Полуправда, вырванная из контекста, не слишком отличается от лжи. Филиппа Эйльхарт
Ольгерд оставил Канарейку одну, ничего не объяснив, просто исчез куда-то, и она одна потерянно бродила по двору. Люди и нелюди вокруг были бесконечно и почти даже по-настоящему рады за чужое счастье. Канарейка чувствовала себя, мало сказать, лишней на этой гулянке. Зачем она вообще сюда пришла? Потому что так написал О’Дим на столе тогда, в «Алхимии»? А нужно ли ей всё это, есть ли ещё возможность сбежать? Желание, высказанное по пьяни, очень некстати оказавшийся рядом торговец, который теперь может запросить за исполнение любую цену. Канарейке уже было понятно, что бессмертие Ольгерда непосредственно связано с Гюнтером – не зря же тот «попросил», чтобы эльфка никак не выдала даже их знакомства. Так какую же цену торговец зеркалами мог запросить за такой товар? – Почему эта красота сидит здесь в одиночестве? Канарейка подняла взгляд на говорившего. Это был Геральт. Хотя, судя по вызывающе распахнутым полам бурого кунтуша и нижней рубашки и исключительно самодовольному выражению лица, это был всё-таки Витольд. Неподалёку, стараясь остаться незамеченной, но при этом услышать всё до последнего слова, стояла Шани. Витольд что-то болтал, а Канарейка судорожно пыталась вспомнить, могла ли рыжая медичка видеть её лицо тогда, в каналах. – Милсдарыня, ваша ослепительная красота обожгла моё сердце, – низким хрипловатым голосом продолжил Витольд. Он протянул Канарейке руку, чтобы она встала с лавки. Эльфка проглотила улыбку: как, должно быть, сейчас удивлён и обескуражен Геральт. – Мне никто никогда раньше не говорил таких слов, – Канарейка попыталась выдавить из себя улыбку чистой невинности и может быть даже покраснеть. Во всяком случае, она не соврала – ей действительно никто никогда не говорил подобной ерунды. – Я могу составить вам компанию в этом уголке спокойствия среди пошлости и разврата? Эльфка не смогла сдержаться и не приподнять одну бровь. Её веселила ситуация, особенно сильно – когда она представляла атамана на месте Витольда. Канарейка перевела взгляд на Шани. Ей, похоже, тоже было весело – медичка пыталась прикрыть рукой улыбку. – Нет, не можешь, – грубо и полупьяно сказал какой-то неопрятный и незнакомый Канарейке кмет. Она удивлённо посмотрела на него. За его спиной появился ещё один крепкий мужчина с подозрительно блестящими глазами и румяный бородатый краснолюд. – Кто вы? – Витольд высказал застрявший в горле вопрос. – Её братья, – икнул кмет. Все взгляды сошлись на краснолюде. – Двоюродные, – буркнул тот. – Все? – захохотал Витольд. – Все. – Второй кмет схватил Канарейку за локоть и потащил в сторону. Она не хотела привлекать лишнего внимания, поэтому не стала упираться в землю ногами и пытаться вырвать руку, покорно волочилась за кметом. Витольд зашагал вслед за компанией, резко дёрнул кмета, державшего эльфку, и грубо бросил: – Эй, решим всё по-мужски? Кмет с блестящими глазками развернулся, зло посмотрел на Витольда и легонько толкнул Канарейку в сторону. На лице фон Эверека-младшего появилась хищная улыбка, он засучил рукава кунтуша. В глазах обоих мужчин читалось желание бессмысленной и жестокой драки. Канарейка попыталась смыться, но краснолюд дёрнул её за руку и потащил к толпе, собравшейся вокруг соперников. Пьяные и полупьяные гости кричали и размахивали кулаками в воздухе, воодушевлённые единственным по-настоящему весёлым событием этой свадьбы. Даже краснолюд, следивший за Канарейкой, поддался чувствам, протяжно завыл и отвлёкся на драку. Эльфка аккуратно растолкала кметов, пытаясь выбраться наружу. Вдруг она почувствовала, что кто-то схватил её за руку, дёрнулась и потянулась к кинжалу. Сильная рука вытащила её из толпы. – Даже будучи простой женой торговца, устраиваешь вокруг ажиотаж? – Ольгерд, – выдохнула Канарейка. Атаман взглянул на толпу, улыбнулся одними губами и быстро зашагал в сторону, чтобы не быть замеченным Витольдом. Эльфка догнала его. – Ты точно не хочешь с ним поговорить? Ольгерд замер на месте, не поворачиваясь к Канарейке лицом, сказал не своим голосом: – О чём я могу говорить с ведьмаком? Канарейка схватила его за край куртки, когда он собрался идти дальше. – Не с ведьмаком. С братом. Ольгерд обернулся к ней. На его лице была жуткая смесь гнева и скорби. – Я только что видел здесь того, кого не должно быть. Того, из-за кого всё это случилось. Атаман выдохнул, стал с прежним безразличием наблюдать за расходящейся после драки толпой. – Ольгерд… – У Канарейки в горле застрял ком, отчего-то защипало в носу. Эмоции вдруг взяли над нею верх, она вспомнила скоя’таэля с изуродованным ненавистью и багровым шрамом лицом. Когда-то одним движением руки он отнял у неё слишком многое. Его тоже не должно было быть. – Ты видел убийцу своего брата? Ольгерд посмотрел на Канарейку холодно. – Интересно, почему бы я ответил на этот вопрос тебе? Эльфка нахмурилась, скрестила руки на груди. – Я же не спросила ничего личного или секретного. Да или нет. Ольгерд покачал головой: – Ты спросила то, о чём я не хочу вспоминать. Певице стоило бы меня понять. Атаман сказал это спокойно и почти тепло, глядя Канарейке в глаза. Он не сказал «убийца». А ещё вчера, например, не упустил бы возможность лишний раз выказать эльфке презрение к её профессии. За Ольгердом Канарейка зашагала в корчму. Они сели за стол, пышная румяная официантка принесла пиво в двух больших глиняных чарках. – Что это были за «братья»? – спросила эльфка, осторожно принюхиваясь к напитку. Атаман вовсе не стал трогать откровенно дешёвое пойло, только взглянул на него с презрением. – Я дал им на троих сто крон, – небрежно сказал Ольгерд. – О, так «Кабаны» теперь не бездомные погорельцы? Скоро перестанете доводить до нервного срыва беднягу Бьорна? – Деньги есть, скоро уйдём. – Атаман ухмыльнулся. – Мы дворянские дети, не всё же нам по корчмам околачиваться. «Дворянские дети», да. Канарейка сжала кулаки. Совершенно очевидно, что никто не собирается брать её с собой. Да и зачем? С самого начала её привели к Ольгерду, чтобы она разобралась с офирским принцем. Когда проблема была решена, их втречу в «Алхимии» можно было назвать закономерной. В Оксенфурте вообще было всего несколько таверн, а расквартировывают всякую шпану и сброд только там. Когда свадьба закончится, все её дела с Ольгердом можно будет считать законченными, а долги – отданными. И всё? Денег и заказов нет, нужно что-то решать и куда-то идти. Если торговец зеркалами её отпустит. На сцену забралась худенькая женщина в разноцветной нелепой одежде. Кто-то протянул ей лютню, бард поправила перо на лиловой шапочке и провела рукой по струнам. Канарейку чуть наизнанку не вывернуло. Ольгерд повернулся к сцене на мгновение, но почти сразу предпочёл созерцание чарки с пивом. – Ужас какой, – сквозь зубы проговорила Канарейка. – Ну да. Слышала, говорят, сейчас в Оксенфурт приехала одна певица… – Негромко и медленно проговорил Ольгерд, ухмыляясь. – Не могу только припомнить, как же её зовут, вроде, какая-то пташка. Эльфка прыснула и беззвучно рассмеялась. – Весело? – улыбнулся атаман. А глаза его снова ничего не выражали. Канарейку это не пугало и не расстраивало – она-то никогда не видела своих глаз, когда улыбалась кому-то. Ей как-то сказали, что если у эльфа нет гордости народа Aen Seidhe в глазах, то к ста годам у него ничего не останется. Какое-то время Канарейка верила этим словам – этой самой гордости у неё не было, а если бы была, то к ста годам только она и осталась бы. Сейчас же Канарейка думала, что это не имеет значения. – А я слышал, что поёт очень даже неплохо. – Неплохо? – Эльфка картинно скрестила руки на груди и сделала вид, будто страшно оскорблена. Нормальный, почти человеческий разговор с атаманом, да будь это даже простой обмен колкостями, доставлял ей удовольствие. И не только потому, что это был именно Ольгерд фон Эверек. Но и потому что она уже давно не сидела с кем-то за столом вот так, не притрагиваясь к дешёвому пиву и слушая бесталанную певицу. Канарейка находила в этом какую-то особенную прелесть. Они сидели так ещё некоторое время, иногда коротко говорили о чём-то, но всё больше молчали, расслабленно смотрели по сторонам. Довольно быстро стемнело, луна заглянула в окно, в лёгкие ворвался свежий ночной воздух. Из венка Канарейки на стол упало несколько лепестков. Через боковую дверь в корчму, громко хохоча, вошёл Витольд. За ним шагала явно несколько уставшая от навязчивого спутника Шани. Ольгерд обернулся на них, проводил взглядом до стола. По привычке поправил шляпу. Канарейка отвела взгляд, посмотрела на всё ещё завывающую на сцене певицу. Эльфку вдруг как будто ударили – среди прочих музыкантов с венками на голове почти на краю сцены с флейтой в руках сидел Гюнтер О’Дим. Ольгерд взглянул на Канарейку, проследил за её взглядом. И тут же напрягся, на его шее проступила жилка. Господин Зеркало встал, протянул флейту какому-то щуплому кмету, спрыгнул со сцены, глядя прямо на атамана и эльфку. Канарейка посмотрела на остальных музыкантов и посетителей – никто, кроме неё и Ольгерда, этого не заметил. Гюнтер направился к столу, за которым сидели Витольд и Шани. Атаман дёрнулся, собираясь встать, но снова осел на лавку, провёл широкой ладонью по лицу. Канарейка тоже напряглась. – Позволите мне присесть? – сладко спросил Гюнтер, подойдя к столу. Шани взглянула на Витольда. Тот улыбнулся, приветственно развёл руки и свистнул девку, чтобы она принесла пиво. – Меня зовут Гюнтер О'Дим, – представился Господин Зеркало и сел на лавку. По спине Шани пробежала дрожь, хотя в целом мужчина показался ей приятным. – Шани, – кивнула медичка. Гюнтер взял её руку и галантно приложил к губам. – А я Витольд, – улыбнулся дух. – Ведьмак. Вот, к знакомым на свадьбу пришёл побузить. – Витольд? – протянул О’Дим. – Я лучше тебя знаю как Геральта. Шани и Витольд замерли. Несколько секунд над столом висела чугунная тишина, и Гюнтер наслаждался произведённым эффектом. – Добрый вечер. – За стол к ним подсела Канарейка, не забыв прихватить с собой чарку с пивом. – Я тут поссорилась с братьями, присяду, вы не против? Атаман остался сидеть в самом тёмном углу корчмы, пытаясь понять, чего добивается эльфка. – У нас тут личный разговор, не позволите? – улыбнулся Гюнтер. Ловушка захлопнулась. Шани не видела лица Канарейки до свадьбы. Гюнтер сам не выдаст его с Канарейкой знакомства. Витольду не откуда было её знать, а Геральт просто не мог ничего сказать. – Ой, что, невесту делите? А девочка-то хороша, – промурлыкала Канарейка. – Нет, – с улыбкой и в целом довольно доброжелательно ответил Гюнтер. – Я тут встретил брата старого знакомца, и у меня есть для него пара слов. – Ты знаешь Ольгерда? – серьёзно спросил Витольд. Шани не понимала, что происходит, растерянно скользила взглядом по лицам собравшихся. – К сожалению, знает. Все обернулись на говорившего. К столу неспешно шёл атаман собственной персоной. Витольд приоткрыл рот, вскочил со скамейки и бросился к Ольгерду с объятиями. Тот сначала несмело, а потом и с какой-то едва уловимой нежностью обнял плечи, сейчас принадлежащие его брату. Канарейка улыбнулась. Гюнтер тоже улыбался, но, если присмотреться к его глазам и рукам, сжимающим мешочек, висевший на его груди, можно было заметить, что ему такой расклад совсем не нравится. Эльфка решила, что, если она продолжит ломать комедию, это помешает тому, зачем Гюнтер явился сюда. От него сложно было ожидать чего-то хорошего. – Так это Витольд? Я столько всего о тебе слышала! Витольд отпустил Ольгерда и повернулся к Канарейке. Когда он узнал в ней объект своих дневных поползновений, то от души рассмеялся, спросил у брата на выдохе: – Так она с тобой? Я всё думал, куда она делась… – Меня зовут Карина, – улыбнулась Канарейка. – И на досуге я притворяюсь женой Ольгерда. Атаман покачал головой. Гюнтер выдохнул смешок – его явно забавляла выходка эльфки. – Женой? – спросил Витольд, внимательно смотря на брата. – А Ирис? Ольгерд молча сел за стол, посмотрел Гюнтеру в глаза. – Она умерла. Канарейка чувствовала себя неловко, но сейчас хотя бы понимала, что происходит. Завидовать непосвящённой в детали Шани не приходилось. Витольд осел на скамью. – Поэтому ты ко мне не приходил?.. Он взглянул на Канарейку и Гюнтера. – Здесь все знают, кто ты такой, дух, – сказал Господин Зеркало. – А кто ты такой, все знают? – зло спросил Ольгерд. – Я бы хотел поговорить с Геральтом. Витольд, не позволишь? – Убирайся, О’Дим, –шёпотом прорычал атаман. Под столом Шани сжала руку Витольда. Он был жутко напряжён. Канарейка покосилась на Ольгерда. Тот совсем не был похож на себя обычного – холодно-спокойного, саркастичного и отстранённого. Он был другим. Сломленным и усталым. – У меня ещё есть время до полуночи, – сказал Витольд. – Зачем вы сюда пришли? – вырвалось у Канарейки. Гюнтер приподнял уголки губ. – У тебя очаровательная спутница, Ольгерд фон Эверек. Гордая, красивая и смертоносная. – Витольд, я должен многое тебе сказать. – Атаман встал из-за стола, взглянул на Канарейку. Брат поднялся вслед за ним. – И всё же я настаиваю на том, чтобы увидеть Геральта. – Я не дам тебе им помешать, – решительно заявила Канарейка, вскочив и стукнув ладонями по столу. – И что же, кинешь в меня ножик, спрятанный у тебя под юбкой? – Даже не хочу знать, откуда тебе это известно! Гюнтер не отреагировал на провокацию Канарейки и повернулся к всё ещё стоявшим у стола братьям. – Витольд, – мягко сказал он. – Ты же всегда завидовал ему. Знал, что он умнее, сильнее, талантливее. Ольгерд нахмурился дёрнул правой рукой, пытаясь нащупать эфес карабелы. – Ложь, – процедил сквозь зубы Витольд. – И невеста у него была необыкновенная, правда? – хищно улыбнулся Гюнтер. – Прекратите, – несмело и тихо попросила Шани. – Прекратить? Ох, моя дорогая Шани, знала бы ты, какие отвратительные мысли были у него в голове, когда он видел Ирис. И когда он смотрел на тебя. А тебе, фон Эверек-старший, как такая правда о нём? Ольгерд взглянул на стоящего рядом брата. Он шумно выдыхал воздух через ноздри и сжимал руки в кулаки. Канарейка просто не знала, как остановить это безумие. Господин Зеркало для чего-то хотел окончательно рассорить их. Но для чего? Тем более – когда один из них уже давно мёртв? – Ты – ничтожество. Глупец. Слабак. Ты сам об этом думал, что если бы ты не умер, то до сих пор глядел бы в рот своему братцу. – Ложь! – уже громче воскликнула Шани. – Витольд, конечно, балагур и гуляка, но при этом весь день был добр ко мне и не пытался нарушить уговор. – Мне не надо ничего доказывать. – Гюнтер взглянул на Ольгерда. – На твоём месте я бы подумал о том, по чьей смерти ты страдал. – Торговец зеркалами встал из-за стола, сделал несколько шагов, обернулся и добавил: – В конце концов, ты не хотел делить Ирис ни с кем? Гюнтер медленно зашагал к дверям. Витольд рванулся вперёд с намерениями догнать и хорошенько стукнуть незнакомца, но Ольгерд остановил его, схватив за руку. Братья ушли за стол, где раньше с Ольгердом сидела Канарейка, а она сама осталась с Шани. Эльфка пыталась краем глаза наблюдать за разговором. Ольгерд снял свою нелепую шапку и положил на лавку, уронил голову на руки, говорил тихо и размеренно. Витольд тоже будто бы погас, только ведьмачьи глаза блестели в темноте, буравили атамана. – Это ты была с Геральтом в каналах? – спросила Шани. Она явно чувствовала себя спокойнее без духов и демонов за столом. – О, нет, – улыбнулась Канарейка. – Но я знаю её. Можешь не волноваться, она – гордый Aen Seidhe, на людей и ведьмаков даже не смотрит. Шани улыбнулась: – Я бы так не сказала. Она довольно ревностно пыталась вытащить меня оттуда. Эльфка отвлеклась на Ольгерда и Витольда. Они оба молчали как-то болезненно, сведя брови к переносице, сжимая кулаки. – Блядь, Ольгред… – Витольд прервал тишину, провёл ладонью по лицу. – Я хотел бы тебя понять, но не могу... Холера… Ольгерд сидел и молчал. Он только что рассказал Витольду, что при выборе между родным братом и женщиной, он выбрал женщину. И Витольда убили. А Ольгерд и Ирис остались жить. С минуту Витольд смотрел мимо брата, куда-то в сторону сцены. Ольгерду было по-настоящему больно и горько, и даже его каменное сердце не выдерживало этого груза. – Это не твоя там девка? Ольгерд повернулся к сцене. Музыканты на сцене немного растерянно смотрели на Канарейку, которая задавала ритм, легонько постукивая рукой по корпусу лютни. Ольгерд покачал головой, Витольд ухмыльнулся, Шани потерянно смотрела вглубь чарки с пивом. Эльфка запела красивым низким голосом:Дороги сплелись В тугой клубок влюблённых змей, И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло… Лукавый, смирись – Мы всё равно тебя сильней, И у огней небесных стран Сегодня будет тепло.
Музыканты наконец подхватили ритм, зазвучала флейта, юный и бойкий бард застучал по барабану. Канарейка поймала взгляд Ольгерда и снова запела:Там у третьего причала Сизый парус, парус белый Делят небо от начала До рассвета рваной раной, Слышишь? Море омывает шрамы, Посыпает крупной солью Струпья цвета бычьей крови, Словно память древней боли.
– А эта твоя Карина ничего так, – Витольд стукнул брата кулаком в плечо. Они пожали друг другу руки и снова обнялись. Когда Канарейка допела, за столом напротив Ольгерда сидел задумчивый и отстранённый Геральт.