Игра Канарейки

Существуют просто Зло и Большое Зло, а за ними обоими в тени прячется Очень Большое Зло. <…> И знаешь, порой бывает так, что Очень Большое Зло схватит тебя за горло и скажет: «Выбирай, братец, либо я, либо то, которое чуточку поменьше». Ренфри

      Луна была сверхъестественно огромной, в глазах немного плыло от медовухи. Канарейка с радостью скорее бы полежала в каких-нибудь придорожных кустах, чем тряслась сейчас на лошади в сторону Оксенфурта. Сзади фыркала Плотва, везущая Геральта и притихшую Шани. Шагах в двадцати впереди ехал Ольгерд, который после прощания с братом не сказал ни слова и всё никак не мог стать собой обычным – уверенным в своём превосходстве и острым на язык.       Канарейку клонило в сон, она совершила уже пару неловких попыток свалиться с лошади. Никто этого не заметил – всем её спутникам было, о чём подумать.       Да и ей, в сущности, тоже. С каждым днём пребывания в обществе атамана и ведьмака жизнь Канарейки всё усложнялась и обрастала невероятными и зачастую потусторонними подробностями. Похоже, что из этого переплёта эльфка просто так не выпутается.       А ещё она поцеловала Ольгерда... Зачем? Этот вопрос не очень важен, важнее – почему?       А вот это уже совершенно очевидно.       Канарейка посмотрела на спину атамана. Его плечи опустились, голова была наклонена в сторону. И было неясно, хорошо ли, что братья встретились и всё-таки поговорили.       На востоке горизонт смягчился и потеплел. Воздух стал по-утреннему свежим, в траве заблестела роса.       Эльфке было больно и почему-то страшно. Но в этом она не готова была признаться даже себе.       Канарейка спала до полудня, а когда проснулась, не спешила спускаться вниз, в общий зал. Она смыла с лица остатки вчерашнего маскарада, распустила и тщательно расчесала волосы. По-эльфски ярко подвела брови и глаза, надела высокие разношенные сапоги, кожаные штаны от доспеха и хлопковую рубашку. Её эльфка, как обычно, застегнула на все пуговицы.       Спускаться почему-то не хотелось. Ещё несколько минут Канарейка растерянно бродила по полупустой комнате, на всякий случай прятала в кармашки и под одежду ножики. Этот «всякий случай» довольно часто наступал в её жизни, поэтому ко всей одежде эльфки были пришиты специальные петельки и тесёмки, а распихивание по укромным местам холодного оружия с утра стало для неё как наведение марафета для какой-нибудь чародейки – без этого даже из комнаты ни ногой. А лучше – и на ночь оставлять.       Наконец, когда она была готова и успела даже несколько раз перебрать вещи в полупустом комоде, желудок довольно громко заявил, что более терпеть эти метания не намерен. Канарейка прихватила лютню и вышла из комнаты.       Внизу была суматоха: «кабаны» возились с какими-то коробками, шумели и громко ругались. Когда Канарейка спустилась ниже по лестнице, она увидела, что весь шум исходит от компании, толпящейся возле двери. Они были вооружены даже не до зубов, а до макушек. Громче всех кричал и больше всех размахивал мечом Ломонд, который был среди них, заметно осунувшийся и озлобленный. Наконец он махнул рукой, крикнул что-то неразборчиво, но явно матом, и вместе с группой «кабанов» вышел из корчмы.       В зале стало сразу заметно тише, лишь горстка членов вольной реданской кампании осталась сидеть маленькими группками за столами.       Атамана нигде не было, его стол был пуст.       – Птаха! – эльфку окликнула Эльза. Рядом с ней сидела длинноволосая «кабаниха» и Бертольд. – Садись к нам.       Эльза окликнула корчмаря и кивнула на Канарейку, тот быстро исчез за дверью кухни.       Эльфка села за стол, «кабаны» без стеснения стали буравить её взглядами.       – Ну чего, – преувеличенно весело просила Эльза, – расскажешь, куда с атаманом моталась?       Длинноволосая «кабаниха» хохотнула в кулак, Бертольд опустил глаза, сделал вид, будто ему смертельно интересно рассматривать столешницу.       – По делам, – уклончиво ответила Канарейка и посмотрела на незнакомку.       Эльза нахмурилась, а женщина кивнула эльфке:       – Адель.       Канарейка улыбнулась в ответ. Бьорн принёс миску с горячей похлёбкой и кружку мёда и тут же удалился. Эльфка стала медленно есть, глядя, на лениво напивающихся и изнывающих от безделья «кабанов».       – Куда Ломонд их повёл? – спросила Канарейка равнодушно.       – По делам, – ехидно ответила Эльза. Эльфка хохотнула и снова принялась за еду.       – Чего, совсем ничего не скажешь? – расстроенно уточнила Адель.       – Можете у своего атамана спросить, – беззлобно сказала Канарейка и отправила в рот ещё одну ложку пересоленной похлёбки.       «Кабанихи» явно разочаровались ответом, который не давал ни поводов к сплетням, ни причин для опасения. Эльфка снисходительно подумала, что им же тоже, в конце концов, надо как-то себя развлекать.       – Вы его, кстати, не видели?       Эльза раскрыла рот, чтобы снова отпустить какую-нибудь колкость и, возможно, выдавить этим из Канарейки рассказ о причине их с атаманом отсутствия, но Бертольд был скорее:        – Да нет, как пришёл, больше не спущался. – «Кабан» поймал грозный взгляд Эльзы, замялся на несколько секунд, продолжил более сдавленно: – Я всё тут сижу, а кто-то из ребят наверх ходил, сказали, что заперся он. Да мы привыкшие.       Канарейка ничего не ответила, и «кабаны» завели между собой рваный и обильно разбавленный непечатной лексикой разговор о каком-то друге Адель, фисштехе и Ордене Пылающей Розы. Эльфка толком не слушала их, в голове считала мелкие крохи, которые остались у неё в кармане, и всерьёз начинала задумываться о том, чтобы попробовать найти какое-то занятие помимо её прямой профессии.       Ольгерд появился через пару часов. Несколько «кабанов», всё ещё сидевших в «Алхимии», спешно повскакивали со своих лавок, громко и радостно приветствуя атамана. Он снова стал прежним высеченным из камня Ольгердом с прямой спиной и неизменной карабелой, отражающей огоньки ламп и очага.       Канарейка тихо, для себя играла на лютне, сидя на лавке возле стола. Атаман прошёл мимо неё, скользнув взглядом, направился к своему столу в углу. Эльза и Адель уже куда-то испарились, Бертольд придвинул табурет к тумбе Бьорна и, хлебая пиво и склонившись к столешнице, что-то пьяно ему рассказывал.       Канарейка доиграла мелодию до конца и резко стукнула рукой по струнам. Лютня жалобно брякнула, эльфка заглушила ладонью струны и прямо, без всяких виляний, посмотрела на атамана. Он сидел, сложив ноги на скамью, прислонившись к стене, и так же прямо смотрел на Канарейку. Она поджала губы и отвернулась.       В «Алхимию» зашёл усатый мужик с квадратным лицом и реденькими усиками. Он был одет в простую рубаху и штаны, но на его поясе висел меч с витиеватым узором на навершии и рукояти. У дверей его остановил рослый «кабан», но мужик увидел Канарейку и направился прямо к её столу.       Канарейка первым делом заметила его меч, совсем не подходящий к внешнему виду. Посетитель чуть наклонился к столу, спросил полушёпотом:       – Милсдарыня Канарейка, полагаю?       – Странно вы говорите для своего видка, – оскалилась убийца, указывая рукой на лавку напротив. Мужик охотно сел, сложил руки на стол.       – Я здесь инкогнито. Очень надеюсь, что смогу его сохранить.       Канарейка выпрямилась, отложила лютню, посерьёзнела.       – Я тоже надеюсь.       Темерец. Видно с первого взгляда. Только лилий на лбу не хватает.       Мужик выложил на стол перо с доски объявлений, Канарейка резко дёрнулась и прикрыла его ладонью. И так уже все, кому не лень, знали о том, кто она такая.       – Это значит, что я не ошибся?       – У вас есть, чем платить? – Эльфка выглядела строгой и отрешённой. Заказчик – хуже врага, перед ним нельзя показывать слабости. Этот урок она усвоила очень хорошо.       – Ты же обратила внимание на мой меч? За сколько, думаешь, его можно продать?       – Вот продашь и скажешь.       Мужик хохотнул.       – И что, не боишься, что я тебя надую, не возьмёшь плату вперёд?       Эльфка хищно улыбнулась.       – Не думаешь, что обманывать Канарейку – плохая идея?       Темерец внимательно посмотрел на неё.       – Да не знаю, выглядишь как обычная девка. У меня такая раньше полы в хлеву тёрла.       Канарейка молча стукнула по столешнице ножом, который она выхватила из сапога. Темерец и не успел заметить, как она это сделала.       – Ладно, милая, таких штук у неё не было.       Эльфка спрятала оружие обратно за голенище, выжидающе скрестила руки на груди.       – Мне нужно убрать одного человека… Мужчину. Часто на улице один, доспех носит довольно редко, вообще медлительный…       – Так и почему бы тебе самому с ним не справиться? Вон, какой у тебя меч. – Ольгерд фон Эверек стоял возле стола и в упор смотрел на темерца. Тот сконфузился сначала, взглянул на Канарейку, но та только покачала головой.       – У нас личный разговор, милсдарь.       – Ольгерд, ты не мог бы нас оставить? – сквозь зубы спросила эльфка. Ей ещё не хватало, чтобы атаман сорвал единственный заказ. Тот улыбнулся недобро и удалился за свой стол. Только теперь Канарейка, сидя к нему спиной, почти физически чувствовала взгляд Ольгерда на себе.       – Есть одна проблема… – протянул темерец.       – Какая? – в нетерпении спросила убийца.       – Он из Ордена.       – Какого ещё Ордена?       Темерец посмотрел Канарейке в глаза и почти благоговейным шёпотом произнёс:       – Пылающей Розы.       Ещё с час эльфка провозилась с упрямым темерцем, не желающим назначать нормальную цену. Мелкие крупицы былого Ордена Пылающей Розы, а уж тем более какой-то отдельный рыцарь без прикрытия и доспеха не были для Канарейки проблемой, но деньги от этого не становились менее нужны. Были бы сейчас другие времена, она бы, может, и взяла за заказ только пару десятков крон – в своё время этот Орден успел потрепать ей нервы, гори он огнём. Только не тем, что очищает.       Темерец уступил.       Зато конкретное время оказалось ему принципиально. Сказал, что есть этот вечер и всё, потом рыцарь уезжает куда-то на юг, и ищи его потом свищи. Вечер этот пал аккурат на Белллетэйн, праздник весеннего цветения. Темерец утверждал, что на закате рыцарь встречается с какой-то дамой в доках. Канарейка думала, что это к лучшему – незаметное убийство в толпе можно было назвать её коньком.       Когда темерец наконец встал из-за стола и очень сладко попрощался с эльфкой, облобызав ей руку, и ушёл, Ольгред кивнул ей на лавку напротив.       – Ты только не светишься.       – Одной проблемой меньше, – выдохнула Канарейка, устраиваясь за столом напротив атамана. Он посмотрел на неё вопросительно. – Моё финансовое положение было плачевно настолько, что мне впору было идти в том чудовищном платье ночью в порт.       – У тебя была возможность не платить за постой.       – Знаю, – улыбнулась эльфка. – Только мне Бьорн ничего не должен.       Ольгерд покачал головой:       – Только за это и должен. Благородная убийца, посмотрите…       – О, – протянула Канарейка. – Благородной убийце самое место за одним столом с благородным разбойником.       Атаман серьёзно посмотрел на неё:       – Не выдумывай ничего лишнего.       – Лишнего? – засмеялась эльфка во весь голос. Пара «кабанов» повернулось к ним с атаманом. – А что тут лишнее? А! Ты про поцелуй? Про первый или про второй?       Бертольд возле тумбы корчмаря подавился, громко раскашлялся. Бьорн принялся колотить его по спине.       – Я про оба, – спокойно ответил Ольгерд. Канарейка зло смотрела на него, но не вставала, никуда не уходила. Атаман шумно выдохнул, сел на лавку нормально, опустив ноги на пол, сложил руки на столе, выпрямился.       – Понимаешь ли ты, кто я такой?       – Шельма ты, самовлюблённый бессмертный лис, строящий из себя недотрогу.       Ольгерд промолчал, глядя прямо в её серые огромные эльфские глаза. К такому обращению он определённо не привык. Это было ново и… интересно?       – Понятия не имею, зачем тебе это, но я тебя предупредил. Канарейка молча уставилась в кружку. Казалось, её больше успокаивал запах вина, чем градус в нём.       – Этот твой заказчик…       – Темерец, – коротко оборвала эльфка атамана.       Он кивнул, глотнул вина.       – Похоже, что он сам из Ордена.       – Почему? – эльфка подняла на Ольгерда глаза. Он нахмурился.       – Даже у этих паршивых сектантов неплохая выправка.       – Может, они там хуями мерятся, – небрежно бросила Канарейка, снова уставившись в кружку. – Мне всё равно. Только не нравится, что он так чётко обозначил место и время.       – А когда? – будто бы между прочим спросил Ольгерд.       – В Беллетэйн. – Эльфка выдохнула. – Это лицемерно… Убивать в Беллетэйн.       Атаман хмыкнул и налил ей в кружку ещё вина.       – На твоём месте я бы не пошёл на такое подозрительное дело.       – А я вот как раз на твоём не сомневалась бы, – улыбнулась Канарейка.       – Я бессмертен, – сухо напомнил Ольгерд.       – Я убийца, – в тон ему ответила Канарейка.