Игра Канарейки

Убийство – всегда убийство, независимо от мотивов и обстоятельств. <…> Никто из задумавших и совершивших насилие не может считаться лучше обыкновенного преступника. Никодемус де Боот

      Канарейка одевалась на убийство как на праздник.       Или на праздник как на убийство?       В любом случае, в её волосах и на одежде было в достатке свежих цветов, и даже под наглухо застёгнутой курткой из толстой кожи с железными пластинами была надета красивая праздничная рубаха. Так, для себя.       Эльфка закрепила на поясе кинжалы, накинула на плечи плащ, чтобы скрыть оружие. В маленькую сумочку на поясе она сложила магический кремень, моток бинтов и пару обезболивающих корешков. Канарейка бессмертной не была и считала, что лучше лишний раз перестраховаться, чем в самый важный момент что-нибудь пойдёт не так. А сегодня не так могло пойти абсолютно всё. Например, этот рыцарь внезапно окажется не один там, в доках, а с целой армией. Ну, или, по крайней мере, с вооружённым громилой. Он бы создал много проблем, ведь Канарейка была невысокой эльфкой, а не рубакой, не берсерком и даже не ведьмаком.       Спустившись вниз, в корчму, эльфка обнаружила сидящими вместе за столом атамана и ведьмака. Правая рука последнего была щедро перемотана бинтом и зафиксирована в локте. Увидев Канарейку, мужчины кивнули ей и в какой-то небрежно-холодной манере продолжили разговор.       – Что у тебя с рукой? – без приветствий спросила эльфка, подойдя к столу и прерывая беседу.       – Здравствуй, – иронично улыбнулся Геральт. – Да так. Оказалось, что аукцион – менее культурное мероприятие, чем я слышал. Зацепили легонько мечом, я бы даже перевязывать не стал. Шани переусердствовала.       – И стоит ли оно того, чтобы выполнять приказы О’Дима? – Ольгерд скрестил руки на груди, смотрел куда-то в сторону и в целом выглядел отрешённым.       – Видишь эту холеру на моём лице? – нахмурился ведьмак. – Уж лучше я выполню твои сраные желания, чем он придумает чего похуже.       – А если я специально даю тебе невыполнимые задания?       Канарейка посмотрела на Ольгерда. Он бодрился, держал лицо, но в глазах у него таилась невозможная усталость. Он был бы и рад прямо сейчас бросить эту глупую игру, может быть, сдаться, сделать своим последним желанием какую-нибудь чушь, вороного коня или бочонок эля. Просто чтобы ведьмак наконец отвязался. Как бы этот демон ни был силён, все условия договора у него соблюсти не получится. Верно?       – Я же правильно понимаю, вы оба останетесь в кабале, пока желания Ольгерда не исполнятся? – несмело спросила Канарейка.       Атаман смерил её оценивающим взглядом, ведьмак молча глотнул из кружки что-то очень крепкое и вонючее.       – Идёшь на праздник? – спросил Ольгерд.       – О, да, – улыбнулась эльфка и одёрнула свой плащ так, чтобы на мгновение стали видны кинжалы на поясе.       Она достала из кармана и положила на стол перед мужчинами ключ от своей комнаты. Посерьёзнела, сказала строго:       – Я заплатила ещё за полдюжины дней. Если не вернусь раньше, вещи можете продать. А лютню отправьте, пожалуйста, Эйвару Хаттори из Новиграда.       – Я его знаю, – кивнул ведьмак.       – Полдюжины дней? – усмехнулся атаман. – Я же правильно понимаю, что ты идёшь его убивать?       – Может произойти что угодно, – сухо сказала Канарейка. – Если меня увидят, надо будет скрыться на время.       – И как мы поймём, что ты вообще жива? – Ольгерд смотрел на эльфку с цветами в причёске и кинжалами под плащом, сжимая в руке ключ от её комнаты.       Она выдавила улыбку:       – А точно нужно?       – Я пойду с тобой, – приподнялся с лавки ведьмак. Он чувствовал какую-то ответственность за эльфку. И сам себе не мог объяснить, почему.       Канарейка остановила Геральта жестом.       – Могу послать кого-нибудь из моих ребят, – предложил атаман. Ему очень не понравился заказчик эльфки. И даже не потому что он темерец.       – Нет. Это моя работа, я иду одна, – отрезала Канарейка. Пару секунд молча смотрела на хмурых мужчин и вдруг расхохоталась:       – Вы такие трогательные!       Ольгерд отвернулся в сторону, а Геральт как-то неловко улыбнулся. Эльфка собралась уже идти к двери, но резко развернулась на каблуках, шутливо отсалютовала:       – Кстати, вы ни о какой Канарейке даже не слышали.       По городу были развешаны цветочные и бумажные гирлянды, горели огни, буквально на каждом углу играли барды, кметы беззаботно танцевали и смеялись. Канарейка медленно шла по улице – до заката ещё было какое-то время, а Беллетэйн она любила с детства.       Стражи было не так много, а та, что была, рассеяно бродила среди огней, пила и громко хохотала. Никто не высматривал в эльфках, высыпавших на улицы, убийцу, за голову которой была назначена сумма такой величины, что даже у самой Канарейки появлялась мысль пойти и сдаться. В конце концов, только из-за денег она и взялась за эту работу.       Ведь так?       Когда она ещё только начинала, припадала к коврам всевозможных криминальных лиц, рядом с которыми теперь висела её карикатура на каждом солдатском посту, она и не думала о том, что убийство не из самообороны – вещь холодная, липкая и жуткая. Что она пристаёт, является в кошмарах и заставляет пить больше, чем нужно для того, чтобы просто расслабиться.       Канарейка проверяла все подворотни и тропинки, ведущие к докам. Людей в этой части Оксенфурта почти не было, только жмущиеся по углам парочки, стыдливо вскрикивающие при виде проходящей мимо эльфки.       Наконец Канарейка вышла на набережную, свернув с рыночной площади в переулок за аукционным домом Борсоди. Она медленно шагала по разбухшей от дождей дороге, озиралась по сторонам. Несколько крепких мужиков сидели на лавках небольшой парусной лодки, негромко переругивались и по очереди хлебали из одной фляги.       На поверхности воды раскинулось второе небо, плавно розовеющее к горизонту. Две рыжие половинки солнца – настоящее светило и его отражение сходились в ровный круг. Ветер приносил отзвуки музыки с площади, чей-то смех и голоса.       Канарейка увидела две фигуры, стоящие на краю причала, быстро нырнула в тень одного из переулков. Грузный рябой мужчина, всё-таки закованный в доспех Ордена, и щуплая тонкая фигура в плаще до пят с накинутым капюшоном не успели её увидеть.       Эльфка нахмурилась. До них было шагов сто, даже очень сильно захотев, она не метнула бы нож на такое расстояние. Да в добавок между ней и её целью была, как назло, растянута огромная рыбацкая сеть, рядом с которой не было никакого укрытия. Оставалось только ждать.       Рыцарь и его спутница несколько минут стояли на причале, кажется, о чём-то говорили. Затем он легонько, но не очень галантно подтолкнул женщину в сторону берега, она резко дёрнулась, что-то сказала ему довольно низким голосом, но всё же направилась в указанную сторону. Двое вышли на дорогу, по которой недавно шла Канарейка, и потоптались несколько минут на ней, будто чего-то ожидая. Говорили они редко и коротко, эльфка не могла расслышать слов. Наконец рыцарь беспардонно шлёпнул спутницу по заду, и та, извиваясь, гундосо причитая и мерзко хихикая, завернула в подворотню.       Канарейка медленно и тихо подошла к повороту, выглянула за угол.       Рыцарь мял женщину, сам стоя у стены и будто бы заслоняясь от убийцы телом спутницы.       – Прекращай… Ну какого х… Хватит… – шептала она.       Рыцарь в ответ похабно хихикал. На улочку с другой стороны зашла компания из трёх молчаливых и хмурых мужчин. Эльфке это не понравилось, она напряглась, схватилась за кинжал, но предпочла ещё подождать. Когда луч закатного солнца блеснул на лезвии меча, висевшем на поясе одного из мужчин, Канарейка резко развернулась и метнулась в другую сторону.       – Бежит! – заорал кто-то с причала. Эльфка выскочила к докам и двигалась вдоль набережной. Позади слышалась громкая непристойная ругань, свист и грохот доспехов. На бегу убийца бросила взгляд через плечо. За ней гнались трое мужчин из переулка, рыцарь и его спутница, оказавшаяся рахитичным и очень неприятным на вид молодым человеком.       Она осмотрела все ближайшие подворотни, запомнила все маршруты солдатских патрулей, но что сейчас от этого было толку? Стражники сами бы с удовольствием поймали Канарейку, четвертовали или придумали чего похуже. Если она выбежит на людную улицу, у неё будет шанс потеряться в толпе. Вот только поворотов к рыночной площади не предвиделось, переулки, разрубающие квартал, закончились, и впереди был тупик.       Эльфка ловко запрыгнула на лавку с овощами, сорвала с плеч плащ, в котором она рисковала запутаться, и забралась на крышу небольшого барака. Лучников с преследователями, вроде бы, не было.       Первым к бараку подбежал рыцарь, замахнулся палашом, чтобы бросить его в эльфку, та ловко увернулась. Сальное неприятное лицо рыцаря раскраснелось, он грубо вырвал у другого мужика меч и полез по коробкам наверх. Канарейка выхватила ножик и метнула его прямо в незащищённое доспехом горло. Рыцарь грузным мешком грохнулся на землю, угодил прямо в лужу, схватился за шею и захрипел.       – Шлюха эльфская, – рыкнул второй преследователь, выхватил топорик и вслед за рыцарем полез на лавку. Канарейка в хищном запале усмехнулась глупой, даже самоубийственной попытке, потянулась за вторым ножиком, но её руку перехватили, заломили за спину.       – Я тебя располосую, а потом так отдеру, сука, – прохрипел сквозь отдышку рахитик. Эльфка совершила ошибку, перестала следить за количеством преследователей, и он обошёл барак с другой стороны. Убийца попыталась рвануть руку, но хилый на вид парень оказался не так уж слаб. Несколько лепестков из венка упало на крышу. Мужик с топориком наконец поднялся и замахнулся на эльфку с жутким, искажённым злостью лицом. Канарейка почти инстинктивно ударила рахитика ногой по голени, тот выгнулся, и убийца увернулась от удара топориком. Он пришёлся рахитику по лицу. Тот взвыл, схватился за разодранную щёку, упустил одну руку убийцы. Она резко вырвала из-за пояса кинжал, отвела им следующий удар топорика, ещё раз дёрнулась, пытаясь вырваться. Рахитик отпустил её, повалился на кровлю. Канарейка выставила вперёд руку с кинжалом, второй медленно потянулась за ножиком. Мужик с топориком мельком взглянул за спину эльфки, оскалился. Она не увидела этого, следила за его руками.       Глухой удар.       Настолько сильный, что пропало зрение.       Канарейка повалилась на крышу, съехала по скату и рухнула на землю. Она почувствовала жуткую боль в колене, виски пульсировали, вокруг была мёртвая тишина.       Весь Оксенфурт шумно праздновал Беллетэйн, и никто не увидел ни погони, ни того, как на голову эльфки надели мешок, завернули её саму в плащ и бросили на дно маленькой парусной лодки.       Убийца почувствовала, как кто-то ударил её ногой в живот, и отключилась.