Вечера в дистрикте 12

- Смотри, что я нашла, - сказала Эффи, которая засиделась за разбором документации по 57-м Играм допоздна. – Это очень интересно! - А что это? – спросила Китнисс, варившая кофе в небольшой турке: сегодня ей досталась эта честь, обычно они чередовали этот ритуал с Эффи, в зависимости от того, кто сколько времени перед этим провел ночью за исследованиями. - Это письмо победителя тех Игр, он подробно описывает там, как ему удалось выжить. - Наверное, выжил каким-то чудом, - предположила Китнисс, вспоминая, что Хеймитч рассказывал о тех Играх и вспоминая то, что ей самой удалось узнать. - Нет, ему помогли хорошие знания по выживанию, которые он почерпнул из соответствующей литературы, и вообще он был из Второго дистрикта, а там, как ты помнишь, людей готовят к играм не хуже, чем в Первом. К тому же Второй дистрикт – это дистрикт миротворцев, а миротворцев чему только не учили… Приспособлению к жизни в суровых условиях не в последнюю очередь. - Второй и Первый часто побеждали, это известный факт… - Вот и я о том же. Из письма, которого он написал родным в Третий, я узнала больше, чем из какого-либо другого источника, и, думаю, если бы он описал то, как он жил все эти три недели, на которые растянулись Игры, думаю, я стала бы специалистом по выживанию. Очень надеюсь, что мне никогда не пригодятся эти навыки, - Эффи поморщилась. - Наша страна натерпелась всласть за все эти годы, думаю, теперь, если нас поставят в условия выживания, многие сумеют показать блестящую способность справляться с перегрузками, - Китнисс разлила по чашкам ароматный кофе. Солнце поднималось всё выше. - Вот, слушай. Интересно, ты знала об этом когда-нибудь? Обычно что-то подобное рассказывают трибутам во время подготовки… - Ну, читай уже, не томи, не видишь, я уже настроилась слушать, - улыбнувшись, подбодрила подругу Китнисс. Опрашивать ветеранов Игр ей не пришлось: она исследовала в основном архивные данные и мемуаристику, так что письмо – этот живой свидетель того печального времени, – было ей интересно едва ли не больше, чем всё остальное. - Ну, слушай… Сначала прочитаю вот тут, когда он описывает Арену: «Эти заброшенные пустоши на окраине города, где располагался Рог Изобилия, показались мне жуткими и уродливыми… Когда мы стартовали, я понёсся не к городу, как мне сначала хотелось сделать, чтобы затеряться там в домах, а, напротив, в сторону болот и засоленного озера, поскольку понял, что спрятаться в лесу было бы гораздо правильней, нежели подвергать себя риску в бетонных трущобах, в которых наверняка не было бы даже источника воды. Конечно, это был тоже риск, но я решился на него, пусть и в последнюю минуту…». Вот, дальше, после того, как он понимает, что остался там один: «Потом я понял, что, возможно, совершил ошибку, поскольку два дня не встречал никого из других трибутов. Я не верил в то, что, отсидевшись, можно переждать бойню, а понимал, что, затягивая соревнования, мы подвергаем себя риску более мучительной смерти, да и организаторы тоже не станут терпеть нас, если мы будем с унылыми лицами отсиживаться в тени – скучные игры ни у кого не вызывают интерес. К тому же у меня закончилась вода из фляги, что я успел выхватить почти из-под носа парнишки из Восьмого, он едва не подстрелил меня из арбалета… В общем, после долгих блужданий я вышел к тому соленому озерцу, которое оказалось единственным источником хоть какой-то влаги. Мне повезло, что я нашёл на его окраинах нечто вроде городской свалки, протянувшейся, как мне показалось, от самой черты города до места, где я находился. Я обнаружил стеклянную банку, и, набрав в неё солёной воды, обвязал тонкой верёвкой из снаряжения, предварительно пропитав её горючим, которое я нашёл в канистре на той же свалке. Вообще то, что я набрёл на эти пустоши с городскими отбросами, спасло мне жизнь тогда… Так вот, я обвязал эту верёвку по уровню воды в банке, а затем поджёг верёвку. Когда верхняя часть прогрелась до такой степени, что её стало легко ровно отколоть, я развёл небольшой костерок под лотком небольшой лопаты, на которую наложил немного соли, в изобилии скопившейся на берегах озера, потом в воду в банке опустил консервную банку, которая должна была служить конденсатором влаги, а на неё поставил отколотую часть вниз горлышком, предварительно закрутив её найденной здесь же крышкой. В процессе нагревания в жестянку, плавающую на воде, по краям перевёрнутой, отколотой части банки скапливалась выпаренная вода, совершенно чистая. Так я не умер от жажды и протянул её несколько дней…». - Интересно, в жизни бы до такого не додумалась!.. – Китнисс удивилась изобретательности и находчивости паренька. - То ли ещё будет! Слушай дальше! «…Когда я понял, что я в этой канализации не один, а с одним из самых сильных противников, мне стало почти страшно… Почти, поскольку я научился почти не испытывать страх, хотя было ясно, что нервы у меня пошаливают… Пить здесь было совершенно нечего, и я ума не приложу, как Первый продержался так долго в этих подземельях, разыскивая меня. Бродя по трубам, я вышел в какую-то степь, откуда также открывался вид на город, но с другого, неведомого мною ракурса. Я долгое время не решался отойти от труб, боясь, что буду застигнут врасплох…»… - Боже, ты читаешь, а я как будто снова переживаю эти минуты… Те, что пережила когда-то сама… - Я не могу понять тебя, душка, поскольку Бог меня от этого миловал… Но мне кажется, что я понимаю его, этого паренька, и я очень не хотела бы оказаться на его месте. - Да, лучше слушать это, не проникаясь, - Китнисс налила себе ещё кофе и позвала Пита, который подстригал кусты под окном: Эффи привила ему эту привычку, хоть Питу и не очень нравилось то, что хотя бы отдалённо напоминало капитолийские традиции. Однако и он был вынужден признать через какое-то время, что это было очень красиво. - Самое интересное… Самое страшное, - поправилась Эффи, и голос у неё принял трагические интонации, - впереди. «Мне нечего было пить, кроме как воду из канализации…». - Боже! – Китнисс едва не выронила чашку. - Может, не стоит читать дальше? – осторожно спросила Эффи, так не притронувшаяся к своей порции кофе. - Нет, нет, продолжай… - упавшим голосом сказала Китнисс, понимая, что ей для завершения порученного ей дела надо знать о том, что было, всю подноготную. И всё же ей всегда было трудно узнавать новые ужасные подробности о кошмарах ушедшей эпохи. - Ладно… «Я поймал маленького ужа… Обыкновенного ужа, который, как известно, может почистить загрязнённую естественными отходами воду, пропустив её через себя… Через час моя фляга была полна чистой водой, которая продлила мне жизнь ещё на день…». Китнисс покачала головой. В сравнении со способами выживания героев тех времён её подпиленное гнездо ос-убийц казалось и не такой уж и остроумной выходкой. Хотя и про гнездо придумала не она, а Рута. Китнисс замолчала, вспомнив про Руту. В последнее время погибшая девочка часто снилась ей: Рута перебирала ей волосы, напевала что-то, кажется, ту мелодию, которой они должны были подавать друг другу сигналы… Всё это заставляло Китнисс просыпаться по утрам с чувством неизбывной горечи, а потом плакать навзрыд в рубашку Пита, который уходил на работу в расстроенных чувствах. Прошлое было живо, более того, оно было живее всего остального, и постоянно напоминало о себе. Китнисс тряхнула головой, отгоняя воспоминания. - А что с тем, из Первого? Встретились ли они? - Ах, да, мне тоже было интересно, - Эффи зашелестела бумагами… - Вот, тут, в конце страницы: «…Паренька из Первого я убил, перерезав ему горло бутылочной розочкой, когда тот спал… Даже Первый дистрикт может спать без задних ног, когда сильно устанет. Так и хочется порой сказать им, дорогая Джейн, «Трибуты, не теряйте бдительности!». Он часто снится мне, этот паренёк, ещё живой, с глазами, полными надежды – таким я видел его в первый раз в Капитолии…».