Игра Канарейки

Любить – значит не только брать, но и уметь отказываться от чего-то, жертвовать собою. Сирена Шъееназ

      Кошка и пёс прошли сквозь одну из стен, растворились в чёрном дыму и оставили Геральта с Канарейкой одних.       Как только ведьмак и эльфка зашли в дом, горло будто бы сдавила огромная ледяная рука: Канарейку стало подташнивать от спёртого мёртвого воздуха, застывшего в просырелых комнатах. При каждом шаге дом будто бы вздыхал, все половицы перекликались между собой, что-то трепетало и звенело в воздухе.       Эльфка пыталась унять дрожь в руках. Ведьмак с виду сохранял хладнокровие, хмурился, прислушивался и всё больше убеждался в том, что кто бы ни обитал в этом доме, он явно не принадлежал к миру живых.       Геральт ступал в комнаты первым, был весь напряжён как струна, сложен и собран, чтобы одним неуловимым движением выхватить меч из-за спины. Эльфка не могла не заметить этого, следовала за ведьмаком и осознавала свою беспомощность.       Зачем, зачем Гюнтер сказал ей идти с Геральтом?! Ведь старинные заброшенные дома, наполненные призраками, безлицыми чудовищами и говорящими животными – это всё же по ведьмачьей части, и уставшая, замученная убийца ничем не сможет здесь помочь.       Когда дверь следующей комнаты распахнулась, Канарейка успела различить тень, метнувшуюся в сторону, исчезнувшую в каменной кладке со скрежетом и потусторонним шёпотом. Ведьмак вскинул руку, чтобы эльфка оставалась позади него, выхватил серебряный меч. Силуэт вылетел из стены, вскрикнул несколькими голосами сразу и метнулся в портрет, заключённый в богатую раму.       Геральт замер на несколько секунд, убеждаясь, что тварь не вернётся. Канарейка несмело подошла к столу, взяла с него богатый витой канделябр. Ведьмак зажёг огонь на свечах быстрым небрежным движением и перехватил у эльфки подсвечник.       – Зараза, – наконец выдавил ведьмак, осветив портрет. На полотне была изображена нежная и очень грустная женщина в трауре. Её глаза бледными пятнами светлели на лице, обильно накрашенном чёрными тенями и помадой. В них считалась непреодолимая, невыносимая грусть. Женщина на портрете была совсем живой: казалось, что она сейчас поднесёт к лицу лежащий на коленях платок, утрёт выбежавшую на щёку слезинку. Она была абсолютно другой, полной противоположностью Карины – не только внешним видом, но и характером, манерами, даже речью. Канарейка, конечно, ни разу не видела эту женщину вживую, но было готова поклясться в этом просто глядя на картину.       – Это его жена?.. – с придыханием спросила Канарейка. Почему-то именно сейчас эльфка целиком осознала то, что история Ольгерда, его жены, желания Стеклянному Человеку, вся громадная трагедия и годы, проведённые в глухом одиночестве, – это всё правда, это всё действительно было, случилось в реальности, а не на страницах какой-то книги.       Вот эта женщина. Ирис фон Эверек. Почти настоящая, написанная художником прямо с оригинала. Она когда-то дышала, смеялась, говорила, любила…       – Здесь сильный призрак. Будь осторожна.       – Сколько, по-твоему, прошло лет с тех пор, как здесь в последний раз прибирали?       Ведьмак придирчиво взглянул на ближайшую полку.       – В Каэр Морхене такая пылища в запертой библиотеке. Последним туда заходил чародей, который проводил Испытание Травами ещё мне.       – В общем, много?       – Очень.       Канарейка выдохнула, судорожно пытаясь вспомнить хотя бы одно упражнение из дыхательной гимнастики, которой в детстве её учил Каетан.       Геральт толкнул дверь в холл. Чёрная фигура повернулась к эльфке и ведьмаку и тут же растворилась в воздухе. Геральт негромко выругался, а Канарейка дёрнулась и едва остановила себя, чтобы не вцепиться в рукав ведьмака.       – А этого Ключника ты так не боялась.       – Он хотя бы выглядел живым. Ну, знаешь, его можно было проткнуть мечом или ножом. Он не мог раствориться в воздухе и исчезнуть.       – Очень сомневаюсь, что мы его убили. Это тёмная магия.       Геральт и Канарейка прошли через холл в столовую. Там была эта же сущность, сотканная из тумана. Она снова исчезла, но не произвела теперь такого впечатления – эльфка её ожидала.       – Ольгерд владеет тёмной магией? Кошка же сказала, что он вызвал этого штопанного урода.       Ведьмак окинул помещение внимательным и немного тревожным взглядом фосфорицирующих глаз, вышел обратно в холл. Лестница, ведущая на второй этаж, была вся разворочена и оседала под собственной тяжестью на пол.       – «Тёмная магия доступна каждому, как каждому доступно Зло и Ненависть», – процитировал ведьмак. – «Чтобы укротить её, не нужно иметь дара Старшей Крови, но нужно иметь, чем платить, и быть готовым, что цена будет неоплатна». Уже не помню, кто написал, но помню, что вскоре он испарился прямо из собственного кабинета. Довольно красноречивое доказательство его правоты.       Канарейка и Геральт стали осторожно подниматься, легонько ступая по лестнице. Она была более чем ненадёжна, но других способов попасть на второй этаж не наблюдалось.       – А почему так? – просто спросила эльфка. – У меня нет никакого образования по поводу магии. Чем тёмная отличается от остальной?       Нужно было говорить. Говорить, чтобы страх за жизнь, бьющийся в груди, не разорвал её. Новые знания нужно было обдумывать, и возможности держать в голове этот глупый страх не оставалось.       Геральт ощупал ногой ступеньку, та вдруг угрожающе заскрипела и стала проваливаться куда-то вниз. Ведьмак ухватился за перила, и те, загремев и затрещав, будто ударенное молнией дерево, повалились на пол. Геральт перепрыгнул ступеньку и наконец оказался на втором этаже, обернулся, протянул руку Канарейке.       – Магия чародеев упорядочивает Хаос, черпает силы из мира вокруг. Не очень в этом разбираюсь, но они находят Места Силы, каналы с энергией. Тёмная магия использует как топливо людскую злость, ненависть, отчаяние. Так по случайности и возникают всякие проклятия – человек, накопивший много энергии, придаёт словам силу. Призыв существ из иных Сфер – тоже тёмная магия.       – А все эти финты, которые Ольгерд выделывал, когда дрался с тобой? Исчезновения, скорость? Не думаю, что О’Дим оставил ему это как презент к бессмертию.       – Хрен его знает, Канарейка. Когда вернёмся, ты и спроси у него.       Очень хотелось поправить – «если», а не «когда».       Второй этаж имения фон Эвереков мог бы послужить образцом для многих других заброшенных домов: дюймовый слой пыли, дующие из всех щелей сквозняки, жуткие завывания из углов и полная разруха. Такая, будто лестничная площадка долго и верно служила ареной для боёв без правил каких-нибудь высших вампиров. Одним словом, едва ли верилось, что помещение может прийти в такое состояние просто с ходом времени, без вмешательства посторонних сил. Даже если прошло несколько десятков лет.       Канарейке меньше всего хотелось продолжать идти за ведьмаком через пустые мёртвые комнаты, но в этой ситуации мало кого интересовало, что она хотела. Геральт, судя по поджатым губам и сдвинутым на переносице бровям, тоже был не в восторге от здешней обстановки.       Ведьмак иногда замирал перед дверью, несколько секунд вслушивался в тишину. Он ждал в каждой следующей комнате тварь всё опаснее и жутче – какое ещё существо мог призвать атаман «кабанов», чтобы оно осталось охранять единственного когда-то дорогого ему человека?       Наконец они вышли в тёмный коридор. Спальня Ирис фон Эверек по словам кошки и пса должна была находиться за дверью на другом его конце. На стенах в золочёных рамах висели портреты и пейзажи. На углах полотен стояла одна и та же подпись – Ван Рог.       Внимание Канарейки сразу же привлёк один их холстов, висевший в центре коридора, на главном месте. Он был практически копией портрета, увиденного ей на первом этаже – та же поза, те же одежды и даже наклон головы. Вот только вместо благородно белоснежной кожи и бледных усталых глаз в чёрные ситцевые оборки и бархатные юбки был наряжен человеческий скелет. Череп глядел на Канарейку чёрными громадными глазами-провалами.       Что-то зашипело совсем рядом, в нос ударил запах озона и гнили.       – Холера, – выругался Геральт, доставая из-за спины серебряный меч.       Канарейка быстро отскочила назад, схватилась за кинжал. Тут же на месте, где она только что стояла, вспыхнуло облако зелёного едкого тумана и появился жуткий призрак-скелет всё в том же траурном платье. Призрак пронзительно закричал, почти завизжал, ударяя по ушам и вискам.       Геральт замахнулся мечом, с кувырка налетел на фантом с ударом невероятной силы. Только серебряное лезвие прошло сквозь него и вонзилось в один из портретов. Ведьмак негромко выругался, выдернул меч из стены и развернулся. В другом углу коридора, рядом с вжимающейся в стену Канарейкой открылся очень странный зелёный портал, выпускающий духов поменьше и слабее.       Геральт видел такое впервые.       Главный призрак, тот, что в траурном платье, замахнулся жуткой когтистой лапой на эльфку. Та попыталась заслониться кинжалом, и фантом выбил его у Канарейки из рук. Кинжал звякнул, стукнувшись о пол, эльфка вскрикнула в тон ему.       Ведьмаку нужно было действовать быстро. Одной рукой он занёс меч на портал, выпускающий мелких духов, а другой сложил знак Игни. Серебряное лезвие разрубило магическую ткань портала, и он распался. Одновременно с этим струя огня обдала призрак со спины, отвлекая его от Канарейки. Эльфка проскочила у фантома за спиной.       Нужно взять себя в руки. Перестать трусить.       Геральт бился с призраком, исчезающим прямо из-под лезвия меча, перемещающимся в пространстве, пронзительно визжащим и метающимся по комнате.       Нужно помочь ведьмаку.       Канарейка выдохнула медленно, достала второй кинжал. У людей есть несколько уязвимых мест. Шея, лицо, грудь и затылок. Правильный и точный удар в любое из этих мест гарантирует смерть. Что может убить то, что и так мертво? Что невещественно и состоит из энергии и чувств?       Эльфка взглянула на Геральта, всё ещё почти бессмысленно борющегося с призраком. Канарейка метнулась в сторону, к картине, из которой вышел фантом. Пронзила кинжалом холст, сделала на нём косой разрез. Призрак завопил загробным голосом, тут же отвлёкся от ведьмака и бросился на эльфку. Не останавливая крика, он снова замахнулся своей жуткой лапой и выбил у Канарейки уже второй кинжал. Второй рукой фантом намеревался полоснуть её по лицу, но кисть остановил ведьмачий меч.       – Вытаскивай второй, – сквозь зубы процедил Геральт, удерживая неожиданно сильный напор призрака. Канарейке на пришлось повторять дважды. Она быстро выхватила из-за спины ведьмака второй меч, выкованный из метеоритной руды и двимерита, и отскочила в сторону. Геральт отвёл лапу призрака в сторону, откатился в бок.       – Картина! – крикнул ведьмак и с разворота в пируэте снова рубанул призрака.       Канарейка замахнулась неожиданно лёгким и хорошо лежащим в руке ведьмачьим мечом и разрезала полотно вместе с рамой на две части. Одна из них с грохотом рухнула на пол.       Геральт замахнулся, ударил призрак ещё раз. Он вновь завопил и стал медленно растворяться в воздухе. Канарейка ударила по нему с другой стороны, фантом заметался как раненый зверь и, испустив последний крик, от которого заложило уши, исчез.       – Дерьмо, – выругалась эльфка, пнув ногой воздух. – И ты каждый день с такими хреновинами дерёшься?       – Иногда, – меланхолично ответил Геральт, острием меча разворачивая кучу тряпья, оставшуюся после призрака. – Иногда встречаются хуже. По крайней мере, у нас с тобой ни одного нового шрама.       – Спасибо, Геральт. – Канарейка протянула ведьмаку его меч. – Хороший. Даже не думала, что такие массивные бывают лёгкими.       – Потому что ведьмачий. Видишь, волк? Это знак моей школы. У меня есть ещё один такой же, можешь оставить себе.       Канарейка улыбнулась, наклонила голову.       – Думаю, когда выберемся отсюда, я тебе его верну.       Эльфка подобрала свои кинжалы, закрепила их на портупею, а меч воткнула за пояс.       – Надеюсь, за дверью нас больше не ждёт никаких сюрпризов.       Ведьмак хмыкнул, толкнул створку вперёд и вошёл в комнату. Канарейка последовала за ним, но всё же нервно обернулась на пороге.       Комната была, как и все другие, пыльной и тёмной. Она служила спальней. Богатой, убранной ковирскими шелками и офирским бархатом, с комодами из бука и дуба. В центре комнаты стояла громадная деревянная кровать с искусной резьбой на спинке. Рука неизвестного мастера украсила кровать разными цветами и птицами, каким-то причудливым деревом…       Канарейка намеренно рассматривала резьбу дольше нужного – она уже предполагала, что увидит на самой кровати.       Там была Ирис фон Эверек.       – Она мертва, – отрезал ведьмак.       – Да, и уже довольно давно. – Кошка возникла на комоде возле кровати.       – Вы не говорили, что она умерла.       – А ты и не спрашивал, – отметил пёс.       Канарейка как будто заколдованная застыла на месте, смотрела на складки чёрного траурного платья, на потемневшие кости и два глубоких чёрных провала в черепе – глаза. Они как будто смотрели на эльфку.       – От чего… Она умерла?       – Она очень долго ждала Ольгерда, а он не возвращался. Она страдала и плакала, – сказала кошка.       – А потом у неё разорвалось сердце, – добавил пёс.       – Вы имеете в виду инфаркт? – уточнил ведьмак.       – Нет. Просто разорвалось.       Геральт о чём-то говорил с кошкой и псом, а Канарейка не могла двинуться с места.       Как же так получилось, что она ждала его столько лет? Страдала, мучилась, была окружена этими монстрами, жуткими тварями… Сколько же страха ей пришлось перетерпеть, сколько одиноких жутких ночей, мыслей о том, что их с любимым жизни разрушены его руками.       Канарейка многого не знала. Знала совсем немного. Только то, что Ольгерд загадал желание Стеклянному Человеку – вечно быть со своей возлюбленной, чтобы ничто их не разделило никогда. А Гюнтер О’Дим исказил слова, посмеялся над чувствами и желаниями, но всё же создал вечность. Для каждого – персональную.       Разорвалось сердце.       Разве так бывает?       Так не бывает.       А ещё не бывает вечной жизни.       И говорящих кошек и псов.       Сотканных из кусков тел чудовищ.       Демонов, исполняющих желания.       Ничего из этого не бывает. Даже в этом мире, полном чудовищ и магии.       Канарейка посмотрела на Ирис. Её скелет лежал на кровати на боку, так, будто она просто лежала и ждала. Однажды она выдохнула в последний раз.       Эльфка посмотрела на ведьмака. Он внимательно слушал то, что ему говорили кошка и пёс. Не двигался и не моргал.       И всё-таки она здесь потому что влюбилась в бессмертного атамана, потому что её отправил сюда Стеклянный Человек, потому что она и сама в своё время загадала ему желание. И всё-таки это происходит с ней, и это её жизнь. Она продолжается, идёт дальше.       – Нам нужно похоронить её… Я думаю, она всё ещё его ждёт.