трижды давным-давно

　　Улица Пихт пряталась на виду. 　 　Соседний квартал бросался в лицо прохожим яркими красками, плакатами со знаменитыми актёрами и узнаваемыми брендами. Там был самый оживлённый перекрёсток на восточном побережье, — не то чтобы этим следовало особо гордиться — и рекламные билборды над ним стоили как полноценный отпуск на тропическом острове. Людей притягивало туда, словно огромным мультяшным магнитом в серии «Луни Тьюнз». 　　 Неудивительно, что мало кто из них заворачивал за угол и упирался в крошечную, ничем не примечательную улицу. Обычно это случалось по ошибке. «Свернул не туда», — думалось очередному туристу, который летел сюда с тремя пересадками, чтобы сходить на мюзикл с «той самой девицей из телевизора» и потом до конца жизни рассказывать об этом соседям. Или петь во снах вместе с «той девицей», вспоминая детские мечты о сцене, столкнувшиеся с полным отсутствием музыкального слуха и немузыкального упорства. 　　Большинство из клиентов «Сундука» оказывались в магазине совершенно случайно. Они толкали дверь плечом и рассеянно вплывали в узкое пространство между полками. Девушка за прилавком не поднимала головы даже после того, как колокольчик над дверью, спохватившись, издавал дребезжащий звук. 　　Голоса покупателей звучали в магазине приглушённо, словно «Сундук» действительно находился где-то на затонувшем корабле, а человечество на самом деле всегда вело свой род от атлантов и спокойно чувствовало себя в толще воды. 　　Туристы звучно прочищали горло, привлекая внимание, разворачивали купленные в метро карты и твёрдым шагом направлялись к прилавку, на котором продолжала лежать, вытянув одну руку или сцепив обе под подбородком, бессменная продавщица «Сундука». Никто не доходил до неё сразу же. 　　Кое-кто мог бы сказать, что в «Сундуке» не люди покупают вещи, а вещи покупают людей. Стоит зацепиться взглядом за одну из безделушек на полках — книгу в старинном переплёте, покрытую толстым слоем пыли бутылку с кораблём внутри или пресс-папье в виде Древнего Бога — и покинуть магазин без покупки становится задачей почти невыполнимой. Конечно, время от времени в «Сундук» заглядывали по-настоящему «крепкие орешки». Отвлечь их от поиска нужного маршрута не могло ничто на свете. Пронесись под их носом вся Дикая Охота с лесным королём в авангарде и рыцарями Круглого Стола в хвосте, они и ухом не поведут. Окликнут сэра Гавейна или, может, сэр Галахада и спросят, как вернуться на 42-ую улицу, а то у них билеты на третий ряд на новую постановку «Русалочки», и случится местный конец света, если они опоздают. Сэр Галахад ответит, что нужно пройти двадцать метров направо и повернуть у магазина комиксов, да-да, того самого, где в витринах выставлены картонные фигуры Могучих Рейнджеров в полный рост, не пропустите. Сэр Галахад всегда отличался приятными манерами. 　　 «Сундук» принадлежал шотландской семье, переехавшей в Новый Свет в поисках лучшей жизни. Мортимеру МакФарлану принадлежал ещё и один из пабов в Гринвич-вилладж: в нём любили зависать студенты местной школы искусств. МакФарлан не ограничивал их творческую свободу, и одна из стен заведения превратилась в выставку работ уставших от академического рисунка выпускников. 　　Морег МакФарлан царствовала в «Сундуке» три года, с тех пор как окончила школу и так не нашла своё место в мире высоток и высоких каблуков. Она помогала друзьям в полукоммерческих проектах, несколько дней в неделю подрабатывала сторожем, а в остальное время следила за вещами в магазине на улице Пихт, затерявшемся между кофейней и временем. 　　Морег была низенькой и рыжей, со светлой кожей, на которой каждое лето высыпало море веснушек. Глаза у неё были того оттенка океана перед грозой, который на фотографиях кажется нереальным, и отец шутил, что веснушки стараются соответствовать, потому их и целое море. Сама же Морег ничему не желала соответствовать и потому менялась чаще, чем погода на побережье, и круче, чем повороты на горной дороге. 　　В старших классах она целую неделю ходила в школу в килте. Это было, скорее, экспериментом, чем данью уважения предкам — в конце концов, горцем Морег не была. МакФарланы приплыли в Новый Свет в начале прошлого века. Они легко перенёсли долгое путешествие, но тяжело — изменение жизненного уклада. Жизнь не превратилась в мгновение ока в сказку, горы золотых яблок не спешили падать к их ногам, а местные оказались не такими наивными простачками, какими их рисовало воображение. 　　 Морег унаследовала не только иммунитет к морской болезни, но ещё и парочку семейных недугов, о которых не принято было распространяться в обществе — хотя бы по той простой причине, что ей бы мало кто поверил. 　　В одиннадцать утра одного летнего воскресенья дверца «Сундука» приоткрылась, и Морег МакФарлан шевельнулась во сне. 　 　Она не собиралась засыпать, только не в этот раз. Выходные были обычно довольно урожайными и не только благодаря количеству случайных туристов. Иногда «Сундук» искали намеренно. Но с девяти утра в магазине не раздалось ни единого шороха, и девушка сама не заметила, как провалилась в дрёму. 　　Ей снилось, как Джуди О’Райли, одна из завсегдатаев отцовского паба, в ужасе уставилась на её килт. Морег во сне ожидала, что Джуди начнёт отчитывать её на предмет того, что на самом деле символизирует национальная одежда и в каком случае её уместно «таскать на себе», но услышала вот что: 　　— Это что, цвета клана МакИвер?* 　 　Морег опустила взгляд, и брови её поползли вверх. Цвета клана МакФарланов, синий и зелёный, действительно сменились совсем другими. За такое можно было и получить кулаком в нос. Или волынкой по спине. От Джуди О’Райли всякого можно было ожидать. 　　Звякнувший над дверью колокольчик совпал со школьным звонком и с хрустом костяшек О’Райли, впечатывающихся в стену в сантиметре от лица Морег. 　　— Извините! 　　МакФарлан успела удивиться, когда это О’Райли научилась просить прощения, а потом проснулась. 　 　На уровне её глаз висела пряжка пояса с изображением Ниагарского водопада и подписью «Дева туманов».** Морег подняла голову и встретилась взглядом с владелицей пряжки. На Деву туманов она была похоже ещё меньше, чем актриса, исполнявшая её роль на всех сувенирных футболках — грузная и чуточку сгорбленная, с сединой волосах и огромными уставшими глазами. 　 　Она определённо была туристкой, и в пользу этого говорили не столько пряжка и развёрнутый путеводитель, сколько выражение её лица. На нём одновременно читалось «Я всего лишь чересчур любопытна» и «Вы просто обязаны мне помочь, иначе вас покарают высшие силы». Такие, как она, задают вопросы об электростанции выше по течению, а не пресловутое «А во сколько вы вечером перекрываете водопад?» Это может показаться невероятным, но последний вгоняет в ступор работников национального парка близ Ниагара Фолз по крайней мере раз в две недели. 　　— Извините! — повторила женщина, положив развёрнутую карту на прилавок. 　　— Добро пожаловать в «Сундук», — отчеканила Морег по привычке. — Чем я могу вам помочь? 　 　— Лягте сегодня пораньше спать, дорогуша, — произнесла незнакомка таким тоном, что Морег даже не стала возмущаться. Так бабушки обращаются к своим любимым внукам, желая им только хорошего, и при этом звучат не раздражающе, а участливо. — А заодно покажите, как выйти к Бродвею. 　　Морег несколько раз моргнула, прогоняя остатки сна, а затем ударилась в объяснения. 　 　Оказалось, что женщина прилетела в город на первом же кукурузнике из Баффало, перед тем тряслась три часа на автобусе из Ниагары и всего каких-то полдня назад выбирала ремень в сувенирной лавке у водопада. Заблудиться было, похоже, обязательным пунктом её программы. Она искала не просто Бродвей, но то место, где улица плавно перетекала в кварталы Гринвич-вилладж: выбранный ею туристический маршрут включал несколько неплохих ресторанов. 　　— А вот под этой парикмахерской прямо в подвале найдёте испанскую забегаловку. Кухня там отменная — МакФарлан каждый год отмечала там день рождения и считала своим долгом направлять туда всякого, кто устраивал себе гастрономическое турне. — Скажете, что от МакФарланов, вина принесут получше. 　　Через пару минут в маршрут женщины добавился и паб Мортимера МакФарлана, — в конце концов, пиво там было довольно неплохим — а Морег окончательно проснулась. Летнее воскресенье всё ещё походило на паутину, но стало чуть менее ленивым. 　　Туристка сердечно поблагодарила Морег, — взяла её руку в свою сухонькую ладонь и сжала — направилась к выходу... и в двух шагах от двери остановилась. 　　Морег, решившая разобрать наконец книжный стеллаж — даже если до него не дотрагивались несколько дней, он равно становился оплотом хаоса — замерла. Похоже, «Сундук» решил, что на сегодня хватит отдыха. 　　Она наблюдала за этим уже не один раз: как посетитель бродит меж столов, стеллажей и полок, заглядывает под кресла, на которых так же, как и на любой поверхности в магазине, расположились вещи на продажу, а потом словно натыкается на невидимую стену. Это значит, он наконец увидел то, без чего не покинет лавку. 　　«Дева туманов» подошла к столу, на котором были разложены часы: множество самых разных, от карманных до часов-брошек, часов-колец и часов-браслетов. Рука её выудила оттуда часы на длинной серебряной цепочке. Морег вернулась за прилавок. 　　— Сколько за эти, дорогуша? — женщина вытащила из небольшой сумки, притороченной к ремню (такие носят большинство туристов, потому что их советуют все без исключения путеводители), кошелёк. Морег заметила в нём мелькнувшую фотографию большой семьи и, отдельно, белой кошки, жмурящейся на солнце. — Ценник, наверное, забыли приклеить. 　　От внимания женщины, похоже, ускользнул тот простой факт, что в «Сундуке» вообще не было ни одного ценника. 　 　Морег аккуратно взяла часы в руки. С серебряной крышки на неё смотрели изумрудные глаза совы, выгравированной с величайшей тщательностью. Стрелки, как Морег и предполагала, не двигались. 　　— Не думаю, что удастся их починить, — вздохнула она, закрывая крышку. Глаза совы сверкнули в лучах летнего солнца почти неодобрительно. 　　— О, — «Дева туманов» взглянула на часы, а потом снова на Морег. В глазах её застыла почти мольба, совсем не похожая на уверенность, с которой она спрашивала о Бродвее и ресторанах. — Тогда мне полагается скидка? 　　Изо рта женщины выскользнул смешок. 　 Морег МакФарлан пожала плечами. Сова продолжала неодобрительно пялиться на неё зелёными глазами. Насколько Морег помнила, изумруды были самыми настоящими. Загнать их в ломбард не получилось бы при всём желании, так что об этом можно было и не вспоминать. 　　— Не полагается?.. — озадаченно протянула «Дева туманов». Если бы она отправилась в парк при Ниагарском водопаде сейчас, то точно задала бы массу глупых вопросов тамошним работникам. И те ответили бы ей, что перекрывают водопад в десять вечера, сразу после светового шоу: залезают в реку, берутся за руки и не пропускают воду вниз. Делов-то. 　　В ушах Морег шумело море. Наследственная болезнь давала о себе знать всякий раз, когда очередная вещь находила хозяина. МакФарлан тут же захотелось сесть на ближайший поезд до Брайтон-Бич, выбежать на пляж и упасть в океанские волны. Но вместо этого она прислушалась. И назвала цену. 　　— Ох, — женщина вцепилась руками в кошелёк так, что побелели пальцы. — Только так? 　 　Морег кивнула. Море веснушек на её коже словно взбунтовалось и стало походить на мурашки и сотни уколов от невидимых иголок. Такое же ощущение возникает, когда за тобой пристально наблюдает кто-то исподтишка, а ты этого не замечаешь. Только Морег МакФарлан точно знала, что за ней следит. 　　— Я, пожалуй, подумаю, — туристка подняла часы с прилавка и с сожалением посмотрела на сову. — И вернусь завтра. 　 　— Конечно, — шум моря схлынул, и Морег смогла улыбнуться. Она точно знала, что «Дева туманов» не вернётся ни завтра, ни послезавтра, ни даже через неделю, в самом конце своей поездки. Вещи из «Сундука» не всегда побеждали. Иногда люди давали знатный отпор. 　　Женщина бросила полный сожаления взгляд на серебряные часы и зашагала к выходу, не оборачиваясь. Только так и нужно покидать навсегда кого-то — или что-то — уверенно чеканя шаг и не оглядываясь. 　　Морег стащила часы с прилавка — те словно жалобно ухнули в ответ — и утащила их обратно на законное место среди нескольких десятков других часов, ждущих правильного времени. Ни одни из них, насколько помнила девушка, не отсчитывали минуты правильно, если отсчитывали вообще. 　　В «Сундуке» сложно было уследить за течением времени. В иные дни Морег приходила на работу к девяти, а спустя полчаса окна уже золотил закат. Порой дни тянулись, как годы, и к концу недели Морег чувствовала себя так, что смогла бы убедительно сыграть одну из ведьм в местной постановке «Макбета» или «Роковой музыки». Без грима. 　　Колокольчик запоздало звякнул, возвещая об уходе «Девы туманов». МакФарлан посмотрела на него с укоризной. 　　— Проку от тебя, — проворчала она, возвращаясь к книжному стеллажу. 　　Колокольчик обидчиво тренькнул. 　 — Ну да, как же, — отозвалась Морег, пытаясь дотянуться до самой высокой полки, на которой лежал раскрытый томик, судя по виду, сказок. Нечего ему там пыль собирать. 　　МакФарлан подумала, что можно и встать на одну из полок, ничего страшного не случится, и тут к книге протянулась бледная рука и сдёрнула её вниз. 　　В воздух поднялся столб пыли. Похоже, эта книжка обожала принимать пылевые ванны. Морег повернулась, и благодарность застряла у неё в горле. 　 　В свете летнего солнца и пылевом облаке пришедшая на помощь незнакомка казалась почти нереальной. Морег много видела в свое жизни вещей, которые можно было бы охарактеризовать как «нереальные», и при этом нисколько не соврать, но ангелы к ним не относились. 　　У девушки, стоявшей внизу, не было крыльев. Не было и нимба, который бы уж точно определил её принадлежность к жителям райских кущ, не было арфы или там горна. Она не была обёрнута в тунику, хотя её одежда, купленная явно в каком-нибудь «Уолмарте»***, чуть ли не светилась и совсем не выглядела обычной. А что может быть обычнее белой футболки с надписью «Сохраняй спокойствие и пей Колу» и чёрных леггинсов с растянутыми коленками? 　 　Её светлые волосы свободно рассыпались по плечам и опускались почти до пояса. Морег всегда мечтала о таких, но самое большее, чего ей удалось достичь — это перестать питать иллюзии и обрезать свои космы покороче, чтоб не мучиться. 　　На лице посетительницы светилась такая искренняя улыбка, что МакФарлан не удалось сдержать собственную. Кажется, так широко она не улыбалась с тех пор, как сняла брекеты. 　　— Уайльд! — радостно заметила девушка, рассматривая раскрытую книгу в своих руках. 　　— Ага, — Морег отряхнула руки прямо о собственную футболку и только потом вспомнила, что сегодня надела чёрное. Вот ведь чёрт. 　 　Девушка захлопнула книгу, и в воздухе завихрилось ещё больше пыли. Она чихнула. Вид у неё при этом был такой, словно она по глупости уронила на себя весь стеллаж и теперь не знает, стоит ли извиниться или ринуться убирать беспорядок. Это было почти трогательно. 　　Морег выхватила сказки Оскара Уайльда из рук прекрасной незнакомки и ринулась её спасать — с помощью влажного полотенца из подсобки и стопки салфеток. Белая футболка с колой, как ни странно, осталась абсолютно чистой. 　 　Справа от прилавка висело зеркало — им вполне могла бы пользоваться какая-нибудь злая королева — девушка стирала с лица грязь, стоя перед ним, и Морег не удержалась. 　　— Зеркало, зеркало на стене! Кто всех прекрасней в этой стране? 　　Незнакомка в этот момент как раз яростно тёрла бровь. 　　— Что? 　 　— Это, ну... «Белоснежка», — подсказала МакФарлан, скрестив руки на груди. Сейчас она бы не отказалась от шумящего в ушах моря. Тогда в неуместности можно было бы обвинить его. 　　— Ах да! — девушка с энтузиазмом повернулась к зеркалу и похлопала его по раме. — Отвечай, как знаешь, но помни: иногда лучше немного приврать. 　　Она протянула полотенце ошарашенной Морег. 　　— Простите за беспорядок. Я просто... — незнакомка неопределённо махнула рукой. — Хотела помочь. 　 　— Всё окей, — Морег кинула полотенце на одно из кресел. Лежащие там шкатулки протестующе скрипнули, но тут же замолчали. — Давно надо было книги разобрать. Так чем я могу вам помочь? 　　Девушка сдвинула брови, словно забыла, зачем вообще сюда пришла. На вид она не походила на туриста, больше на местную, которая выбежала в магазин за продуктами и решила сменить примелькавшийся маршрут. 　 — О, мне.... Я... осмотрюсь? 　 — Будут вопросы — обращайтесь, — у самой Морег уж точно были вопросы. Но не выпаливать же их вот так сразу. — Кстати, я — Морег. 　　— Я знаю, — незнакомка снова расплылась в улыбке. Бывают такие люди, которым хмуриться нужно запретить законом. Эта девушка в растянутых леггинсах и футболке из «Уолмарта» была одной из таких людей. 　　Видимо, удивление Морег отразилось на её лице, потому что девушка тут же добавила: 　　— У вас на бейджике. 　 　Ни разу за три года ни один посетитель не смог разобрать надпись, накорябанную на бейджике МакФарлан. Она сделала её сама, что-то вроде маленькой шутки: почерк никогда не был её сильной стороной. 　　— Меня зовут Элейн, — сказала девушка и, не дожидаясь ответа, исчезла за одним из стеллажей. 　　Морег помотала головой. Её охватило чувство нереальности происходящего, которое обычно возникает в разгар летнего дня, когда солнце заливает своим светом всё, до чего только может дотянуться. Всё вокруг тогда больше похоже на сон, и хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться: новая знакомая не растворится в закатных лучах. Она почти уговорила себя заглянуть за стеллажи и удостовериться в том, что Элейн ей не привиделась. 　　Но тут снова звякнул колокольчик, на этот раз одновременно с открывшейся створкой. 　　— Добро пожаловать в «Сундук»! 　　— Морег, боже мой... ты в порядке? — Мортимер МакФарлан был высоким и темноволосым, принять их с Морег за родственников с первого взгляда было довольно сложно. Присмотришься — и тогда заметишь одинаковую форму глаз, линии скул, очертания лица. Но до того — сплошная загадка. По воскресеньям паб открывался после четырёх дня, и Мортимер частенько забегал к дочери, чтобы удостовериться: магазин всё ещё на месте. Не то чтобы вероятность того, что он однажды исчезнет, была велика, но за океаном, на родине их предков такое порой случалось. Среди торговых лавочек тоже бывают кочевники. Даже если заложенный фундамент отчаянно протестует. 　　— Да? — выдавила сквозь зубы Морег. 　　Мортимер приложил свою огромную ладонь к её лбу. 　　— Может, возьмёшь отгул до вечера? Съездишь на Брайтон, пообедаешь в той кафешке с... как их... варениками? 　　Морег посмотрела на отца исподлобья. 　　— На тебе лица нет, серьёзно. Привидение встретила? 　　Это был вопрос с подвохом. Не чета тем, на которые приходится отвечать служителям национальных парков. 　 　Дело в том, что МакФарланы действительно встречали привидений. Иногда по несколько раз за неделю — зависело от потока посетителей в магазине. Морег всё ещё неважно на них реагировала: первым увиденным ей призраком была банши одного из старинных ирландских родов. Она периодически срывалась на плач, переходящий в вой. Морег до сих пор слышала его в кошмарах. 　　— Я не уверена, — Морег заглянула за стеллаж, куда свернула Элейн. Пусто. — Так что будь аккуратней. 　　Она достала брошенную на стойку для зонтиков кофту и вышла в летнюю жару. Вечером обещали дождь. 　 — И захвати мне вареников! — донеслось до неё за миг до того, как дверь захлопнулась, и городской шум окутал её с ног до головы.

***

　 　Через пару дней в «Сундук» забрела пара неслучайных покупателей. Этих можно было узнать по звону колокольчика и несколько робкому поведению, словно они боялись потревожить дремавшие под этой крышей силы. 　　Единственной силой, дремавшей в магазинчике сегодня, была сама Морег, и мало что могло по-настоящему её потревожить. 　　— Кто-то пришёл, — произнёс под ухом Морег мелодичный голос, гораздо более действенный, чем колокольчик. 　 　МакФарлан подпрыгнула и по инерции хлопнула руками об стол. От её щеки отлепился листок, который она полчаса назад разрисовывала ручкой во время телефонного разговора. На коже осталось несколько чернильных звёздочек и кусочек вангоговского неба. Тот же мелодичный голос — принадлежащий, как оказалось, Элейн — рассыпался в смехе. 　　— Добро пожаловать! — Морег выкрикнула дежурную фразу, вскочила с места и протянула новоприбывшим руку. — Могу ли я чем-то помочь? 　 　— Добрый вечер, — тихо пробормотал затянутый в официальный костюм мужчина с пробивавшейся на висках сединой. Костюм этот явно был с чужого плеча. — Надеюсь, можете. 　　— Дело в том, что мы ищем надгробие, — ещё тише произнесла его спутница, чьё лицо прикрывала чёрная вуаль. 　 　Морег вся обратилась в слух. Она попыталась вспомнить, видела ли где-то среди всег этого хлама надгробие. Самым жутким было то, что оно скорее всего было где-то здесь. Неслучайные покупатели тщательно всё исследуют, прежде чем появиться на пороге «Сундука». Не каждый готов играть по его правилам. 　　— Я видела одно под часовым прилавком, — сказала Элейн, опираясь одной рукой о стол. На ней всё ещё была белая футболка с красной надписью про колу и те же чёрные леггинсы. Только волосы её на этот раз были собраны в низкий хвост, перекинутый через правое плечо. 　　МакФарлан указала налево от входа одновременно с тем, как Элейн открыла рот. 　　— Спасибо, — прошептал мужчина и повёл спутницу к часам. 　　Когда они оба зашумели, передвигая сложенные за столом коробки со всякой мелочёвкой, Морег повернулась к Элейн. 　　— Ты всё ещё здесь? 　　Она не собиралась фамильярничать. Но с призраками не получается иначе, ведь чаще всего приходится их откуда-то выдворять. 　 　— Я осматриваюсь, — Элейн, кажется, смутилась. Умеют ли привидения вообще краснеть? Наверное, зависит от их желания жить. С удерживанием материальных объектов у Элейн тоже всё было в порядке. 　　— И долго ещё будешь здесь осматриваться? 　　— Пока не найду одну вещь. 　　— О. 　 　Ещё ни один призрак не задерживался в «Сундуке» больше, чем на пару дней. Нужные вещи имеют привычку сами находить тех, кто их ищет. Наверное, нужная Элейн вещь была здесь уже очень давно и затерялась под слоем остального хлама, и теперь ей нужно время, чтобы выбраться на свет. 　　— Если я могу чем-то помочь... 　　— Я ищу ожерелье. Тяжёлое, с прозрачным камнем, похоже на бургомистрову цепь. 　 　Морег задумалась. Она не помнила, чтобы видела здесь что-то подобное. Типичная призрачная вещица: убитые предпочитали прятаться в драгоценностях или обретать с их помощью покой, потому что те напоминали им об ушедшей любви или чём-то похожем. Но бургомистрова цепь? Такое сложно пропустить. 　　— Уверена, что оно здесь? 　　Со стороны стола с часами послышалось радостное тявканье. Морег напряглась: рядом с волками она чувствовала себя неуютно. Они наверняка об этом знали. Вот и нарядились в чужую одежду, чтоб запах не сразу проступил. Заботливые покупатели, надо же. 　　— Почти, — последовал ответ. 　　Пара оборотней вытащила из-под стола надгробие, высеченное из такого чёрного камня, что он, казалось, поглощал весь свет вокруг себя. 　　— Сколько? — пролаял мужчина, больше не пытавшийся скрывать своё звериное начало. Видимо, им действительно нужно было это надгробие. 　　 Морег МакФарлан вслушалась в море. В основном оно шептало ей о том, что волкам нельзя доверять, и не лучше ли было бы отослать их куда подальше без покупок. Морег встряхнулась. В этом случае покупатель прав, как никогда: пришли инкогнито, старались не потревожить и вряд ли станут торговаться. 　　— Вашего первенца, — сказала Морег и тут же чуть было не прикусила язык. Нельзя так шутить, даже если чешуя дыбом встаёт от одного их присутствия. В нынешнее время вражда не значит столько, сколько значила в древности, когда волшебные армии сражались, пока Рори не призвал ангелов.**** 　　Женщина ощерилась и зарычала. Мужчина сжал её руку и побледнел. 　　— Шучу! — Морег вскинула вверх руки. — Шучу! Плохая шутка, знаю! Это всё... старые счёты. Я не хотела. 　　Ну разве что самую малость. 　　Волки отступили на шаг, поближе к чёрному надгробию. 　　— Примите мои искренние извинения, — Морег присела на краешек стола и посмотрела в пол. — И можете забирать то, за чем пришли. 　　Они ушли так быстро, что показалось, будто их и вовсе здесь не было. 　　— Зачем ты так? 　　Элейн, похоже, решила, что они автоматически перешли на «ты». 　　— Застарелая вражда. Совершенно глупая, конечно. 　　— Предубеждения? 　　— Они самые. 　　— В самом сердце интернациональной мировой столицы, подумать только, — Элейн покачала головой. 　 　Морег закрыла лицо руками, то ли для того, чтобы не рассмеяться, то ли чтобы не показать, насколько ей всё-таки стыдно. Нужно будет обязательно обсудить это с отцом. Обычно волки появлялись в «Сундуке», когда за прилавком стоял Мортимер. 　　— А ты, значит, предпочитаешь... предпочитала кока-колу? — Морег опустила руки и кивнула в сторону дешёвой футболки, от которой призрак, по всей видимости, не могла избавиться. Минусы посмертной жизни: если умрёшь в костюме сэндвича, то до конца своих нематериальных дней будешь пугать в нём народ. 　　Элейн посмотрела на свою футболку так, словно увидела её впервые. 　　— Никогда об этом не задумывалась, но... пожалуй? 　 　— Тогда брысь отсюда, это территория пепси-поколения, — Морег шутливо помахала руками, делая вид, что прогоняет привидение вон. 　　Элейн округлила глаза — выглядело это так мило, что у Морег перехватило дыхание — а потом рассмеялась. Искренний призрачный смех был чуть ли не лучше, чем искренние призрачные улыбки.

***

　 　В первую среду сентября в «Сундук» забрёл очередной турист. Он спешил на премьеру «Кинг-Конга», которого наконец-то довезли из Австралии на Бродвей.***** Морег как могла оттягивала его встречу с неизбежным. 　　Он вышел из магазина час спустя, немного раздражённый, сжимающий в руках кружку в виде острова Черепа. 　 　— Приятно провести вечер! — крикнула ему вослед Морег и вздохнула. По крайней мере, аниматронный Кинг-Конг его вряд ли разочарует. У самой МакФарлан дома висел календарь с фотографиями молодцев, заставляющих короля обезьян двигаться на сцене. Купила она его исключительно из благотворительных побуждений. 　　— Этот спектакль и правда так плох? — Элейн стояла у прилавка в своей неизменной футболке и леггинсах, хотя Морег была готова поклясться, что секунду назад её там не было. Всё-таки привидения могли быть ужасно нервирующими. Все, кроме Элейн. 　　 Вместо ответа Морег отыскала в Интернете саундтрек, и они провели остаток рабочего дня под песни о странной любви и деньгах, которые можно заработать на гигантской обезьяне. Песня главной героини Элейн понравилась. Морег этому ничуть не удивилась.

***

　　Неделя проходила за неделей. Элейн изредка появлялась в магазине и разговаривала с Морег обо всём на свете. 　 　Незадолго до Хэллоуина в «Сундук» заглянула девушка из одного из индейских племён. В волосах у неё блестели чёрные вороньи перья, и Морег почувствовала, как внутри неё расправляет плавники её маленькое наследственное море. Оно всегда становилась громче, когда другая болезненная кровь появлялась рядом. 　　— Я ищу подарок для старого друга, — сообщила девушка. — На днях он возвращается с другого конца света. 　　МакФарлан почесала нос. 　　— У нас редко покупают подарки. Лучше приводите своего друга, когда приедет. 　　Посетительница покачала головой. 　　— Я осмотрюсь, вы не против? 　 　— Прошу, — Морег махнула рукой. Покупательница вынула из причёски несколько перьев, оставила их у кассы и исчезла в одном из проходов. Следом за ней тут же прошла Элейн, которая до этого стирала пыль с верхних полок. 　　Через пару минут на прилавок перед Морег положили компас. МакФарлан узнала его: он указывал на то, что в данный момент было нужно его хозяину. Не самый лучший подарок — от таких бывает куда больше проблем, чем пользы. 　　— Уверены? — Макфарлан приподняла брови. 　　— Да, — ответила индианка. Элейн, улыбаясь, прошла позади неё и вернулась к своему занятию. 　　Море подсказало Морег цену, и покупательница заплатила её, не колеблясь. 　 　Позже Элейн, проходя мимо стола, вставила в рыжие жгуты уснувшей Морег чёрные перья расплылась в чуть смущённой улыбке. В такие моменты ей хотелось перестать искать то, зачем она сюда приходила. 　　Ночью Морег снились блуждания в снегах и боги с головами мамонтов и бизонов. Её собственная голова после них ощущалась совсем чужой, но сами мысли были ясными и пронзительными. 　　В то утро она вдруг поняла, что у неё небольшая проблема. Проблема, которая вскоре исчезнет сама собой, растворившись в мире духов. Или куда там уходят люди после смирения с собственной смертью.

***

　 　На Хэллоуин Морег нарядилась охотником за привидениями. Элейн шутку не оценила, и вечер они провели в магазине, в компании фильмов, зефирного человечка и оплавляющихся в тыквах свечей. 　　— Ты точно не ангел? — пробормотала Морег, засыпая прямо на макете фотонной пушки, которую склеивала несколько недель. 　　Элейн засмеялась. 　　— Буду им на следующий Хэллоуин, — пообещала она. 　　Но Морег этого уже не слышала. Ей снилось, как она на пару с дружелюбным приведением Элейн спасает мир от Зуула.******

***

　 　В начале декабря Элейн спросила Морег об её имени. И та, конечно, рассказала сказку о Морег, которая жила в горах, и однажды повстречала плотоядную водяную лошадку, келпи. Они были кровожадными и злобными, все до единой. В древней войне между островами они своими острыми клыками рвали противников на куски, и океан окрашивался в красный. Келпи жили в прудах со стоячей водой, выходили на берег и превращались в людей, обманывали добропорядочных горцев и утаскивали их на дно. Спастись от них можно было только перебежав через проточную воду. 　　Недалеко от дома Морег протекал горный ручей с ледяной водой. Во всех вариантах сказки она в последнюю секунду успевает через него перемахнуть и спастись от лютой смерти. 　　На самом же деле род МакФарланов брал своё начало от той самой Морег. По крайней мере, так рассказывал Мортимер МакФарлан, а ему — его родители. 　　В каждом МакФарлане живёт водяная плотоядная лошадка, ненавидящая волков и влюблённая в океан. 　 　Элейн могла бы отреагировать не самым лучшим образом, — никто из друзей Морег не реагировал на подобные новости нормально, кроме, разве что, парочки нелюдей с собственной наследственной болезнью внутри — но она сказала только: 　　— Никогда в жизни не встречала потомка келпи. 　 　Потом на её лице появилось странное выражение, словно она сама хотела бы тотчас рассказать кое-что важное, но потом оно исчезло, а Морег не стала давить.

***

　　Ближе к Рождеству народу в соседнем квартале прибавилось. Многочисленные Санта-Клаусы проходили по улице Пихт, звоня в колокольчики, и Морег постоянно дёргалась почём зря. Колокольчик на двери «Сундука» звенел нечасто. В зимнее время туристов не так-то легко отвлечь, а неслучайные гости стараются приходить после праздников. 　　Элейн, напротив, появлялась всё реже и реже, а когда всё-таки решала поискать своё драгоценное ожерелье, была задумчивой и частенько отвечала невпопад. 　　За пару дней до праздника дверь открылась без всякого звукового эффекта, а потом кто-то запел «Жёлтую птицу», да так хорошо, что Морег тут же расхотелось ругаться. 　　В «Сундук» затанцевал — не зашёл, не забрёл, не проскользнул, а именно затанцевал — один из самых странных Санта-Клаусов, которых МакФарлан довелось видеть в своей жизни. 　　Красный костюм с белой оторочкой висел на нём, как на проволочном манекене, на ногах красовались жёлтые сапоги с зелёными пряжками, на руках — лимонного цвета перчатки, а на голове — зелёная шляпа с жёлтым пером. Тёмная кожа контрастировала с белым мехом, но самое странное, что всё то смешение цветов и одежда не по размеру смотрелись на вошедшем не нелепо, а так, словно он в любой момент покорит неделю моды в Париже. Если когда-нибудь вообще соберётся в Париж. 　　— Мистер Нанси! — Морег выпрыгнула из-за прилавка и заключила старого знакомого в крепкие объятия. Тот с энтузиазмом на них ответил, оборвав песню в середине куплета. 　　— Позже придётся закончить, сама понимаешь. 　　— Я помню. Это ж почти «песнь вашего народа». 　　— А такую песнь нужно допевать до конца. Иначе в чём смысл? 　 　И они вместе допели «Жёлтую птицу»: мистер Нанси — облокотившись на кресло, заваленное старинными рецептами по приготовлению феникса, а Морег — с ногами забравшись на часовой стол. 　　Они спели «Что за чудесный мир» и «Там, за радугой», и песню, которую Морег считала своей, и несколько песен, о которых уже почти никто не помнил. Таков был мистер Нанси: приносил с собой праздник, куда бы ни направлялся, и оставлял душу, наполненную надеждой на лучший исход. Велики силы песен, а особенно правильных песен. 　　Элейн появилась, когда они в своём песенном марафоне дошли до «Хорошенькой девушки». 　　Морег помахала ей рукой, вкладывая в припев гораздо больше чувств, чем до появления призрака, а потом поняла: что-то не так. 　　На Элейн было платье. Красно-зелёное, с дурацкими ёлочками по краю подола. Такое тоже наверняка продавали в «Уолмарте». 　　А потом мистер Нанси дотянул последнюю ноту, подскочил к призраку и закружил её в танце. 　 Морег знала, кем был мистер Нанси, но не представляла, что его возможности распространяются так далеко. Её обожгла зависть: она бы тоже с удовольствием потанцевала с Элейн. 　　Мистер Нанси, словно прочитав её мысли, — отец всегда говорил, что у Морег всё на лице написано — схватил за руку и её, крутанул в одну сторону, потом в другую, и девушки сами не заметили, как оказались в объятиях друг друга. 　 　Они сделали пару кругов по той небольшой поверхности, на которой в «Сундуке» вообще можно было танцевать, прежде чем МакФарлан поменялась в лице. 　　Она танцевала. С привидением. Очень симпатичным привидением, которое исчезнет сразу после того, как найдёт нужную вещицу и откроет путь на небеса, или в преисподнюю, или куда там попадают ангелы. 　　Морег резко остановилась и отдёрнула руки от платья Элейн, которое на ощупь было совсем как та ужасная ткань из «Уолмарта». 　　— Если это такое рождественское чудо, мистер Нанси, то лучше не надо. 　　Санта-Клаус цветов светофора замер на полуслове. Она даже не заметила, что он начал петь «Королеву танца». 　 　Элейн начала что-то говорить, но тут запоздало прозвенел колокольчик: в магазин впорхнули потерявшиеся туристки, щебечущие между собой о том, что на Бродвее давно уже нечего смотреть. 　　— Ой, прошу прощения, — одна из них, в тёплом вязаном свитере с оленями, натянуто улыбнулась. — Мы чему-то помешали? 　 　— Чудесное платье, дорогуша, — заметила вторая, в которой Морег с удивлением узнала ту самую женщину, так и не купившую серебряные часы с изумрудами и совами. — Я, кажется, видела тебя здесь и в прошлый раз. Тоже работаешь? 　　Море внутри Морег покрылось ледяной коркой, а теперь вдруг по этому льду пошли трещины. 　　— Вы её видите? 　　Женщины непонимающе переглянулись и синхронно кивнули. 　 　— Милая молодая леди, — добавила женщина в свитере, словно она тоже была обязана высказаться по поводу внешнего вида девушки. — Вам не холодно? 　　Элейн помотала головой. 　　— А то у меня с собой запасной свитер. Я всегда говорю, Уитикеры ко всему готовы... — она открыла свою необъятную сумку и начала вытаскивать оттуда синий свитер с белыми звёздами. 　　МакФарлан схватила Элейн за руку — живую, тёплую руку, подумать только! — и вытащила её на улицу. 　　— Сэр, вы её видите? 　　Проходящий мимо старичок, опирающийся на трость, окинул Элейн оценивающим взглядом и игриво ей подмигнул. 　　— Смотрел бы и смотрел! 　 　Морег остановила ещё несколько прохожих, вглядывалась в удивлённые вопросом лица и с каждым ответом чувствовала себя всё более глупой. 　 　Все посетители соседней кофейни на вопрос Морег отозвались разной громкости одобрительными криками. Из-за погоды почти все попросили добавить в свой кофе ром, а бармен смешивал из-под полы грог, и меньшего энтузиазма от них ожидать и не стоило. 　　Когда они вернулись в «Сундук», Элейн наконец заговорила. 　　— Что это такое было? 　　— Я думала, что ты — привидение! 　　Лицо девушки почти превратилось в маску. Это было даже не удивление, а что-то такое.... 　 　— При... привидение? — Элейн округлила глаза, а потом расхохоталась. И смеялась ещё долго, похлопывая смущённую Морег по плечу и изредка выдавливая из себя отдельные фразы, вроде «Я просто люблю эту чёртову футболку!» и «Так вот к чему были охотники за привидениями!». 　　Туристки с опасением покосились на заливающуюся смехом Элейн и спрятавшую лицо в ладони Морег. 　 　— Не волнуйтесь, дамы, — улыбнулся самый странный Санта из всех, что они только видели (будет, что внукам рассказать). — С ними всё будет в порядке.

***

　　Весной Элейн устроилась работать в кофейню по соседству с «Сундуком». Кофе там подавали так себе, но атмосфера, говорили, была что надо. Особенно с тех пор, как туда устроилась та улыбчивая девчонка. 　　Одним майским воскресеньем, которое из-за температуры почти нельзя было отличить от того летнего воскресенья, в которое Морег впервые встретилась с Элейн и приняла её за привидение, колокольчик оповестил о неслучайном госте. 　　В магазин впорхнула Элейн, сияющая на целую сотню ватт. Морег обожала эту её улыбку, но сегодня не могла ответить такой же. 　 　— У меня для тебя сюрприз, — Морег улыбнулась, но улыбка не коснулась её глаз. Она положила на прилавок что-то сверкающее и тяжёлое, лязгнувшее свёрнутыми вместе кольцами. Элейн медленно подошла к столу. На нём лежала цепь, а в ней сверкал королевский рубин Штормхолда. Сейчас он, конечно, был прозрачным, как слеза, потому что только истинный наследник трона может вернуть ему настоящий цвет. 　　— Я знаю, что теперь ты уйдёшь. Только не знаю, куда. Очевидно, что не в загробную жизнь. 　　Элейн протянула руку: пальцы её почти коснулись прохладной поверхности рубина. А потом подняла глаза. 　　Морег изо всех сил делала вид, что ей всё равно. Как и почти весь тот год, что Элейн была с ней знакома. . 　 　— Какова цена? — спросила она, потому что знала, что эта лавка ничего не отдаёт просто так. Даже то, что не очень-то и хочешь получить. После стольких лет эта вещь казалось почти нереальной, призрачной, принадлежащей миру снов и волшебной стране, которую Элейн оставила за своей спиной. 　　Морег прислушалась. Море молчало. 　　Элейн облокотилась ладонями на прилавок и подалась вперёд. 　　Губы у Морег были сухие и обветренные, словно она всю жизнь прожила на океанском берегу, открытая всем воздушным потокам. 　　— Как насчёт настоящего свидания? — прошептала Элейн, чуть отстранившись. 　　Морег посмотрела на ожерелье с огромным пустым камнем в оправе. Элейн перехватила её взгляд и вдруг рассмеялась. 　　— Что? — МакФарлан сдвинула брови. — Что с этой побрякушкой не так? 　 — Это ведь стекляшка. Подделка в обрамлении штормхолдского золота, надо же... — сквозь смех проговорила Элейн и поведала Морег о своей матери, самой настоящей Полярной звезде, и о своём отце, смертном короле Волшебной страны, и о королевском рубине, которому должен вернуть цвет истинный наследник короны. 　　Элейн решила, что обойдётся без короны, в одно очень жаркое летнее утро. 　　Морег подумала, что слышала истории и позапутаннее. 　　Свидание со звездой оказалось именно таким, каким она себе его и представляла.

***

Элейн была самой младшей дочерью короля и королевы Штормхолда, а таким, в зависимости от того, страшная ли сказка или попросту поучительная, перепадает то проклятие, то невообразимое счастье. Элейн надеялась на последнее. Она слушала голос матери, читающий сказки о злобных драконах и доблестных рыцарях, а иногда о кровожадных единорогах и отчаянных принцессах, и мечтала о собственном приключении. 　　Её братья и сёстры не играли в фанты во дворцовых садах и рассматривали книжки с картинками стоимостью в полкоролевства. Случись так, их давно бы обратили в лебедей, а Элейн помчалась бы за ними на край света, молчала бы ради них, плела бы рубашки из крапивы и разрушала проклятие. Но они тоже мечтали — яростно и отчаянно, словно их в любой момент могли лишить этой способности. 　　Второй принц представлял, как однажды заберётся по бобовому стеблю на стены облачного королевства, что парит между родиной людей и родиной звёзд, и вступит там в музыкальную группу, чтобы играть на золотой арфе и будоражить чужие сердца. Он с раннего детства начал брать уроки у дворцового арфиста, не обращая внимания на неодобрение бабушки, принцессы Уны. Та ничего не имела против музыки, но арфа... арфа могла привести своего хозяина в подземный мир, а там уж, стоит один раз оглянуться — и пиши-пропало. 　　Пятая принцесса думала отыскать пару ящиков Пандоры, в которых заточили когда-то давно Большие Изменения. Никто уже не помнил, как они выглядели, чем питались и что могли изменить. Большинство учёных мужей и дев склонялось к тому, что Большие Изменения должны так и оставаться в ящиках, потому что Старые-Добрые Времена, что царствовали в Штормхолде повсеместно, были не так уж плохи. 　　Старшая принцесса в глубине души мечтала о всём новом. Это могли быть платья из недавно открывшейся швейной лавки, или только-только распустившиеся первоцветы, или истории, которые она никогда прежде не слышала. Но дальше мечтаний, какими бы яростными они ни были, дело так и не пошло. Осторожность стала её тенью, а всё новое — темнотой, которой она так восхищалась и которую так боялась в детстве. 　　Третий принц жаждал внимания. Он грезил о восхищённых взглядах из толпы, искренних улыбках, понимающих словах. К совершеннолетию маска героя так плотно приросла к лицу, что все вокруг позабыли, как выглядит его настоящее лицо. 　　У каждого принца и каждой принцессы перед глазами была собственная дорога, полная неизвестностей, чудовищ и, конечно, побед. 　　Они не догадывались, что, помимо долгой жизни и медленно увядающей молодости, им достался подарок, полученный впервые её дедом, Дунстаном Торном. Тот господин из Волшебной Страны, которого Дунстан приютил на ночлег, отплатил за добро тем, что есть у каждого человека, но не всякий может это заметить. 　　Мечту своего сердца Дунстан Торн обрёл в тот же вечер — в лице бабушки Элейн, принцессы Уны. Элейн — и нескольким её братья и сёстрам — пришлось ждать гораздо дольше.