Игра Канарейки

Жаждешь справедливости – найми ведьмака. Граффити на стене кафедры Права Оксенфуртского университета

      Ольгерд фон Эверек распорядился дать путникам лошадей, выделил одного из своих ребят, чтобы он довёз гнома до Новиграда – править с таким ростом было довольно затруднительно. Биттергельд сначала отпирался, но потом всё же согласился через силу, тепло попрощался с Канарейкой и погрозил кулаком атаману, пообещав вернуться меньше, чем через дюжину дней.       Эльфка оставила вещи в новом доме «кабанов», взяла с собой только оружие и пару обезболивающих мазей – так, на всякий случай. Говорить что-либо Ольгерду напоследок совсем не хотелось. Она вообще планировала уехать, когда он на что-то отвлечётся или уйдёт куда-нибудь. Слова прощания значили бы то, что атаман и эльфка готовы мириться с тем, что они больше не встретятся. Канарейка уж точно не была готова.       Она сама затеяла над собой изнуряющую пытку. Она была мучителем, она же – жертвой. И угораздило её загадать это гадское желание не тому, кому надо, нарваться на единственного мужчину на Континенте, носящего в груди каменное сердце.       Канарейка перекинула через седло вещевой мешок, запрыгнула на каурую лошадь. Та этому почему-то не обрадовалась, заржала, вдруг встала на дыбы. Эльфка вскрикнула, попыталась поймать выскользнувшие из рук поводья. На шум из открытого сарая выскочил Ломонд, попытался схватить кобылу под узды, но та увернулась, и «кабан» чуть не цапнул её за хвост. Взбесившаяся зверюга закружилась, заметалась, подпрыгнула, пытаясь сбросить наездницу. Из дома выскочили ещё двое «кабанов», и втроём при помощи ругани и проклятий они всё-таки справились со строптивой лошадью. Канарейка спрыгнула на землю, повисла на столбе от забора.       – Твою ж! – шумно выдохнула Канарейка. – Что ещё за бестия?!       – Не знаю, милсдарня, она раньше такого не вытворяла никогда! – воскликнул высокий «кабан» с квадратной челюстью и засаленной косичкой на затылке.       – Ёбнулась что ли? – спросил растерянно второй «кабан», почесал шею.       – Дайте ей нормальную лошадь.       Все три «кабана» как-то инстинктивно выпрямились при звуке этого голоса.       Ольгерд фон Эверек стоял в дверях, положив руку на эфес карабелы. Его спина была прямой, как у каменных статуй, стоявших в саду, всем своим видом он словно пытался убедить окружающих и себя в том, что его ничто не мучает, что ему не страшно, а происходящее вокруг совершенно его не трогает. Но его зелёные глаза будто оттаяли, а плечи то и дело норовили устало опуститься.       Ломонд услужливо вывел уже знакомого эльфке жеребца, на котором она ездила на свадьбу в Броновицы. Канарейка запрыгнула на него, конь фыркнул, лениво отмахиваясь хвостом от назойливых мух.       Эльфка развернула жеребца к калитке, обернулась словно невзначай. Атаман всё так же стоял на пороге, молчал и смотрел прямо, куда-то мимо неё.       Канарейка выдохнула, ударила коня пятками по бокам. Впереди был долгий путь.       Корчму, находившуюся в семи милях от фамильного имения фон Эвереков, нельзя было найти ни на одной карте. Это было связано не с потусторонними силами и мистикой, а скорее с бесконечными тёрками здешнего хозяина с местным управленцем, уже который год настаивающим, что земля под корчму была занята незаконно и принадлежит ему. Поскольку бумаг, которые могли бы подтвердить его правоту, не было, этот спор затянулся на пару десятилетий. Кажется, обе стороны успели уже даже привыкнуть к этому и даже распробовать состояние вечной вражды: то один другому сарай подожжёт, то второй откажется кормить его людей. Впрочем, несмотря на все злоключения хозяина, «Золотой дракон» так и стоял на месте, принимая путников и насыщая местных жителей.       Канарейка растерянно оглядела корчму. Всё здесь было как везде – царапанные столы, дымная вонь и три с половиной пьяницы, ведущие невнятные разговоры с корчмарём, имевшим пунцовое лицо пропойцы и огромный уродливый нос. Эльфка видела множество таких забегаловок, они все уже давно смешались в её голове в одну противную зловонную картинку. И единственного, что её здесь интересовало, нигде не было. Канарейка подошла к стойке корчмаря, села на высокий стул. Тот угрожающе скрипнул и заметно накренился. Корчмарь отвлёкся от разговора с пьяным кметом, перевёл взгляд на эльфку, поморщился.       – Где ведьмак? – спросила Канарейка.       – Я жо тебе говорил, одно страховидло другое приведёт, – авторитетно заявил кмет с редкими рыжими усиками. – А потом наберётся целая корчма уродов, и будешь ты только их кормить.       – Уткнись, Малек. Ты чтоль хочешь энту бестию свалить? Ты смотри, я бы тебе заплатил.       – Не, с уродами разбираться – дело уродов.       – Бестия? – вклинилась в разговор эльфка. – Вы дали ведьмаку заказ?       – Да, тут повадилось какое-то чудище на мои повозки с харчами и спиртом нападать…       – И брата моего, сука, загрызла! – крикнул дед, сидевший за столом в углу.       – И вот видели его только со спины. Громадное, воет жутко, убивает когтями как сабли острыми, а потом печёнку сжирает.       Канарейка подпёрла голову рукой. В монстрах она не разбиралась от слова совсем, могла только отличить гнильца от утопца. Но только ей всё никак было не запомнить, с кем ещё можно подраться, а от кого из них сразу стоит бежать.       – И когда ведьмак ушёл?       – Третьего дня как нет…       – Да сдох твой седой, сдох! – воскликнул кмет.       Корчмарь почесал переносицу, оценивающе посмотрел на эльфку.       – А ты что, может, ты бестию зарежешь?       Канарейка дёрнула за тесёмку, на которой висела лютня, инструмент оказался у неё в руках.       – Я не боец, – невинно улыбнулась она. – Просто бард.       Когда Геральт принимал заказ, ему про этого монстра не сказали только, что он плюётся огнём. Всех прочих достоинств со слов корчмаря и его усатого дружка у бестии было навалом.       Ведьмак готовился встретить как минимум беса, но вместо этого нашёл в зарослях свежую просторную землянку и её хозяина, к сожалению, уже знакомого.       – Они сами проложили дорогу через мой дом, ведьмак. А я, получается, крайний? Пусть харчами делятся тогда, я тоже жрать хочу.       Этот разговор повторялся уже пару дюжин раз и каждый – заходил в тупик, когда Геральт предъявлял главный аргумент.       – Ну а мужика-то ты зачем убил?       Жирный сильван, расплывшийся на бревне напротив ведьмака, поджал губы.       – Они должны бояться Всебога.       – Ну а теперь, Всебог, мне тебя заказали. Что будем с этим делать?       Сильван замолчал. Будь это кто другой, даже другой ведьмак, а не этот седой – он бы давно уже стукнул его хорошенько и выбросил на ближайшее болото. Но этого, с медальоном волка на шее, он уже встречал зиму назад. И тогда ведьмак оставил его в живых, кажется, только потому что куда-то жутко спешил. Он был сильный, зараза.       – Отпустил бы ты меня, – трусливо выдавило «страховидло».       – Один раз я тебя уже отпустил, – строго, как будто ребёнку, сказал Геральт. – Но тогда ты никого не убивал.       Ведьмак вытащил из-за спины серебряный меч и тряпицу, стал нарочито медленно протирать и так блестящее лезвие.       Сильван с минуту смотрел за этим маленькими маслянистыми глазками, всё больше и больше нервничая, наконец не выдержал и воскликнул:       – Да не я мужика убил! А хотел, чтобы думали, что я! Тогда эти мерзкие козявки больше не будут сюда ходить.       – А кто его убил?       Сильван нервно стукнул копытами по земле, понимая, что теперь ему придётся искать новый дом. Желательно, там, где этот жуткий ведьмак его не найдёт.       В «Золотого дракона» Геральт вернулся спустя два дня, через пару часов после прибытия Канарейки. Эльфка лениво перебирала струны и тянула мёд, когда дверь распахнулась, впуская в корчму измазанного в крови и грязи ведьмака.       Вся его одежда была порвана, на ноге не хватало одного сапога, а на лице застыла свинцовая злость. Геральт пересёк корчму и шумно бросил на стойку хозяина отсечённую уродливую голову с остроконечными ушами, бородавчатой кожей и огромными острыми зубами.       – Это страховидло? – спросил корчмарь, нахмурившись. Он пытался подавить в себе инстинктивный страх к этой голове, чтобы не пнуть его со стойки.       – Упырь, – с видом знатока заявил его дружок. Он навис над головой, потрогал её переносицу и даже зачем-то принюхался.       – Упырица. Низший вампир, – устало сказал ведьмак. – Брукса. Как договаривались, четыреста золотых.       – Ну вампир же низший, так? – уточнил корчмарь. – Так может, скинешь сотенку?       Геральт и так был зол, но теперь он просто не смог сдержаться. Стукнул кулаком по стойке, холодно и с расстановкой произнёс:       – Чтобы добраться до бруксы, которая жрала ваших людей, мне пришлось говорить с тупым и алчным сильваном, который ещё и выиграл у меня сильную карту. А потом я два дня шатался по окрестным болотам в поисках кладбища, потому что никто не мог показать мне, где оно находится на карте, только примерное нахождение, местность, величиной две на две мили.       – Так ты ещё и с чудищами якшаешься?! – нашёлся усатый. – Сильван энтот жив остался?       – Ни кроны тебе не заплачу, покуда в моих лесах страховидлы подлые в карты играитюся!       Геральт бессильно зверел, сжимая зубы. В его голову невольно пришла мысль, что глупый сильван оказался мудрее этих мужиков.       Канарейка, наблюдавшая эту сцену и видевшая состояние ведьмака, встала, накинула на лицо капюшон и сняла с портупеи кинжал. Ей захотелось устроить маленькое представление.       – Вас что, в ваших ведьмачьих школах учат дружбу водить с уродами всякими? – продолжал распыляться корчмарь.       – Если б учили, я бы с тобой сговорился, – пытаясь сохранять спокойствие, ответил Геральт.       – Ты что это, нарываешься, хуй седой?! – крикнул усатый кмет.       – Он только что убил вампира. Ты думаешь, ты не по зубам ведьмаку? – Канарейка возникла возле стойки, подбрасывая кинжал в руке. Корчмарь даже как-то растерялся, видимо, не ожидая, что сразу два нелюдя, пущенных им в «Золотого дракона», окажутся вооружёнными и вооружёнными очень хорошо. А вот его друг, усатый Малек, похоже, всерьёз был готов дать им отпор голыми руками – пальцы его исходили мелкой дрожью, а верхняя губа собралась в складку. Корчмарь придержал друга за плечо.       – Отдал бы ты ведьмаку деньги, – спокойно продолжила Канарейка. – И мы сразу же уйдём.       Остальные посетители корчмы усиленно делали вид, что не замечают происходящего, жались по углам и глядели в тарелки. Хмеля в крови было или недостаточно для героической храбрости, или слишком много.       – Я убил бруксу. Сильван сам уйдёт из этого леса, он не хочет, чтобы его нашли. Люди больше не будут пропадать.       – Да хер вам с маслом, а не деньги! Валите отсюда, уроды! – снова закричал Малек.       – Эй, а ты слышал о Канарейке? – вдруг спросила эльфка.       – Какая, в жопу, канарейка? Срать мне на ваших птиц!       Зато судя по выражению лица корчмаря, ему доводилось слышать. Он побледнел, перевёл взгляд на эльфку и замер, увидев жуткую, плотоядную улыбку.       – Это беспощадная убийца, – медленно и тихо заговорила Канарейка, наклонившись к мужчинам. – Знаете, говорят, маленькая эльфочка, а сама оставляет после себя пустые деревни и горы мертвецов. Награда за неё в половину реданской казны, но никто никогда её ещё не ловил.       Ведьмак покосился на эльфку, пытаясь удержать суровое выражение лица. Она строила из себя беспощадную и кровожадную убийцу, и это было почти так же смешно, как когда Лютик вдруг решал быть серьёзным философом и писал не о женских грудях и ложбинках, а о Высокой Материи, Времени и Сущем.       – И чё? Срать мне на неё! – снова крикнул Малек и тут же получил сильный подзатыльник от корчмаря.       – Кретин ты! Она это! Извините, милсдарня эльфка и милсдарь ведьмак! Вот! Держите!       – Мне нужно только четыреста, – сказал Геральт. Но корчмарь упрямо продолжал протягивать всё, что было у него в кармане.       – Возьмите, милсдарь ведьмак, если нужно, и вы возьмите, милсдарыня эльфка. Я ещё заработаю… А вы люди… Э-э-э… Нелюди путешествующие, вам нужнее.       Канарейка взяла деньги из его рук, отсчитала четыреста крон и протянула их ведьмаку. Остальное положила на стойку перед корчмарём. Полезла в свой карман, чем чуть не довела обоих мужчин до нервного срыва, достала оттуда горсть монет и высыпала её сверху.       – Это за мёд. Спасибо. – Эльфка кокетливо улыбнулась и, подхватив ведьмака под локоть, потащила его к выходу.       На улице она стала быстро отвязывать своего коня, посоветовала Геральту сделать то же самое. Он сложил пальцы у рта, свистнул, и его вороная Плотва выскочила из ближайших кустов. Путники быстро забрались на коней и приспустили на запад, к фамильному имению фон Эвереков.       – А что это за небылицы про горы мертвецов и пустые деревни? – не выдержал ведьмак, улыбнувшись.       – Хрен его знает, Геральт. Я слышала, что обо мне по корчмам всякий бред говорят, но этот придумала только что.       – Хорошая о тебе слава, раз уж «маленькой эльфочки» боятся больше, чем ведьмака.       – Да не просто ведьмака, а Белого Волка, уничтожившего Дикую Охоту.       Геральт покачал головой, отстегнул пряжку на седельной сумке, пытаясь найти там запасной доспех.       – Я им не говорил, кто я. Ведьмак и ведьмак. Для них – всё равно урод и бестия.       – Да мы оба бестии, Геральт. И Ольгерд тоже.       Ведьмак достал из сумки чистую рубаху, принялся менять её на ходу.       – А О’Дим тогда кто?       – Настоящий урод, – безапелляционно заявила Канарейка и засмеялась.