Вечера в дистрикте 12

- Китнисс, эти чашки какие-то не такие, - пробормотала Эффи, разглядывая сервиз, который она с превеликой осторожностью выудила из шкафа: это была память о Капитолии и о лучших днях, которые Тринкет там провела. - Какие-то они не такие. Я-то знаю толк в красоте, ты меня не смущай своими советами. - Эффи, ты же сама сказала, что они очень даже хороши, - недоуменно сказала Китнисс. - Правда? Я уже и забыла... С этой суетой всё нафиг забудешь... - Не суетись... Зачем суетиться? - Ну как это - зачем? - вспыхнула бывшая Сопровождающая. - Как это - "зачем"? А как же всё успеть? Как говорится, "конечно, это не моё дело, но если не моё, то чьё же?".. - Тринкет, ты такая... Тринкет... Как эта чашка - такая же симпатичная, такая же милая, но всё же такая бесполезная, когда хочется отдохнуть душой и выпить глинтвейна из простой походной фляги. - Спасибо, душка, очень мило с твоей стороны, - скривилась Эффи. - Ты бы ещё сказала "выпить из баклажки Хеймитча". - Ну до этого я ещё не докатилась, - поджала губы Эвердин. - Кстати, ты его сегодня видела? - Видела. Он на рыбалку пошёл. С Гейлом. - Господи, - закатила глаза Эффи. - Снова... И так каждый день. Ну как я, скажи на милость, буду теперь украшать дом? Сегодня я собиралась закатить такую вечерину... Без Гейла никуда: я просто не достану до люстры, чтобы навесить на неё гирлянду... Говорила я Митчу, что надо было бы повесить люстру пониже. - Он вообще был против этого светильника, - хмыкнула Китнисс. - Говорит, что "этого капитолийского дерьма" у нас в доме и так навалом. - Кит, скажи на милость, чем я тебе насолила? - обиженно просопела Тринкет. - Ну сколько раз можно тебя просить: не кощунствуй над моими святынями. Только Митч может так беззастенчиво поливать грязью моё прошлое, которое я люблю едва ли не больше всего на свете. - Вот как? - улыбнулась Китнисс. - Я и не думала... Что ты любишь прошлое больше всего на свете, ах-ха... Я думала, что ты больше всего на свете любишь саму себя. - Вот глупости... Хотя, конечно, есть искушение сказать, что, полюбив себя, человек начинает роман длиною в жизнь... Но без Митча я не была бы тем, кем стала. - Дояркой в дистрикте на краю миров? - уточнила Эвердин. - Да... Иначе и не скажешь. И всё же есть в этом нота счастья... Отречься от всего, что мне было знакомо, порвать со всем тем, что мне было близким и дорогим, расстаться с тем, что, как я сейчас понимаю, так тяготило душу... Хеймитч, если можно так выразиться, высвободил мой природный любовный инстинкт. Ты же не знала, что когда-нибудь полюбишь Мелларка. Это получилось как-то само собой... - Да, странно получилось, я до сих пор не могу понять, в какой именно момент я поняла, что люблю его, - задумчиво отозвалась Китнисс. - Думаю, это требует времени для анализа и размышлений. - Во-от, - многозначительно подняла палец Эффи. - Вот и я то же самое думаю. У меня было довольно много поклонников, прям увивались... До тех пор, пока я всю себя не отдала общественной деятельности, а ты сама знаешь, как она истощает дух... Суета и томление духа, эти занятия зачастую бесполезными общественными делами, только и способными, что вскрыть в тебе внутреннюю пустоту, которую нечем заполнить... В чём-то ты права, Кит. Хотя, быть может, всё к этому склоняло... Сама знаешь мою лабильность, эту быструю смену настроений, напоминающую виды из окна того поезда, в котором мы когда-то мчали в Капитолий на Игры... "Очень быстро мчится поезд, не успеваешь как следует всё разглядеть"... Эти мелькающие панорамы... Они как известный период смены быстробегущих жизненных впечатлений: такая же утомительная суета, как и всё остальное, "источник, не дающий явного наслаждения, однако же необходимый"... - Так ли уж необходимый? - спросила Китнисс с иронией в голосе, зная, что сангвинистический темперамент Эффи постоянно требовал свежих впечатлений: её утончённый нервный аппарат алкал новых удовольствий и смены деловой активности, за которой более инертные натуры Гейла и Митча просто не поспевали. - А как же ты хотела иначе, куколка? Мир меняется, и я меняюсь вместе с ним... Изменчивость одна лишь неизменна... Может быть, в этом - главная прелесть и достижение импрессионизма, способные выразить ускользающие мгновения красоты, которых не поймаешь в банку, подобно светляку, и не заспиртуешь, подобно тому странному существу-порождению извращённой фантазии капитолийских учёных, что Гейл подарил Митчу на день рождения, принеся его из своих странствий по заброшкам на окраине Шлака и которое Эбернети так беззастенчиво воздрузил на мой любимый янтарный журнальный столик - прям в насмешку надо мной... Над моим чувством прекрасного... Ну и вкус, я тебе скажу, у Митча... Очень своеобразный, таким и остался этот лихой горный козлик, каким и был, несмотря на то, что я так старалась облагородить его и привести в порядок... Впрочем, и дом этот - гнездышко, которое мне пришлось свить самой, без его участия, и в котором я потом в награду за собственные старания, со спокойными душой и совестью расположилась, сворачиваясь колечком по вечерам на капитолийском, пусть и немного полинявшем от времени диване. А вот и Митч, собственной персоной... Да не один, - Эффи бросила взгляд за окно, за которым бывший ментор напевал какую-то странную песню: Китнисс её впервые слышала. - Этот твой Гейл, - бросил Хеймитч, войдя в прихожую, - вовсе не такой простой, как мы о нём думали. - Я лично не думала, - вставила Эффи, но Эбернети, казалось, не обратил на её слова особого внимания. - А что он? - полюбопытствовала Китнисс. - Ну... Знает больше о Голодных Играх, чем я мог предположить. Как будто сам готовил трибутов к Бойне. - Ну неудивительно, - хмыкнула Эвердин. - Я же сама недавно дала ему почитать целую стопку журналов с рассказами капитолийских спонсоров об откровениях менторов 50-х Игр. - А, вот как? - поднял бровь Хеймитч. - Тогда всё ясно. Значит, у него хватило ума не бросить - в кои-то веки - дело на середине и закончить свои исследования? - И не только закончить, - Эффи водрузила на стол папку с листами, исписанными мелким почерком Хоторна. - А довести до полного блеска. Прелесть перфекционизма налицо. - Я думал, что он и Пит никогда ничего до конца довести не могут, - Митч был, казалось, искренне удивлён. - Ну, это признак серьёзного философского ума, - рассудительно заметила Китнисс. - Ничего не предпринимать без веских причин и ничего не доводить до конца. - Для кого - признак ума, а для кого - необязательности, - проворчала Эффи, пересматривая папку с собственными наработками. - Никак их не усажу за дело... А ведь надо всё это проверять и перепроверять, чтобы не было ошибок и прочее... - Ох, Эффи, ты со своими проверками, - поморщился Хеймитч. - Эта твоя любовь к контролю и проверкам, без садизма, к чести тебе будет сказано, а из общего чувства порядка и долга, больше смахивает на эксплуатацию чужого труда и энергетический вампиризм, причем больше, как ты сама искренне считаешь, в интересах дела, нежели в своих собственных. - Ох, как лихо закручено, - усмехнулась Эффи. - Можешь выражаться не так изощрённо? В своё время твой изощрённый консерватизм доставил мне немало неприятностей... - У Хеймитча характер такой, - сказала Китнисс, и ментор уловил в её голосе тот тон, с которым она когда-то бросила жюри на индивидуальных тренировках прославившие её слова "Спасибо... Спасибо за внимание". - Его энтузиазм часто ставит его в неприятные и опасные ситуации, но, если уж он возьмётся за какой-то проект, то способен на героические усилия... Сложно сказать, что его характер эгоистичен... Думаю, он отдал бы жизнь за то, что ему представляется справедливым и правым. - То, что ЕМУ представляется, заметь, душка, - прощебетала Эффи. - Ну, понятие справедливости у каждого своё, - отозвалась Китнисс. - Как сейчас помню, как мы развивали синтез взглядов на Третьей Квартальной Бойне. Без этого нам было бы не выжить. Мы должны были объединить усилия... Как раз для пользы общего дела. - Вы мои герои, - Эффи обняла Китнисс и подошедшего к ней Пита с корзинкой сладостей. - Мои славные трибуты... Хеймитч, в них - наша вечная молодость, тебе так не кажется? Я была такой же... В глубине души... Где-то очень глубоко... Иногда и в моих глазах, как мне кажется, сиял тот же огонь Революции, что в и глазах Сойки-пересмешницы... Жаль, что этому огню я не находила, а, главное - не давала выхода... Может быть, поэтому я сейчас такая, какая есть - вычурная, неестественная и фальшивая, и не устаю тебя притягивать, Митч, как бы ты не противился своей естественной природе...