Вечера в дистрикте 12

Почему-то когда писалось о песенках ушедших капитолийских лет, которые Эффи тайком переслушивала, вспомнилась эта, "Мечта" Киркорова и Распутиной ( https://www.youtube.com/watch?v=i74He4ce7Tg ), которую на пьяных гулянках обычно включают. Одно время и я безмерно ностальгировал под неё - как я понимаю своего Хеймитча, который так страстно пытался забыть о прошлом: наверняка это приводило его в большое возбуждение... Китнисс Эвердин сидела на крыльце и смотрела далеко, в сторону горизонта, где догорал багровый закат. На небе мерцали звезды, стояла почти невыносимая тишь, и Питу, который сидел рядом, на мгновение представилось, будто никакой революции и не было, будто бы Игры ещё продолжались, и вот завтра должна была начаться церемония новой Жатвы. Питу стало не по себе, его не радовал даже великолепный вид на небо и на открывающиеся с вершины небольшого холма, на котором стоял их дом, виды на поля и лес. Ближний лес шумел, его дыхание приносило с собой ночную прохладу. Пита успокаивало только то, что скоро надо было идти спать: перед сном, слушая пение дождя или певчих птиц, чьи голоса раздавались из ближайшего подлеска, Пит забывал на минуты мрачные воспоминания , что до сих пор тревожили его душу. Воспоминания об Играх. Когда он поделился этими своими чувствами и мыслями с Китнисс, то был удивлён более, чем опечален, тем фактом, что Кинтисс по ночам с завидной регулярностью снятся кошмары об их с Питом прошлом на Арене и последовавших за этим событиях. Но сейчас Китнисс вовсе и не выглядела встревоженной. Напротив: вдоволь наговорившись с Эффи Бряк, засидевшейся сегодня у них дома за чаем допоздна, Китнисс, казалась более чем удовлетворённой. Когда на девушку находило подобное настроение, и Пит чувствовал себя как будто бы счастливым. Глядя на лицо Кинтнисс, на которое закат отбрасывал свои последние отблески, Пит вспоминал те почти безмятежные деньки, когда они только-только продали свои старые дома в Деревне Победителей и на вырученные деньги отстроили новый, попросторнее, с видом на большой луг, совсем недалеко от того дома, в котором поселились Эффи и Хеймитч. Первое время, когда обе супружеские пары наслаждались заслуженным отдыхом от всех перипетий революции и праздновали свои медовые месяца, времени на хандру не оставалось, к тому же обе пары не сидели без дела, а посвятили свой досуг организации различных мероприятий в Двенадцатом дистрикте. Эффи получила возможность вовсю развернуть свои организационные таланты, а Пит с Китнисс помогли ей разобраться в нехитрых традициях их родного поселения, которые Эффи к удивлению даже для Хеймитча, приняла как свои родные, с лёгкостью губки впитав в себя все условности обхождения в небогатом, но гордом районе Панема. Название государства – Панем, - равно как и всех дистриктов, и Капитолия как административного центра республики, новые власти решили сохранить. Разрушенные дистрикты отстраивались заново, реконструировался даже легендарный Тринадцатый, ставший, как и Сойка-пересмешница, одним из символов Революции. Герб тоже оставили без изменения, хотя Пит и не мог в последнее время смотреть на него без того, чтобы его не захлестывали негативные мысли, равно как и без особой радости он слушал оставленный почти в прежнем виде гимн государства, до тех пор, пока Капитолийские стихоплёты по указанию правительства не изменили его содержания. Все в дистрикте были довольны сложившимся положением вещей, и только Эффи частенько с нотой ностальгии пересматривала свои фотоальбомы, привезённые ею с собой из Капитолия, который, кстати, в короткие сроки перестроили до неузнаваемости. Эффи и попсовые песенки капитолийские, и гимн старый иногда переслушивала, что очень не нравилось Хеймитчу, которому очень хотелось забыть некоторые части своего прошлого как можно скорее. Но вскоре Эффи вполне адаптировалась к новым условиям, завела новых друзей, и фотоальбомы водрузились на дальнюю полку стенного шкафа и уже почти не доставались. Китнисс и Эффи сдружились накрепко: роднило их не только общее прошлое, но и новое занятие, которое им, как особенно почётным гражданам Панема (не миновала эта участь и Эффи, которая, вопреки ожиданиям Пита, долгое время отказывалась от этой привилегии) поручили – собирать и изучать материалы о прошлом страны, которые должны были лечь в основу «Новой истории Панема» - истории без прежней невыносимой цензуры, через которую прежде проходила вся документация государства, в том числе и архивно-исторического характера. Новая история должна была быть более подробной и не приукрашенной вымышленными фактами лизоблюдов президента Сноу. Над этой историей сообща трудилась большая команда, которая заново изучала архивы, опрашивала участников игр и восстания, исследовала места революционных событий и те места, на которых проводились прежние Игры. Эти старые Арены ещё во времена господства Капитолия представляли собой большой интерес для граждан страны, но со сменой режима сменилась и плоскость мировидения большинства жителей Панема, и прежние Арены почти опустели. Интерес они представляли разве что только для инженеров, когда-то принимавший участие в организации Игр, историков, родственников погибших и немногочисленных страдающих ностальгией граждан, которые нет-нет, да и наведывались на места былых сражений насмерть, утаскивая оттуда попавшиеся на пути предметы, неразворованные прежними посетителями – ножи, стрелы, остатки камуфляжа, фляги, а то и кости мутантов, погибших в сражениях с трибутами. Некоторые Арены представляли собой живописнейшие виды, удивительные и уникальные локации дикой природы, пусть и искусственно возведённые людьми. У городских жителей, привыкших к созерцанию индустриальных пейзажей, успехом пользовались ходки на Арену 58-х Игр, прекрасно сохранившуюся, смоделированную много лет назад на руинах одного из жилых массивов Тринадцатого дистрикта. По воспоминаниям современников, тогда были созданы самые сложные условия для участников Игр, и это было одним из самых захватывающих зрелищ за всю историю существования бойни. На этой неделе Эффи, Китнисс и Хеймитч собрались исследовать эту Арену. Хеймитч не был в составе комиссии, в которую входили Эффи и Китнисс, но он вызвался помочь – хотя бы потому, что переживал за Эффи, которой, по его мнению, «нечего было делать среди старых развалин». Да и добираться туда было делом проблематичным, а Хеймитч всё последнее время старался проводить с женой и уберегать её от любых деструктивных, как ему казалось, влияний извне. Эффи поэтому часто сопротивлялась: привыкая к большей самостоятельности в Капитолии, здесь, в Двенадцатом дистрикте, она не раз жаловалась Китнисс на то, что муж глаз с неё не спускает. - Он даже проверяет то, что я написала по 57-й Арене, по нашей теме! Мои исследования! - возмущалась Эффи, капитолийским отточенным движением вращая в руках чашку с остывающим чаем на крыльце дома Мелларков. – Представляешь, сидит до самого утра, а ведь ему ещё и утром на работу! (Хеймитч устроился на хлебокомбинат, в который разросся промысел Пита Мелларка). Ума не приложу, зачем ему это сдалось… - Может, ему просто интересно, - предположила Китнисс. – Он-то не участвует в нашей деятельности, а ведь то, что мы исследуем, касается и его прошлого, как бы он от него не открещивался. - Ну вообще-то да!.. – согласилась, немного подумав, Эффи. – Но мы-то с тобой пишем сейчас о делах давно минувших дней! Счастливчики те, кому досталось собирать информацию по последним двум Жатвам… Помнишь, они приходили к нам? Нас тогда даже с работы отпустили… Кинтнисс вспомнила, как парочка восторженных девушек-историков, явно гордясь выпавшей на их долю честью, целый день расспрашивали их о подробностях недавних времён. За Эффи они даже записывать не успевали – настолько быстро она тараторила, во всех красках и подробностях описывая события Революции, несмотря на то, что почти не принимала в ней участия. Памяти Эффи Бряк можно было позавидовать, равно как и её связям и осведомлённости. Казалось, что мелочей для неё не существовало. Девушки удовлетворились лишь тогда, когда Китнисс в третий раз недвусмысленно намекнула на то, что ей и Эффи пора спать. Было уже далеко заполночь.