Игра Канарейки

На этом свете жульническая явь частенько прикидывается истиной. Цирилла Фиона Элен Рианнон

      Утро было самым обыкновенным, ничем не отличалось от сотен таких же.       Карина проснулась сама, не от грохота или солнца, назойливо бьющего в глаза. Неторопливо, без спешки эльфка потягивалась на привычно жёсткой перине.       Её угол в маленьком деревянном домишке на краю Вересковки был отделён плотной занавеской от остального дома – больше из её собственной прихоти, чем ради какой-то практической пользы. Запахи, звуки и разговоры, естественно, проникали через эту тряпичную стену, но так Карина создавала себе хотя бы иллюзию уединения.       Эльфка встала, начала одеваться.       Было слышно, как вода бурлит в казане, как тихо напевает Ани. Запах похлёбки напомнил Карине, что она вчера легла спать на голодный желудок.       Уже толком и не могла вспомнить, почему. Кажется, из-за очередной глупой размолвки с Каетаном – оба с ослиным упрямством упёрлись в какую-то ерунду, вроде бы даже успели покричать друг на друга и в итоге разошлись спать, оставив Ани одну сидеть за столом да растерянно гладить рукой свою кошку с серебристой проседью на спинке.       Ани старела так же неумолимо быстро. В её смоляной косе появились седые прядки, уголки рта медленно потянули вниз годы и улыбки. Вокруг глаз залегли морщинки, а руки иссушились, кожа показала синие трубки вен.       Каетан видел это, замечал, как быстро она из свежей юной девицы становится болезненно похожей на него. Иногда он подолгу сидел за столом, глядя на хлопочущую Ани, и думал о чём-то своём.       – Ты проснулась? – спросила женщина, вытаскивая из печи казан с похлёбкой.       – Как видишь, – буркнула Карина, усаживаясь за стол.       С минуту висела тишина. Карина пыталась стряхнуть с себя остатки сна, а Ани, кажется, просто наслаждалась безмолвием. Увидев, что эльфка, сдвинув брови, будто бы ненароком окинула взглядом комнату, женщина выдохнула:       – Он ушёл на рассвете. Жена Вацлава, Корнелька, вот-вот разродится, нужно сделать мазь или настойку… Я не совсем поняла слово «medicinae».       Карина подпёрла голову рукой.       – По-моему, когда он разговаривает с тобой на Hen Linge, это больше похоже на издёвку.       Ани, улыбаясь, наливала похлёбку в миску.       – А я думаю, что он в эти минуты позволяет себе забыть, что живёт среди чужого народа. Он разрешает себе быть собой и говорит на родном языке.       Карина выдохнула.       – Ты ужасная идеалистка, Ани.       Женщина взглянула на эльфку выразительно:       – А ты, хочешь сказать, нет?             Крыть было нечем, поэтому Карина насупилась и стала активно черпать ложкой похлёбку.       – Доешь, – вдруг строго сказала Ани, – пойди к нему и помиритесь. Вы этой чепухой треплете мне нервы.       Эльфка продолжала жевать и упрямо смотреть перед собой.       – Вы цапаетесь из-за ерунды, кричите друг на друга и каждый раз забываете, что на утро оба будете мучиться.       – Cuach aep arse, не пойду я к нему! – вдруг выругалась Карина и стукнула ладонью по столу. – Этот hen думает, что он умнее всех!       – Я тоже так думаю, – мелодичным спокойным голосом сказала Ани. – И ты. Это вполне нормальное заблуждение того, кто видел в жизни чуть больше, чем собственный двор и отхожее место.       Карина глядела на дно тарелки.       – Ему тяжело, – выдохнула Ани, улыбаясь. – Я быстро старею, и он это замечает. Он боится, что ты тоже покинешь его.       – Что значит «тоже»?! – всполошилась Карина. – Да и вообще… – добавила она задумчиво. – Это ещё вопрос нерешённый.       Ани покачала головой, улыбаясь, убрала пустую тарелку. Карина встала из-за стола, принялась надевать лёгкий кожаный доспех, привязала к поясу нож, перекинула через плечо колчан со стрелами и рогатый эльфский лук.       – Он пошёл к пруду, – сказала Ани уже в спину выходящей Карине. Та недовольно хмыкнула.       Вересковка была ярка и людна. Карина не могла понять, почему сегодня ей казалось это чем-то необыкновенным и родным, почему сердце тихонечко щемило при мысли, что так будет не всегда.       Что Сташек, заезжий торговец, не всегда будет прямо с телеги торговать тканями, крупами из других деревень, фруктами с юга, вырванными у портовых купцов, и годовалым кислым вином.       Что Зибор, Гавел и Агнешка когда-то вырастут и, может быть, даже уедут, что не будут долго бежать по дороге за проезжей телегой и конником, перестанут пытаться закидывать камни в тазы с отмокающим бельём.       Пастушок Ярек приветственно махнул рукой, когда увидел эльфку, направляющуюся к кромке леса. Его пёс радостно заголосил, виляя хвостом.       Карина, сдержанно улыбнувшись, помахала Якову в ответ. Пастушок снова разлёгся на траве, достал из-за пояса стою дудочку и стал наигрывать простенькую мелодию. Как он играл лёжа, похоже, оставалось загадкой даже для него.       Лес был дик и густ, жил, не обращая никакого внимания на эльфку. В кустах заливались трелями какие-то птицы, на поляне неподалёку неторопливо жевал траву олень с раскидистыми рогами, муравьи проложили тропу и торопливо несли к муравейнику сухие иголки и маленькие веточки.       Карина шла к берегу маленького лесного озера, спрятанного в самой чаще. Каетан часто собирал травы в рощице возле него.       До озера оставалось ещё мили полторы, когда лес вдруг замер и затих. Карине послышался запах дыма. Она замерла, огляделась, прислушалась. Ветер принёс отзвуки голосов. Эльфка сняла с плеча лук, достала стрелу.       В этом лесу, да ещё так далеко от тракта могли быть только друиды. Но они не жгут костров посреди дня, а звери их не боятся.       Карина медленно и тихо направилась против ветра, откуда доносились запахи и звуки. Скоро голоса стали отчётливее, и она совершенно точно могла различить странную помесь Всеобщего и Старшей речи, на которой говорили незваные гости.       Карина припала к земле, раздвинула ветви кустов.       На поляне шагах в пятнадцати впереди сидело около десятка вооружённых эльфов. Причём сказать о них, что они были вооружены «до зубов» – не сказать ничего. Помимо лука, висевшего у каждого на плече, на их длинных зелёных стёганках в изобилии наличествовали прикреплённые кортики, сабли, гвихиры, палаши, ножики, дротики, заточки и даже бомбы.       «Скоя’таэли», – подумала Карина. И тут же попыталась воскресить в памяти образ командира той ганзы, где она родилась. Десятки лет оставили вместо его лица чёрную прореху, вместо его голоса – шум в голове. Карина только помнила, что его завали Тэмк’хаэн.       – Где здесь деревня? – спросил высокий эльф, сидевший возле костра спиной к Карине. – У нас кончается жрачка.       – Neen, – возразила эльфка, натягивающая тетиву на лук. – Мы здесь не для этого.       – Вы отправили на охоту сопляков, если они опять ничего не принесут, на ужин мы будем жрать землю, – продолжил гнуть свою линию эльф.       – Taess aep, – сказал до этого молчавший эльф с продольным шрамом на лбу. Он стоял возле дерева, был ближе всех к кустам, где спряталась Карина. Говорил он так, что было ясно – он здесь командир. – У меня дела в этой деревне, я не позволю её грабить.       – Как скажешь, Тэмк’хаэн, – холодно произнёс эльф. – Но голод страшнее любого меча. Даже твоего.       У Карины задрожали губы. Это имя.       Что она могла сделать здесь, сейчас, против десяти вооружённых скоя’таэлей? Они жили тем, чтобы убивать, она же сама не забрала своими руками ещё ни одной жизни.       В любом случае, она находилась в десятке шагов от лагеря скоя’таэлей, и, пока её не заметили, нужно было сматываться. Карина тихо поползла обратно, выбралась из кустов, поднялась на ноги и приспустила в сторону озера. Она не оглядывалась, но и лука из рук не выпускала – было слишком страшно. За себя, за Каетана, за Ани, за их тихую жизнь на краю Вересковки. За маленькое счастье, которое у них получилось взрастить.       Каетан сорвал с куста несколько красных крупных ягод, на ладони поднёс их к лицу и вдохнул терпкий аромат, похожий на запах облепихового масла.       – Каетан! – запыхавшаяся Карина опустилась на колени рядом. Эльф молча взглянул на неё, приподнял ткань, закрывавшую корзинку, высыпал горсть ягод внутрь.       – В полутора милях отсюда скоя’таэли… – начала Карина и вдруг заметила, что за спиной у Каетана висел лук. – Где твой гвихир?       Эльф встал, отряхнул полы плаща.       – Думал пострелять дичи. Va, – Каетан протянул Карине ладонь. – Если здесь «белки», лучше говорить в деревне.       – Зачем они пришли?       Каетан замер на мгновение, шевельнул челюстями, хмурясь.       – D’yeabl бы их знал. Не хочу иметь с ними никаких дел.       – Там Тэмк’хаэн, – почти неслышным голосом добавила Карина. Ей было страшно. Она боялась этого эльфа.       Соплячка на воспитание, Kaethan. Вырастишь, заберу её в отряд.       – Карина, – Каетан смотрел на свою единственную дочь ясными серыми глазами. – Он тебя не заберёт. Я скорее отдам тебя тому дворянскому приблуде, чем скоя’таэлям.       – Я слышала, что он говорил не трогать деревню. Они правда не придут?       Каетан взял корзину, убрал назад прядь, выбившуюся из косы.       – Для этого мне самому придётся к ним сходить.       – Они не убьют тебя? – дрожащим голосом спросила Карина.       – Нет, – сухо сказал эльф, хмурясь. – Если я исчезну, Синие Полоски обратят пристальное внимание на этот лес.       – Я пойду с тобой.       – Нет.       Карина продолжала упрямо стоять на месте. Эльф обернулся к ней.       – Он же приезжает сегодня, верно?       Карина молчала.       – Я вернусь и заварю тебе ромашки. Иди домой, отдыхай. Ты выглядишь нездорово.       Каетан в один шаг преодолел расстояние между ними, приложил ладонь к её лбу. Нахмурился, покачал головой молча, подтянул лук, сползший с плеча и зашагал в сторону лагеря скоя’таэлей.       Карине не оставалось ничего, кроме как послушать его и направиться в сторону Вересковки.       Каетан вернулся не больше, чем через час, с виду как всегда сдержанный и непроницаемый, сразу направился в дом заниматься отваром. Карина молча присоединилась к нему, выполняя его указания.       Она видела, как нервно он давил в ступе крупные красные ягоды и резко, с лишним для кухонного ножа замахом, отрезал стебли от ласточкиной травы.       Он всегда был таким после того, как ему приходилось иметь дела с «белками». То ли злился, то ли нервничал, то ли делал это одновременно, но никогда ничего не говорил. А между тем из раза в раз снова имел с ними дело.       Карина и Ани терпели, понимая, что по-другому никак. Что по крайней мере их не трогают, и они могут продолжать жить.       Ани зашла в дом с деревянной бадьёй под мышкой. До этого она развешивала бельё на улице.       Женщина окинула работающих эльфов взглядом, опустила бадью в угол.       – Корнелька сегодня разродится?       – Да, – сухо ответил эльф. Помолчал несколько секунд, потом обернулся к Ани и сказал уже своим обычным голосом:       – Вацлав мне все мозги выел, чтобы роды принимала женщина. При чём знающая женщина, с опытом. Но чтобы и я присутствовал – на всякий случай.       Каетан вычерпал кашицу, которая получилась из ягод, в маленький котелок.       – Не знаю, на кой d’yeabl им я, учитывая, что я даже не знахарь…       – Я схожу с тобой, – улыбнулась Ани. Подошла к травнику сзади, обняла его и звонко поцеловала в щёку.       – Постойте-ка, – нахмурилась Карина, смахивая мелко порезанный роголистник в тот же котелок. – Вас что, обоих не будет на ужине?       Ани поджала губы. Она совсем забыла.       – Не то, чтобы я хотел сидеть за столом с этим d’hoine.       Ани ущипнула его. Эльф сделал вид, что не почувствовал.       – Мы будем до тех пор, пока не понадобимся Корнельке, – сказала женщина. – Предлагаю сесть раньше, как только он приедет, а потом мы оставим вас двоих.       Каетан прочистил горло, но ничего не сказал. Ани отпустила его и, проходя мимо, нежно провела рукой по плечу Карины. Ей стоило немалых сил сейчас не начать заново вчерашний скандал.       Солнце клонилось к закату, когда за окном послышалось конское ржание и несколько громких мужских голосов.       Карина нехотя оторвалась от лютни, которую мучала уже довольно долго. Пальцы отчего-то не слушались, и даже самая простая мелодия, услышанная у пастушка, выходила коряво и не в такт.       В дверь настойчиво постучали.       Эльфка встала, рефлекторным движением проверила, висит ли на поясе кинжал. Его там не оказалось, но делать что-либо было уже поздно – дверь отворилась, и внутрь дома зашли двое мужчин.       Оба – очень высоки, широки в плечах, с выбритыми головами, на которых оставлены только чубы: у одного огненно-рыжий, у второго – светло каштановый; оба в дорогих кунтушах, перепоясанных кушаками, в высоких охотничьих сапогах. Они смотрели на неё двумя парами зелёных глаз, и, несмотря на первичное внешнее сходство, были абсолютно разными.       При виде рыжего в груди у Карины разлилось знакомое тепло, ей тут же захотелось подойти к нему поближе, хотя бы прикоснуться к выточенной ветром скуле, провести пальцами по жуткому шраму на черепе.       – Ольгерд? – вырвалось у неё.       Фон Эверек-старший в ответ по-лисьи улыбнулся, сам подошёл к эльфке и бережно обнял её, будто она была фарфоровой. Поцеловал её в макушку, сказал так тихо, чтобы слышала только она:       – Я тоже скучал, пташка.       По щекам Карины потекли слёзы. Она уже не помнила почему, не могла точно сказать. Ольгерда не было рядом всего пару седьмиц, но казалось, что целую вечность. Что в последний раз её называли «пташкой», как называл её только он, и вовсе несколько вечностей тому назад. Но зато её обнимали сильные, родные руки, а любимый, обычно громкий и резкий голос только для неё сейчас был тих и ласков, повторял бесчисленное количество раз какую-то бессмыслицу из разряда «тихо, я здесь».       Она знала, что он здесь. Как никто другой знала.       И была правда счастлива.       Второй гость, имевший более грубые и крупные черты лица, громко смеялся, и когда ему наконец наскучило, а приветствие этих двоих подзатянулось, громко, со вкусом прокашлялся.       Ольгред отступил от Карины на шаг.       – А это мой брат, Витольд. Сказал, что не отпустит меня, если я не возьму его с собой. – Ольгерд усмехнулся. – Карина, моя избранница.       Витольд склонился в самом галантном поклоне, который только можно было ожидать от человека с таким количеством шрамов, как у него.       – Я много о тебе слышал, моя чудесная. Не слышал только, что ты…       – Эльфка? – сухо спросила Карина.       – Ольгерд, видимо, не разглядел твоих ушей за невероятной красотой, – лучезарно улыбнулся Витольд. Даже не хотелось продолжать злиться на него за сказанные слова.       – Всё я разглядел, – хмуро отрезал Ольгерд. – Только не твоего ума это дело, Витольд.       Братья упёрлись друг в друга взглядами. В своей молчаливой дуэли они могли бы продержаться довольно долго, если бы не Ани, зашедшая в дом.       – Мальчики, вы голодны? Есть чудесная похлёбка!       Каетан ел молча, прямо и без всяких увёрток смотрел на Ольгерда. Тот отвечал ему наглым самоуверенным взглядом, хоть и боролся с желанием опустить глаза вниз. Ани с Кариной многозначительно переглядывались, ведя какую-то молчаливую беседу, а Витольд увлечённо рассказывал байку о каком-то недавнем походе.       За окном цвело, пахло, заливалось птичьим многоголосьем лето.       – Ты хочешь забрать её. Я правильно понял твои намерения? – наконец спросил старый эльф. Даже Витольд замолчал.       – Я не вещь, чтобы меня забирать! – мгновенно вскипела Карина.       – Я хочу, чтобы она стала моей женой, – чётко, будто бы он много раз репетировал, сказал Ольгерд, накрыв руку Карины своей ладонью.       Каетан смерил его тяжёлым взглядом.       – Она выходит из детородного возраста через два года. Ты готов растить эльфского ублюдка?       – Thaess, hen, – прорычала Карина. Ольгерд резко сжал её ладонь: не вмешивайся.       – Мне нужен наследник, – таким же холодным тоном, как у старика, ответил Ольгерд.       Ани не выдержала, резко встала:       – Вон.       Мужчины смотрели на неё с недоумением.       – Вон, я сказала. На такие темы будете разговаривать на улице. Вы не на рынке за помидоры торгуетесь. Оба как мальчишки!       Оба продолжали сидеть на месте.       – С глаз моих! Можете там подраться или убить друг друга, ради Мелитэле, а здесь мы едим.       Витольд, наблюдая за картиной, отправил в рот очередной кусок печёной картошки.       Эльф молча встал, кивнул Ольгерду, чтобы тот последовал его примеру, и направился к двери. Возле порога как бы ненароком поправил лук. Фон Эверек тоже встал и, нервно держась за эфес карабелы, на деревянных ногах пошёл за ним.       – Они убьют друг друга, – выдохнула Карина.       – Они просто бесятся, – улыбнулась Ани. – Я бы опасалась, если бы они игнорировали друг друга.       Драки у них не получилось. Они успели оставить друг другу только пару царапин, когда к дому подлетел рябой мужик в прожжённых ботинках и кузнечном фартуке, дикими воплями оповещая почти всю деревню разом о том, что его жена вот-вот разродится.       Каетан тут же убрал лук и метнулся к двери, откуда уже выбегала Ани с приготовленным днём отваром.       Остаток вечера Карина и фон Эвереки провели за игрой в кости и гвинт и хорошим туссентским вином, привезённым из подвалов имения. Когда градус наконец подкосил Витольда, пившего как не в себя, Ольгерд и Карина оставили того дрыхнуть за столом и вышли наружу.       Ночь была звёздной и тёплой, луна роняла на землю мягкий молочный свет. Они сели к стене дома, ближней к лесу.       Карина сжала руку Ольгерда.       – Люблю тебя.       Мужчина хмыкнул самодовольно, привлёк эльфку к себе. Поцеловал её в шею, в щёку, в висок.       – И я люблю тебя, жена.       Годы понеслись быстрой вереницей, лето смелось осенью, та зимой, а затем весной. Все сомнения и страхи остались в том, самом первом дне, когда Каетан познакомился с Ольгердом. Больше они не вздорили, не поднимали друг на друга оружия. В конце концов Каетан привык к Ольгерду, как когда-то Карина привыкла к Ани.       Время потекло бурной тёплой рекой, а Карина лежала на её берегу, глядя в небо. Точно зная, что рядом с ней тоже глядят в небо.       У неё родилась дочь. Девочку назвали Иоланта. Цвет волос и норов у Иоланты был отцовский, а глаза – матери. Она носилась по имению фон Эвереков, размахивала палками, била из рогаток куриц и обожала дядю Витольда. Каетана же, который приезжал не так уж часто, она поначалу боялась, но потом он стал рассказывать ей истории о мире до людей. Иоланте было интересно, хоть и не верилось, что кто-то может жить так долго: она всё же больше была человеком и мерила всё человеческими отрезками.       Ольгерд занимался имением, Карина получала полноценное дворянское образование, училась манерам и ежедневному затягиванию корсета.       Наверное, она получила своё «долго и счастливо».       Пока в один весенний день не вспомнила всё.