Игра Канарейки

И есть дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии ответить… чем-то, столь же ценным. Йеннифер из Венгерберга

      Канарейка не могла себе объяснить, как оказалась в таком положении. Вообще-то Гюнтер сам сказал ей подойти к «кабанам», а те неожиданно оказались очень даже «за». Весь вечер подливали эльфке, ещё несколько раз просили её спеть, а потом с пьяной осторожностью стали выспрашивать у неё о том, чем она зарабатывает на жизнь. Даже будучи расслабленной алкоголем, Канарейка ловко отвела тему в сторону.       Все, кто задерживался в Оксенфурте дольше, чем на месяц, непременно слышали о Канарейке и её делах. Слышали о том, какой у неё чудный голос, как она играет и поёт, но это было не главное. Выступала Канарейка стихийно, там, где ей вздумается и когда ей вздумается. Так же стихийно иногда находились трупы с тонкой кровавой полоской на горле. Часто это списывали на случайность или какую-нибудь бестию, на маньяков или пьяниц – всего этого в Оксенфурте было в достатке. А Канарейка исчезала на пару недель, сорила деньгами в Новиграде и одевалась в ковирские шелка. Но всегда возвращалась.       Теперь же Канарейка проснулась в усадьбе Гарин, занятой «кабанами», с жуткой головной болью. Эльфка резко вскочила с кровати, бросилась к своим вещам, сложенным на сундуке в углу комнаты. Слава Мелителе, всё оказалось на месте. Старая добрая лютня, моток жил, костяной гребень, два гнутых метеоритных клинка работы Хаттори, набор метательных ножей и приятно отягощающий руку кошель.       – Вот шельма, – улыбнулась Канарейка, проводя гребнем по длинным золотистым волосам. Эльфке было совершенно очевидно, что она в этой ситуации не оказалась самой умной, и «кабанам» тоже что-то было нужно от прославленной… певицы.       Дверь комнаты скрипнула, Канарейка обернулась. На пороге застыл высокий плечистый мужчина в богато украшенном расшитом кунтуше. Одну руку он в царственном жесте держал на эфесе искусно выкованной сабли, а вторую – на поясе. Строгое и спокойное лицо мужчины было испещрено шрамами, холодные зелёные глаза без интереса смотрели на эльфку. Взгляд был тяжёлым, ложился на плечи Канарейки десятифунтовым грузом. Сзади в коридоре мельтешил один из вчерашних собутыльников, пытаясь выглянуть из-за плеча утреннего гостя.       – Недурная у тебя сабля, – наконец прервала затянувшуюся тишину Канарейка.       – Так ты, – без вопросительной интонации тихим хрипловатым голосом начал мужчина.       – Певица, – хищно улыбнулась эльфка. – Меня называют Канарейкой.       Она ждала, что мужчина представится в ответ, но тот равнодушно кивнул и развернулся в коридор. Там послышалась какая-то возня, громкое топанье и низкий женский голос:       – Ведьмак пришёл.       – Проводите его в мой кабинет, – атаман повернулся к Канарейке. – А ты иди к ребятам. Думаю, они соскучились по тебе.       На лестнице Канарейка разминулась с хмурым беловолосым мужчиной в некогда белой, испачканной кровью рубашке. Эльфка вспомнила, что он тоже вчера сидел в «Семи котах», терзал медицинской иглой рваную куртку.       Канарейка и раньше встречала ведьмаков, одного ей даже как-то заказали. Заказчик был настойчив и влиятелен, эльфке тогда пришлось исчезнуть из Оксенфурта где-то на год: она была реалисткой и прекрасно понимала, что мутант, заточенный на убийство виверн, волколаков и высших вампиров, ей не по зубам.       Ведьмак коротко кивнул Канарейке, словно бы они были знакомцами, и продолжил разговор с одним из «кабанов»:       – Так ведь ему нужен тот, кто может убить бестию.       «Кабан» обернулся, посмотрел в спину спускающейся эльфке и сказал:       – Совсем не обязательно это будешь ты.       Ольгерд фон Эверек произвёл на ведьмака неоднозначное впечатление. Атаман был эксцентричен от скуки, властен и надменен. Такие как он вызывали у Геральта тоску и воспоминания о чародейских сборищах, где всякий норовил подлить в общий чан с пуншем свою порцию яда.       Ольгерд, похоже, заметил это.       – Почему бы нам не спуститься к ребятам? – предложил он. Канарейка сидела, подобрав под себя одну ногу, на бочке в углу комнаты. Девушка была бы красива, если бы не розовые нитки шрамов, покрывающие лицо и руки. Возле эльфки вился «кабан», что-то ей рассказывал, демонстрировал татуировки на голом торсе и руках. Канарейка же не смотрела на него, даже не слушала, всё её внимание было приковано к атаману и ведьмаку, спускающихся по лестнице.       – А эту я набил, когда выздоровел от «катрионы». Милая, много ты знаешь тех, кто выздоровел от «катрионы»? – не унимался Кабан.       – Нет, только тебя, милый, – иронично улыбнулась Канарейка.       Атаман и ведьмак вели негромкий разговор. Ольгерд полулежал на скамье, тянул слова и не спешил переходить к подробностям заказа. Ведьмак медленно закипал.       Дочь настоящего хозяина поместья была у «кабанов» на правах кухарки. Она принесла Ольгерду кружку эля, атаман кивком поблагодарил её. «Кабан», сидевший на полу рядом с фон Эвереком, потянул свою грязную грубую руку, чтобы помять зад кухарки, но его остановил быстрый и холодный металлический всполох, оцарапавший ему руку. «Кабаны», Ольгерд и Геральт увидели сначала тонкую струйку крови, потёкшую из ладони незадачливого ухажёра, и только потом уже метательный нож, засевший в деревянной стене по самую рукоять. Кухарка со вскриком отпрянула, чуть не свернув эль на атамана, тихо потрусила на кухню.       – Чё за хуйня?! – вскрикнул раненый «кабан», глядя на руку. Порез был несерьёзный, но неприятный.       Геральт посмотрел в сторону, откуда прилетел нож, непроизвольно занося руку к мечу за спиной.       – Спокойно, ведьмак, – с усмешкой произнесла Канарейка, спрыгивая с бочки. – Я не люблю насилие.       Ольгерд фон Эверек почти одобрительно хмыкнул, в его глазах на миг загорелись огоньки.       – Как раз хотел его одёрнуть. Ты меня опередила. Довольно красноречиво.       – И красиво, – негромко добавил ведьмак. Жест показался ему картинным и чрезмерно размашистым, но такое рукоблуд уж точно запомнит.       А этот самый рукоблуд зло посмотрел на эльфку, вскочил с пола и сорвал с пояса саблю.       – Перережу, блядь, твою тонкую шейку, и не посмотрю, что тощая! – зычно заорал он. Канарейка оскалилась, медленно достала из-за пояса кинжал.       – Достаточно, Фредерик. – Ольгерд произнёс это негромко, но разъярённый Кабан тут же вернул саблю на пояс и, зло пнув дверь, вышел на улицу.       Канарейка встретилась с Ольгредом взглядом. Несколько секунд мужчина пристально смотрел на неё, потом обратился к ведьмаку:       – Обговорим детали заказа.       Ведьмак отпустил меч, помотал головой.       – Мне нужны деньги вперёд.       – Тебе нужен доспех, а не деньги. Часто охотишься на чудищ в исподнем?       Во время разговора с Геральтом Ольгерд украдкой наблюдал за эльфкой, теперь уже в одиночестве сидевшей на бочке. Она смотрела на «кабанов» словно через пелену, явно задумавшись о чём-то своём. Ведьмак видел, что внимание атамана приковано совсем не к разговору, выторговал у него пятьсот крон и собрался уходить. Ольгерд на удивление тепло с ним попрощался.       – Зачем ты здесь? – холодно спросил атаман.       Канарейка вскинула бровь, но всё же решила ответить честно:       – Не знаю.       Ольгред протянул эльфке лёгкий стёганый гамбезон и сказал:       – Отдай это Геральту и иди с ним. Подхватишь, если что.       Канарейка взяла гамбезон, серьёзно произнесла:       – Я певица, а не ведьмачка.       Девушка игриво отсалютовала, схватила с бочки свой плащ и вещевой мешок, хлопнула входной дверью.       Если бы Ольгерд что-нибудь чувствовал, он бы улыбнулся или даже рассмеялся. Пока что в голову приходила только одна мысль: у Канарейки был на него заказ. Она хотела втереться в доверие, используя как оружие то, что он знает, чем она занимается. Нет, Ольгерд фон Эверек не рассмеялся – он бы захохотал. Эльфке, очевидно, не сказали, что её цель бессмертна. Но Ольгерд не мог захохотать, он только вымученно и как-то жутко улыбнулся, снова повергнув в ужас кухарку, подливающую ему эль.       – Эй, ведьмак!       Геральт остановился. Он почему-то ждал, что она выйдет за ним. Эльфка в длинном плаще и капюшоне, бросающем на лицо тень, протянула ведьмаку гамбезон.       – Подарок от атамана.       – Спасибо.       Геральт надел доспех, плотно зашнуровал и защёлкнул все застёжки. Наконец-то он почувствовал себя защищённым.       – Я пойду с тобой в каналы, – сказала Канарейка, отвязывая от забора гнедую кобылу.       Ведьмак понимал, что сопротивляться этой персоне бесполезно, да и скорее всего, её послал сам Ольгерд.       – Есть два условия.       Геральт запрыгнул на Плотву. Та протяжно заржала, недовольная окончанием отдыха: ночью ведьмак почти загнал её, когда добирался до усадьбы.       – Первое: держаться от чудовища как можно дальше.       Канарейка хмыкнула.       – Второе: в меня ножами не кидаться.