Вечера в дистрикте 12

Над Панемом стояла одна из тех тёплых летних ночей, которые так завораживали, особенно тогда, когда события Революции остались позади. Казалось, что тревожное некогда небо наконец-то стало мирным, как стало мирно у Пита на душе, когда он увидел, что Деревня Победителей осталась неразрушенной. Вообще он пережил мучительный психологический кризис, когда оказался на руинах Двенадцатого дистрикта после того, как его разрушили до основания. Сердце его заболело ещё сильнее, когда он увидел, как из груды пепла и камня торчит часть доски почёта, на котором висело имя его отца. Некогда дорогой мир, который так хотелось сохранить в неприкосновенности, в один миг оказался уничтоженным. Несмотря ни на что, это было частью прошлого, пусть и печального, пусть и неспокойного, но прошлого, в котором было много хорошего. Правда, теперь Двенадцатый отстроили заново. Постепенно ему возвращали утраченные черты, и становилось ясно, что не всё ещё потеряно. Время войне и время миру, время разрушать и время строить. Хорошо, что есть время строить. В этом мире, новом, по-своему удивительном и привлекательном, по-своему необыкновенном, было место всему новому, тому, что с такой радостью подпитала щедрая, но уставшая от постоянных бурь земля. Хотелось верить, что так будет всегда, хотелось верить, что худшее осталось позади. В такое всегда хочется верить, несмотря на то, что демоны внутри человека остаются теми же, вне зависимости от политических и прочих катаклизмов. Теперь воздух ночами над Панемом был не столь тревожен и наэлектризован, как прежде. То есть, он тоже был наэлектризован, но совершенно по-другому, грозовой свежестью обновления. Дожди в Панеме шли чаще: здесь старательно поработали те, кто прежде служил в Капитолии на должности организации погоды на Арене. И пусть часто грозы были не настоящими, всё же их прохлада была желанна, как желанны были Питу звёздные ночи над его с Китнисс домом. Пит любил гулять с Гейлом по пшеничным полям, пшеница была тоже сгенерирована таким образом, чтобы давать лучший урожай: она была гораздо выше человеческого роста, и без навигатора Гейла там можно было запросто потеряться. И всё же Пит никогда не упускал случая отправиться ночью в эти путешествия, которые были тем странны, чем более необычные артефакты они с другом находили близ заброшенных лабораторий Капитолия. Всё обретало форму, только эти остовы щетинились своими бетонными арматуринами и не хотели, казалось, сдавать своих позиций. Известно было, что до конца их на наличие сюрпризов от спешно ретировавшихся научных работников, которые не хотели никоим образом выдать все секреты своей профессии, не проверили, и теперь там можно было наткнуться на всё что угодно. Что, впрочем, только подогревало интерес Пита к этим местам. Казалось, они хранили в себе законсервированным дух времени, и напоминали душу самого Пита в иные моменты жизни. Даже Хеймитч признавал их очаровательными, правда, сравнивал их с пустой бутылкой. Эффи такое не очень нравилось, хотя она и любила до сих пор читать вульгарные капитолийские книжонки, описывающие приключения вымышленных трибутов на вымышленных Аренах: в своё время столичная публика зачитывалась этой ерундой, насыщая ею свои нездоровые садисткие фантазии. Хеймитч как-то раз пытался отобрать у жены эти романчики, но она воспротивилась, да так, что дело едва не дошло до рукоприкладства. - Хрен тебе, Митч, - Эффи легонько ударила Хеймитча веером, с которым не расставалась по вечерам, по затылку. - Ты же пьянку не бросаешь, с какого, прости меня, хрена я должна расставаться со своими увлечениями? Здесь не так-то часто можно дать себе волю предаться им. Я, конечно, научилась неплохо справляться с рутиной, но для отдохновения души эти труды мне просто необходимы. Они напоминают мне о том времени, когда всё мне казалось совсем другим, чем сейчас. Конечно, сейчас я понимаю, что это время было не самым лучшим в моей жизни, однако ностальгия не спрашивает, по чему тебе тосковать. Печаль стала мне лучшей подругой с тех пор, как я здесь набрала себе забот. Бегаю по подворьям чаще, чем по мраморным лестницам капитолийских небоскрёбов. Организация досуга, знаешь ли, не такая уж и простая вещь, а с известного времени, я тебе скажу, ваши шахтёры стали весьма привередливыми. Не до такой, конечно, степени, как капитолийские неженки, но всё же вкусы здешних жителей облагородились и утончились, думаю, это к лучшему. Некоторые считают, что утончённость не нужна, я думаю иначе. Без понимания красоты невозможно лучшее в этом мире. Так что, приложив должным образом руку к воспитанию нравов и эстетических пристрастий, мне кажется, что я донесла до вашего брата понимание ценности всего изящного и прекрасного. Все в этом нуждались, правда, не всегда отдавали себе в этом отчёт. Так что могу сказать, что свою миссию я в какой-то степени выполнила... Может, и не с блеском, но не мне судить. Посмотрим, что будет дальше. Я всегда жила с верой в то, что красота спасёт мир. Капитолий весь жил подобной надеждой, правда, она не реализовалась в полной мере: эта задача заведомо невыполнима в мире культуры. Так что остаётся только верить. Главное - верить, как говорится. Помнишь, о чём мы разговаривали в гостиничном номере в тот день, когда ты уговорил своих спонсоров помочь Китнисс целебным снадобьем? Ты сказал, что если они выживут, мы с тобой больше никогда не расстанемся. В какой-то степени ты сдержал своё слово, мне хочется верить в это... В то, что ты никогда не... Хотя что я говорю. Конечно, твой похотливый пьяный взгляд не пропускал ни одной плессированной цветной капитолийской юбки... - Эти ваши капитолийские шлюшки совершенно меня не привлекали, - буркнул Хеймитч, опрокидывая стакан содовой. - Ну уж нет, увольте меня от этих блудниц Города Греха. Не думаю, что они когда-нибудь задумывались над этичностью своего поведения. И Капитолий пал вовсе не потому, что красота его не спасла, а из-за порочных нравов. Он насквозь прогнил, куколка, вот почему его история завершилась так плачевно. Вот почему ты, не желая себе в этом признаваться, с такой неохотой описываешь его закат. Не хочется думать, что всё было так плохо на самом деле, ты ведь привыкла к этому образу жизни, ко всему тому, что мог дать тебе суетный мир... - Зря ты так, - обиженно протянула Эффи. - Никогда не считала, что в Капитолии жилось легко и хорошо. Вечно приходилось обивать пороги, вечно надо было куда-то бежать, на месте тебе сидеть не давали, да и я сама, признаться честно, не любила бездеятельности. И-таки нашла себя... Недавно читала в одной брошюрке, которую нам привезли в качестве сопроводительного материала к "Истории Панема", к той главе, которую мы пишем, что я, как выяснилось, оказалась самой популярной Сопровождающей Двенадцатого дистрикта за всю его многострадальную историю. Есть чем гордится!.. - Гордилась бы ты другим, женщина, - Хеймитч выхлебал ещё стакан. - Например, тем, что наконец-то научилась правильно готовить макароны, так, как здесь принято, без сомнительного рода пряностей. - Ты хотел сказать, "научилась готовить так, как тебе нравится"? - не преминула съязвить Эффи. - Ну конечно... Тебе ведь надо, чтобы я была тем, кем ты меня всегда видел... А тебе не кажется, что мы вообще никогда не увидим друг друга такими, какими мы по-настоящему являемся? - Тебе лучше знать, моя капитолийская неприкаянная душенька. Ты же сама всегда верила в романтику. А она всегда застилает глаза притворной пеленой. Этот самообман любви - тот великий соблазн, которому и рады поддаться все, кому наскучила унылая реальность. - Я как могу её расцвечиваю, - Эффи улыбнулась. - Если ты ещё не заметил... Конечно, лично для меня она - в дымке светлых или тёмных тонов, смотря по настроению, однако свою лепту в мировую красоту я внесла... Могла бы и больше внести, поскольку ощущаю в себе множество тайн, которые мне хотелось бы поведать миру, и почти все они - о сущности эстетического. - Ну, тебе виднее, - Хеймитч отставил бокал и вытащил из корзинки генномодифицированный нектарин. - Тебе виднее. Лично мне кажется, что можно было обойтись и без всех этих ужимок. Хотя надо отдать тебе должное: последняя вечеринка была более чем весёлой. - Мне иногда так надоедает развлекаться, - скуксилась Эффи. - Не думаю, что с этим надо затягивать... Это распускает и - в худшем случае - развращает. Невольно вспоминаю, как я потворствовала себе в излишествах в Капитолии, там от этого деваться было просто некуда, на банкетах в тебя почти насильно вливали рвотное средство... Пресыщенность - это мать всех пороков, Митч. Вот почему здешние края для меня - спасительная тихая гавань. Всегда мечтала о планомерном, тяжёлом труде, каковой имеют в качестве обязанностей почти все местные фермеры... Когда-нибудь и мы с тобой займёмся агрономией, не так ли? - Вполне возможно, если тебе не надоест это в первый же вечер и ты не пойдёшь за новой игрушкой в поисках неведомого счастья. - Всю жизнь его ищу в разных местах и не нахожу. Наверное, в этом и состоит его удивительное свойство. Счастье не надо искать, оно найдётся само. Или оно уже есть, просто надо его увидеть... Вот оно, под носом - эта чашка нектарина, а ведь я помню, что когда-то в Восьмом и корки хлеба на целую деревню не находилось... - Да уж, вашими молитвами... Эффи пропустила язвительное замечание мимо ушей. - Пожалуй, сегодня я займусь тем, что помогу Питу разобраться с его находками... Они снова приволокли целый мешок. Надо всё это описать и вообще... Перебирать эти прелести в какой-то момент жизни стало моей основной страстью. Думаю, мои труды окупятся в самом скором времени, и я узнаю то, до чего мой слабый капитолийский умишко под тыквенным париком прежде никогда не доходил. - Кстати, у тебя сохранился этот парик, Эффи? - хихикнул Хеймитч. - Я недавно сделал одно очень премилое пугало, думаю, твой парик будет на нём вишенкой на торте. Эффи фыркнула. - Я ещё собиралась одеть его на одну встречу... - Не думаю, что местным это понравится... Всё это шмотьё слишком напоминает о недавних тёмных временах. Так что ты бы лучше поостереглась со своей экстраординарностью. - Вот чего здесь стоит опасаться - так это скуки, - Эффи уставилась на большой ларец с украшениями, который не открывался с тех пор, как она, приехав сюда впервые, оставила его стоящим на туалетном столике. - Вы ретрограды, даже не консерваторы. - Вообще этот парик только на то и годится, чтобы его вороны растащили на клочки. - Иди нахер, Митч. Красота мира не должна служить утилитарным целям. - Красота мира, - Хеймитч громко хохотнул, икнув. - Ты действительно думаешь, что в современных условиях этот прикид ещё имеет эстетическую ценность? - Эстетические ценности никогда не устаревают... Красота вообще бессмертна, как вечно искусство. - Вот уж не думал, что услышу это от первой модницы столицы, которая никогда не появлялась на людях в одном и том же платье!.. Эффи рассмеялась. - Ну... Вечное обновление - это прекрасно... Вечная молодость была культом в Капитолии, который, насколько тебе известно, всегда был безмерно озабочен проблемой продления жизни, и духа в последнюю очередь. Есть в этом что-то трогательное, наивное, как я сейчас понимаю и как подспудно догадывалась, когда жила среди богатеньких буратино... Страх утратить внешнюю красоту дополнялся невозможностью этой красоты принести долговременное счастье... А там, где люди судят только по внешности, эти две секунды, за которые можно так многое понять о человеке, становились роковыми... Всё так быстро надоедает, ибо всё суета... Многомилионная индустрия моды Панема разве была когда-то направлена на красоту души?.. Хеймитч злорадно хохотнул. - И-и, милая... Конечно, красивая женщина - страшная сила. А некрасивая - так, страшненькая. - Скажи это Сальной Сэй... Она тебя спустит в свой покосившийся клозет, который ты уже как полгода обещаешь починить. - Ну да... Только она прежде пусть как и обещала принесёт мне то, о чём я её просил... А то, знаешь, она часто склонна забывать об одолжениях. - Менторы Двенадцатого дистрикта так бескорыстно щедры! - поцокала языком Эффи. - Тебя не переделаешь, да и, думаю, от этого было бы только хуже. Ладно, я сама Пита попрошу... Чтобы он сделал то, на что у тебя кишка тонка. А то Сальная Сэй мне сегодня уже все уши прожужжала этой своей наболевшей проблемой... - Её проблема - это вечные запоры от несварения, а, точнее, от вечного недовольства жизнью, - подметил ментор весьма точно. - Ладно, схожу, посмотрю, что там у неё. - Только смотри осторожнее, - Эффи посмотрела на мужа через изящное зеркальце: Тринкет собиралась на какую-то встречу и как всегда хотела быть неотразимой. - Как бы не провалиться тебе в яму с дерьмом, доски-то там гнилые, как твои обещания, Митч!..