Вечера в дистрикте 12

Китнисс по настоянию Эффи решила перебрать большие чемоданы, которые которые первая привезли с собой из Капитолия ещё давно, тогда, когда девушка-трибут , её друг и ментор, возвращались оттуда после победы в первой Бойне, а вторая - когда перебралась в шахтёрский Дистрикт после событий Революции. - Только, пожалуйста, не раздай всё местным жителям до моего приезда, - щебетала Эффи в микрофон портативного устройства, с которым не расставалась с тех пор, когда уехала к своему мужу в исследовательскую экспедицию на одну из заброшенных Арен, оставшихся Новому Панему в наследство от старого мира. – Я тебя знаю, ты на это способна. Нет, я не против благотворительности, просто там есть некоторые дорогие мне предметы, которые я хотела бы оставить себе на память… А, вообще, душка, лучше не трогай эти вещички без меня, особенно маленький синий чемоданчик. Я, конечно, излечилась от фетишизма, но всё же с некоторыми красивыми штучками не желаю расставаться даже сейчас. - Хорошо, хорошо, - закивала Китнисс и, прервав разговор, кинулась в комнату Эффи, чтобы найти те заветные чемоданы, в которых лежали её костюмы, оставшиеся от её с Питом Интервью, а также то прелестное, невесомое, зачарованное синтетическим волшебством покойного Цинны - одного из немногих благородных жителей Капитолия - огненное платье, в котором она впервые появилась перед столичной публикой, ещё не зная, что это её появление там изменит многое в судьбах всей страны. Китнисс и забыла про эти наряды. Счастливая жизнь, которой она жила в Деревне Победителей с тех пор, как завершилась трудная, полная лишений и борьбы полоса существования, помогла её забыть не только про раны, оставленные в её душе, но и про то, что связывало девушку с её мрачным прошлым в Капитолии. По-видимому, сейчас пришло время вспомнить про это. Китнисс не без труда стянула с полки в самом большом шкафу бывшей Сопровождающей тяжёлый чемодан, который по её голосовому приказу распахнулся, продемонстрировав девушке аккуратнейшим образом уложенные командой капитолийских безгласых превосходные вещи, каждая из которых несла на себе печать истории. Истории Сойки-Пересмешницы. Истории Китнисс Эвердин, трибута Дистрикта 12. Её истории. Китнисс аккуратно снимала полиэтиленовую пелену с одного костюма за другим. Вот те тренировочные, в которых они с Питом когда-то изучали науку выживания на Арене. Вот тот, в котором она когда-то выстрелила в яблочко в поросячьем рту, чем заслужила свои одиннадцать баллов, так воодушевивших всю команду… Вот то дивное платье, в котором их чествовали как победителей, очень красивое... Только вот почему-то, когда Цинна и его команда готовили её к принятию короны из рук президента Сноу, она не чувствовала в душе никакой радости – кроме как за своих близких, которые так надеялись, вопреки всему, на её победу, и всё-таки дождались свою дочь и сестру живой, и за Пита, к которому она успела привязаться… Более чем, как показало время. А вот и оно. Красное платье, которое когда-то рассыпалось языками пламени, сделав её носительницу почти что достоянием страны. Китнисс полюбовалась на аккуратно сложенный шедевр, и отложила его – не без нотки ностальгического тщеславия – чтобы потом повертеться в нём перед зеркалом: ей было интересно, не растратило ли оно ещё свой огненный потенциал, и будет ли так же прекрасно смотреться на ней, как когда-то, когда Китнисс отвечала Цезарю Фликерману на его каверзные вопросы… А вот костюмы Пита. Тренировочные, на выход… И что-то ещё, на самом дне чемодана… Неужели… Китнисс охнула, глядя на тот самый смокинг, который Порция, девушка из команды стилистов, изготовила для Пита – белый смокинг с белыми перчатками – который он якобы должен был одеть на свою свадьбу с Китнисс, изготовленный тогда, когда они объезжали весь Панем: события тура до сих пор стояли у девушки перед глазами и были едва ли не самыми живыми и скорбными воспоминаниями о тех днях, особенно убийство отца Руты, которого она никак не могла себе простить. «Лучше бы я тогда читала по твоим карточкам!» - часто убивалась Китнисс, уединившись с Эффи, и, когда не видели домашние, давая волю слезам. Кто бы знал, насколько проницательной окажется Порция, заметив как-то мимоходом после того, как вывела Пита из гримёрки и продемонстрировала команде шедевр своего труда: «А ведь он достойный женишок, а, Китнисс! Ты бы присмотрелась получше!..» Тогда девушка просто отмахнулась от стилистки. Она и представить не могла, чем всё на самом деле закончится. Жаль, что Порция так и не увидела этого. Китнисс обязательно пригласила бы эту ненавязчивую, добросердечную капитолийку на свою свадьбу: девушка была просто уверена в том, что она, как и её ментор Цинна, как Эффи, была истинным детищем своего века – в отношении капитолийской поверхностности и простой жертвой режима – после скандального окончания 75-х Игр. Президент Сноу отыгрался не только на Цинне, но и на всей команде подготовки Пита. Как выжили тогда неунывающая Эффи и пьяница-Хеймитч, казалось Китнисс загадкой. «Наверное, только чудом», - думала она. В голове Китнисс зазвучал ровный, мерный голос Порции, этой утончённой дамы, который призывал её быть смелее и не бояться публики, когда девушка готовилась к Интревью. Китнисс помнила все эти наставления. На её глаза вдруг навернулись слёзы. Нам мнится: как часто разрушает время всё прекрасное и неповторимое!.. Вспомнить хотя бы то, чем был когда-то Тринадцатый, Двенадцатый дистрикты, или тот же Капитолий, величественный и прекрасный, несмотря на всю его помпезность и подавляющую мрачность его бетонных громад, будто воплотивших собою суть безжалостного, деспотического режима! Но гораздо страшнее, когда в кровавых жерновах Времени перемалываются судьбы, и выжившим остаётся только память о драматических событиях и гениальные творения их современников, способные сказать миру многое, но – увы! – не голосами создателей...