Вечера в дистрикте 12

- Пит решил записаться на секцию единоборств, - отрапортовала Эффи за ужином. - Какая прелесть! Никогда бы не подумала... - Никогда бы не подумала что? - спросил Хеймитч. - Ну, что ему взбредёт в голову после утомительного рабочего дня переть на джиу-джитсу. - Вот как? - поднял бровь Хеймитч. - Похвально. - Он ведь и Гейла с собой прихватил. Точнее, тот сам напросился. Я так бегала, так всё организовывала, прям собой довольна. - Ну да, Эффи, ты ведь такая организаторша... Наследие капитолийских времён. - Ну да, не один каблук сломала, ни один ноготь похерила... Ах-ха, помню, звоню Цезарю... Решила его разыграть... Господи Боже мой... Говорю: "Простите, это телефон доверия, телефон доверия? Ах, у меня такое горе, такое горе..."... А потом басом а-ля Крэйн после пьянки, осипшим таким басом: "У меня каблук сломался"... - Крэйн после пьянки такой Крэйн, - самодовольно улыбнулся Хеймитч. - Помню, мы с ним играли... в литрбол после тренировки. Весь эффект свели на нет. - В тебе давно играет мортидо, друг мой, - улыбнулась Эффи. - Крэйн мастер посвящать в искусство запоя и наркотических медитаций... Господи, помню, он тайно завозил какие-то запрещённые препараты... Сноу сам был не прочь их принять, да вот только наложил вето на ввоз из этических соображений... Известно же, что во время Игр в лекарства, которые посылают трибутам, часто вводили всякие... ингредиенты, типа нейролептиков и прочую хуйню, чтобы унять боль... Вот этим и промышляли спонсоры и им подобные. Вот так вот. - Я и не знала, Митч... Я думала, что всё легально... - О, да, Тринкет, ты же за легальность... Мудрость поддержания равновесия... Посредничество, дипломатия и всё такое... - Да, на высоком уровне из меня получалась отличная миротворка... почище настоящих. Цинна всегда говорил, что я своей безоблачностью заражаю... Хотя иногда и кажется, что раздражаю больше, чем заражаю. - Ну да, весело, помню, ты сказала, что Первому и Второму не дают десертов. А нам, типа, дают. - Ну да... - Эффи поправила парик. - Так оно и есть на самом деле. Я сама лично за этим следила. Чтобы всем было комфортно, всем было хорошо... Хотя бы до поры до времени... Я вообще настаивала на том, чтобы парочка моих спонсоров присылала на Арену десерты, но почему-то от этой мысли отказались, а зря. Дети так любят сладкое... - Правильно сделали, что отказались, - пробурчал Хеймитч, отставляя бутылку горячительного, так напоминающего ему золотое время, проведённое с лучшим другом в злачных местах столицы Панема. - Я тоже хочу... На единоборства, - мечтательно протянула Эффи. - Эффи, ты и так каждый день занята... Дел по горло, какие там петушиные бои... - Поосторожнее со словами, Митч, - бросила Эффи. - Петушиные... - Ох, ты такая ханжа, Эффи... - Просто не привыкла бросаться словами, а держать их, в отличие от твоих обманов и необязательности... Когда же уже бросишь пить... Ладно, мечты ни к чему хорошему не приводят. Буду реалисткой и снова буду прятать от тебя твоё грёбаное пойло. - Ну и как ты представляешь себя на ринге? - усмехнулся Хеймитч. - Париком, что ли, размахивать будешь? На ринге не будет твоих отлаженных общественных связей, на ринге будешь только ты и твой противник. За битвой на Арене ты всегда наблюдала только с экранов Капитолия. - Ну, говорят, на мешках ещё биться можно... - задумчиво проговорила Тринкет. - Есть же такой вид спорта... Хеймитч покатился со смеху. - А в мешках-то что? - сквозь слёзы проговорил он. - Хуи! - рявкнула Эффи. - Хуи! Хеймитч, тупой, как наши ножи, не беси меня!.. - Подъебала в который раз, - Китнисс вошла в комнату и занесла большой пирог из пекарни. - Сегодня пришлось допекать. Пит исчез в неизвестном направлении. Теперь ищи-свищи. Если он вознамерится пропасть, его не найдёшь. Я сама такой когда-то была, когда в лесу пропадала сутками... Гейл научил меня не оставлять следов. - В этой таинственности есть своя прелесть... - сказала Эффи. - Вот Митч так часто любил интриговать меня впечатлением от своей индивидуальности... Такой наивняк... Помню эту чувственность, поддразнивание и проверку магнетических сил - то, что так мешало мне первое время ему доверять... Да и потом, кстати, доверять ему больше я не стала... - За что же ты его любишь? - удивилась Китнисс. - За недостатки, - отозвалась Эффи. - У любви не спрашивают "за что?". - Ну... Как сказать... Пита-то я люблю за определённый набор качеств... Как теперь понимаю, в Гейле не было той правильности и основательности, которые я искала. И вообще он кажется мне безответственным и чрезмерно юным... Спекуляции эти его, пустая трата физических сил... Оборотная сторона его великолепной способности быть передовиком и пробивать путь другим... - Китнисс, ты слишком требовательна к мужчинам, - зевнула Эффи. - Не более, чем ты, душка, - Китнисс осторожно выцедила чай из высокого капитолийского чайника, сияющего в свете лампы розовыми отблесками странного материала, из которого он был выполнен. - Если говорить про Митча... В основном наши отношения заканчивались на чарующем ощущении сексуального магнетизма... Хотя он, как правило, бесцеремонен, а я неуловима и уклончива, я подлетаю, подобно бабочке, достаточно близко чтобы... почти быть пойманной. - Флирт с изрядной долей кокетства, - поморщилась Китнисс. - Нет, Эффи, из тебя капитолийский дух можно выбить... Прости за каламбур... Только с твоим духом. - Сегодня особенный день, - перевела разговор Эффи и стала серьёзной как никогда. - Сегодня день рождения моей обожаемой бабушки, которой я обязана столь многим... Я так часто ощущаю с ней какую-то тончайшую связь... Именно она одарила меня терпением, достойного святой, какую я проявляю по отношению к тем, кого люблю, а также ещё и своей способностью переоценить весь прошедший опыт, и интеллектом достаточно сильным, чтобы позволить себе заглянуть порой под изнанку бытия... Хотя, конечно, судя по моим частым проколам, а также мыльным прожектам и пузырям я далеко не всегда могу должным образом очертить границы своих интеллектуальных способностей... "Несмотря на своё колдовство, что досталось от мамы пропащей..." - протянула Эффи капитолийский мотивчик. Хеймитч зажал уши. Эффи стянула со стола глянцевый журнал того года, в которые проводились Игры, 74-е, в которых принимали участие Китнисс и Пит, и стала внимательно читать статью, которую перечитывала вот уже много лет подряд, находя в этом занятии неизъяснимую прелесть. - Иногда слог журналистов необычайно хорош, - резюмировала она впечатление от прочитанного. - Лучшие капитолийские романисты заимствовали свой жестковато-цветистый слог именно у неистовых представителей второй древнейшей, готовых ради материала влезть в любую щель. В общем-то, я сама такая. Люблю влезать туда, куда не следует, наживать приключений на задницу и после смаковать впечатления, чтобы было, что внукам рассказать... Если бы я выдала вам все свои тайны и всё про те скелеты в шкафах капитолийских богатеньких ублюдков, вы бы не захотели жить. А я вот живу с этим грузом вот уже сколько лет и не жалуюсь. В этом занятии есть своя доля весёлости, которая помогает мне развивать чувство юмора - ведь в моих дружбе и в романах так много официальности! - и чувствовать себя лучше среди рутины этого убогого существования. Как бы мне не было хорошо здесь, в Двенадцатом, я всё же в воспоминаниях возвращаюсь к капитолийским скверам, залитым по вечерам неоновыми и флюоресцентными огнями, а днём - бесподобным солнцем, с которым наш тщеславный президент по примеру одного древнего короля любил себя сравнивать... Ох, эти приёмы, балы... Всё бы вернула!.. Жаль, что многое лучшее уже невозвратимо... Во мне это знанье рождает печаль... - Эффи, зачем тебе всё это пустое и наносное? - Китнисс взялась за вязание. - Ты же сама говорила, что в итоге не ощущала ничего, кроме открывшейся для тебя внутренней пустоты и злилась на себя за это: так, я думаю, ощущали себя все те, кто был рабом капитолийского образа жизни. - Хозяин человека - это его внутренний раб, - многозначительно подметил Хеймитч. Эффи фыркнула. - Кто бы говорил, - Тринкет убрала пустую бутыль под стол и открыла шкатулку с драгоценностями, которую привезла с собой из столицы: как Эффи признавалась, в игре света драгоценных камней и украшений, которым был набит ларчик, она узнавала мерцающие огни и тени родного ночного города, который с тех пор изменился до неузнаваемости.