Игра Канарейки

Жизнь – бесценный дар, и её надлежит хранить... Неизвестный эльф

      Ведьмак был рассержен не как стая утопцев. Нет, дела обстояли намного хуже.       Ночью, после побега с корабля, необдуманной пьянки с какими-то прощелыгами, которые напоили его с сняли с него доспех (это уже было даже не смешно) и бойни с бандитами местного разлива у Геральта состоялся долгий, полный загадок разговор с Гюнтером О’Димом. Как раз во время него ведьмак и обнаружил, что его Плотву кто-то увёл. А ведь специально для того, чтобы этого не случилось, ведьмак расседлал её и спрятал шпоры, седло и седельные сумки в доме у деревенского старосты. Только вот таинственного конокрада это не смутило – он угнал в ночи на голой лошади. Ведьмаку пришлось почти всю ночь идти пешком к усадьбе «кабанов» и тащить на себе довольно дорогие, заработанные им на скачках, лошадиные аксессуары. Они вдобавок оказались ещё и довольно тяжёлыми.       А первопричиной всего этого, естественно, являлся Ольгерд фон Эверек.       Ещё примерно в миле от усадьбы Геральт заметил алое зарево и ускорился. Когда ведьмак вышел на прямую дорогу, то сквозь листву увидел охваченную огнём крышу дома и «кабанов», суетливо грузящих свой скарб на телеги. Похоже, вместо того, чтобы тушить огонь, атаман велел своим людям побыстрее сматывать удочки. Ведьмаку вдруг вспомнилась хозяйская дочь, которую, конечно же, никто не полез бы спасать. Геральт зверел всё сильнее с каждой минутой. Он проходил мимо растерянных и резко протрезвевших от пожара и холодного предутреннего воздуха «кабанов», и те молча и почти боязно расходились в разные стороны.       – Где Ольгерд? – грубо спросил ведьмак «кабана», топчущегося возле ступенек полыхающего дома.       – Геральт?       Когда ведьмак обернулся к окликнувшей его Канарейке, эльфке пришлось прибегнуть ко всему своему мужеству, чтобы не выплюнуть какое-нибудь цветистое ругательство, конструкции которого позавидовал бы и махакамский сапожник. На лице Геральта была метка О’Дима. Канарейке не нужно было задавать лишних вопросов. Всё было ясно, как день: ведьмак крупно задолжал Гюнтеру, и тот хотел вернуть долг.       – Рад тебя видеть, – процедил сквозь зубы ведьмак. Шумно выдохнул, растерянно провёл рукой по волосам и добавил уже спокойнее:       – Правда, рад.       Канарейка немного удивилась благосклонности Геральта, кивнула ему и улыбнулась. Ведьмак наконец бросил седло, шпоры и седельные сумки, которые до сих пор держал в руках, на траву.       – Шани в порядке?       – Она упиралась, но я её вывела. Офирцы нас не заметили.       – Ты знала? – Геральт спросил просто и прямо, по обыкновению глядя в глаза. Если бы Канарейка решила солгать ему, ведьмак бы не понял этого. Но Геральт нравился эльфке, он не был увёртлив или глуп, он не был глубоко внутри себя, как Ольгерд.       – Нет, Геральт, не знала. Правда, сказала бы.       – Спасибо, Канарейка.       – Эй ведьмак, что у тебя с лицом? Офирский сифилис подхватил? – зычно загоготал пьяный «кабан», всё ещё трущийся у крыльца.       – А у вас дом горит. Заметили? – желчно спросил Геральт. Он не обращался конкретно ни к Канарейке, ни к «кабану», но заговорил громче.       – Где Ольгерд фон Эверек? У меня к нему пара вопросов.       Эльфке не хотелось говорить Геральту, что атаман сейчас шарится по горящему зданию в поисках её лютни. Ей не хотелось оказаться между двух огней, что уж говорить о двух полыхающих громадных кострах, которыми были атаман и ведьмак.       – Да чтоб я знал… Где-то здесь, наверное…       «Кабана» прервал резкий громкий крик. Эльза и Бертольд тащили за собой сопротивляющегося Ломонда. Канарейка вспомнила о сделанном явно в гневе, поспешном и необдуманном приказе Ольгерда – «снести кретину голову». Эльфка помнила, что когда она вернулась в усадьбу, эти Эльза, Бертольд и Ломонд сидели за одним столом. Среди «кабанов» явно не водилось привычки пить с неприятными тебе людьми, а уж тем более смеяться с ними над чем-то так громко, что смех слышен с улицы.       Ломонд обвис в руках соратников, взгляд его потух. Эльза механически положила его голову на пень, занесла меч для удара.       Канарейка предпочла не вмешиваться: было совершенно очевидно, что «кабаны» боготворят своего атамана и исполнят его приказ, даже если Ольгред скажет подобным образом умертвить половину ганзы.       Геральт же при виде разворачивающейся сцены подумал, что его самого могли точно так же казнить офирские солдаты.       – В чём он провинился? – грубо спросил ведьмак.       – Не твоего ума дело, Кошачьи глазки, – ядовито ответила Эльза.       – Да я камин разжёг! – вскрикнул Ломонд и тут же получил от Бертольда удар в бок. Пленник поднял глаза на стоявшую позади Геральта Канарейку и прохрипел:       – Я всего лишь камин разжёг, сударь ведьмак. Милсдарыня может подтвердить.       – А мне плевать, – отрезал Геральт. – Убери меч.       Эльза перевела острие меча на ведьмака. Тот потянулся за спину.       – Хватит уже, – прошептала Канарейка так, чтобы её слышал только ведьмак. Но Геральт был зол, взбудоражен, сейчас он был готов на резкие необдуманные поступки, о которых потом мог бы пожалеть.       – Достаточно.       Ольгерд фон Эверек неторопливо выходил из горящего дома. Он по обыкновению держал одну руку на эфесе меча, а во второй была лютня из красного дерева. К своему облегчению Канарейка заметила, что огонь не успел её коснуться.       – Я не дам тебе убить этого человека, – громко сказал Геральт атаману.       Ольгерд, не обращая внимания на ведьмака, подошёл к эльфке, протянул ей лютню. Затем он вытащил из-под полы пару книжек в мягких кожаных обложках и отдал Канарейке и их.       – Интересно, – ухмыльнулся атаман. – Геральт, ты хочешь не справедливости, а драки. Я твоё желание разделяю. К чему ещё какие-то слова?       Ведьмак молча вытащил из-за спины меч.       «Кабан», стоявший у крыльца, поспешно ретировался к воротам, Эльза отступила от пленника, и тот уселся на земле.       – Может быть, не стоит?.. – начала Канарейка. Геральт и Ольгерд быстро и остро взглянули на эльфку. В глазах обоих плясал огонь. Канарейка не могла сказать точно, был ли это огонь пожара.       Сначала атаман и ведьмак шагали по кругу, выдерживая одинаковое расстояние друг до друга. Вокруг быстро собрались «кабаны», они улюлюкали и кричали, поддерживая атамана в ещё не начавшемся поединке. Канарейка не разделяла всеобщего энтузиазма, ей хотелось, чтобы это мальчишеское баловство поскорее закончилось. Кому, как не ей, знать, что игры на мечах приводят к проигрышу – то есть смерти – одного из игравших. И совсем не обязательно он будет слабее.       Наконец настоящий бой начался. Эти двое обладали невероятной силой и скоростью, Канарейка не могла даже уловить все их движения. Особо подвыпившие «кабаны» вообще не понимали, что происходит и каков расклад сил, они просто кричали и свистели.       Геральт исполнял финты и вольты, раскручивался и вертел мечом, прыгал и откатывался в сторону. Ведьмак был нечеловечески быстр, что естественно – технически он не был человеком. Ольгерд фон Эверек человеком был. Но бил он с невероятной силой. На какой-то миг Канарейке даже показалось, что он исчез, а потом появился в шаге от ведьмака. Атаман занёс карабелу, но Геральт вовремя её блокировал. И всё начиналось заново.       Звенела сталь.       Мечи высекали искры.       Кто был быстрее, сильнее, хитрее? Был ли среди них лучший?       Канарейка всё сильнее злилась на себя – потому что не могла остановить это бессмысленное безумство, и на мужчин, двух сильных воинов, решивших помериться… силами.       Внезапный скрежет, хлюпающий звук. Канарейка замерла. Одним сильным ударом Геральт снёс голову с плеч Ольгерда фон Эверека. «Кабаны» никак не среагировали на это, кто-то только громче засвистел. Ведьмак сам застыл от неожиданной лёгкости, с которой атаман пропустил совершенно детский удар.       Сердце Канарейки тоже пропустило один удар.       Крайне неприятный способ узнать о своём небезразличии к кому-либо - присутствовать во время его смерти. У эльфки оглушительно зазвенело в ушах, она постаралась удержаться на ногах, кто-то подхватил её. Звон прошёл, теперь в голове звучал смех Ольгерда.       Смерть, не её, чужая, была так близко, Канарейка чувствовала её. Убийце ещё никогда не было так плохо от присутствия смерти. И дело было даже не в отвратительном рваном разрезе у самых плеч атамана, не в том, что тело его до сих пор стояло на ногах, не в том, что рука потянулась к голове…       Канарейку выбросило из полусна. Смех был не в её голове. Геральт тоже его слышал. Ведьмак выставил меч перед собой в блоке и озадаченно хмурился.       Рука Ольгерда потянулась назад, схватила голову за волосы и резко вернула её на место.       «Кабаны» раздались оглушительным свистом.       – Ты успокоился, Геральт? – спросил атаман. На его шее зияла ужасная рана, кровь из неё заливала кунтуш и капала на землю.       Ведьмак отступил на пару шагов назад, но меч убирать не торопился.       – Кто ты?       Ольгерд рассмеялся в ответ жутким металлическим смехом. Он леденил душу, что-то выворачивал внутри.       Послышался звонкий шлепок.       Тощая эльфка с длинной копной спутавшихся волос и паутинкой шрамов на коже, эльфка, которая была на голову ниже его, босая, только в кожаной куртке и штанах, влепила Ольгерду фон Эвереку, атаману «кабанов», смачную пощёчину.