***
— Что ж, давайте подведем итоги всего, чего мы достигли за последние три месяца. Сиена включил карту города. — Работы по усилению планетарной обороны Шили завершены на девяносто один процент. На данный момент строительство ведется здесь, здесь и вот здесь, — он показал районы на карте, — но, в целом, нам удалось многое. Зенитные батареи, блиндажи, противокорабельные орудия, наблюдательные пункты, склады, пункты управления огнем, ранее действовавшие разрозненно и несогласованно, теперь объединены в единый комплекс ПКО. По словам проектировщиков, с новыми батареями нам теперь не опасны даже одиночные тяжелые крейсеры. При наличии нашего флота в небе, разумеется. На данный момент схожие системы разрабатываются для Кироса, Утапау и других планет Коалиции. Правда, есть одна проблема… Тут он посмотрел в окно. Небо было затянуто серыми тучами. Скоро должен был начаться дождь. — Какая же? — спросил Дзер-Джинн. — Из-за того, что укреплению города был отдан максимальный приотритет, восстановления жилых кварталов сильно замедлилось. Населению попросту негде жить. А сейчас зима. Болезни неизбежны. — Что ж… Лучше пусть поживут в руинах сейчас, чем окажутся под ними вновь. — ответил Ленин. — Да, верно.***
Вся база гудела, подобно растревоженному муравейнику. Приказ о подготовке к эвакуации, отданный сразу же после обнаружения базы дроидом-разведчиком, застал гарнизон врасполох. Секретность, а не ионные щиты или железобетонные перекрытия, гарантировала их безопасность. Несмотря на промелькнувшую в небе тень ИЗРа, бойцы не паниковали. По крайней мере, вблизи начальства. Практически каждый верил или старался верить, что за ним, его друзьями и сослуживцами придут корабли. Надо лишь продержаться. Однако находились и те, чей дух был сломлен еще до боя. Эти люди не обращали внимания на приказы и окружающих, тихо стояли небольшими группами около главных ворот и повторяли про себя: «Мы обречены. Мы все обречены». Под конец нервы одного из таких не выдержали. Издав истошный крик, тот выбежал из главного здания и через минуту скрылся в буране. Его вопли затихли еще через пять минут. Как это ни удивительно, остальные, вместо того, чтобы последовать его примеру, разошлись по боевым местам. Комендант базы, генерал Карлист Риекан, понимал, что долговременная оборона невозможна. Также он знал, что тех транспортов, которые прибудут на Хот, даже без учета артогня противника, не хватит для эвакуации всех. С одной стороны, это обрекало несколько тысяч верных Альянсу солдат на неминуемую смерть или, в лучшем случае, плен. Но в то время они могли бы хотя бы задержать наступление, позволив основной массе войск. Остановив бегущего мимо адъютанта, он приказал ей: — Разошлите следующее сообщение по всей базе: «Из каждого батальона выделить не меньше тридцати процентов личного состава и направить на внешние огневые позиции». Пока генерал шел по коридору, его приказ уже начал передаваться по всей базе через многочисленные репродукторы. До командного центра он добрался как раз тогда, когда женский голос в очередной раз передавал: «… выделить не меньше три…» Тяжелая бронированная дверь захлопнулась, оставив весь комсостав базы в тишине.***
После совещания Ленин, по своему обыкновению, направился к себе, но его перехватил Дзер-Джинн. Он был серьезен и, казалось, сильно взволнован. — Прошу, пройдемте в мой кабинет. Это действительно очень важно. Они поднялись на второй этаж, где и располагался его кабинет. Ленин сел на стул, пытаясь понять, по какому это поводу он вдруг потребовался комиссару по делам снабжения. Дзер-Джинн же напротив, стоял. Некоторое время промолчав, он сказал: — Три месяца назад вы объявили войну Империи. — Да. — Поставив себя, меня, всех, кто вам подчиняется, вне закона. — Прекрасно осознавая последствия данного поступка. — Да. Почему вы решили поговорить об этом сейчас? — Все эти месяцы я думал… готов ли я сделать это… — Что? — Признание. Видите ли, в нашу первую встречу, я утаил один факт из своей биографии. Он подошел к письменному столу и взял первую попавшуюся книгу. Дзер-Джинн подбросил ее в воздух, а затем протянул правую руку вперед. Книга повисла в воздухе.***
Эвакуация! Сколько скрытого страха в этом простом слове! Прав был современник нашего главного героя, а по совместительство граф, коммунист и друг детей, считавший эти девять букв символом чего-то страшного, неизбежного, неотвратимого. Того, от чего приходится бежать, взяв с собой лишь самое необходимое и близкое сердцу. Быть может в который раз придется искать новое место, приспосабливаться к нему, переживая одни и те же страхи и чувства. Это для эвакуируемых. Но на «Эхо» были и те, кого ждала куда более страшная участь. Стройные фигуры шагоходов с каждой секундой становились все ближе. Легкие спидеры Альянса мало чем могли навредить этим бронированным монтстрам. Щетинясь дулами пушек и пулеметов, словно иглами, эти исполины, скорее, напоминали чудищ из детских сказок, чем нечто, созданное разумными. Солдат в траншее лишь крепче сжал бластер. Этот небольшой кусок пластмассы и металла — все, что могло его защитить. Он огляделся по сторонам. Рядом с ним стоят такие же. У них такие же бластеры, которые в стравнении с тем, что на них движется, кажутся игрушечными. Кому-то повезло меньше — те вошли в состав пулеметных расчетов. В этот момент его уже не заботило, кто они, с какой планеты и есть ли у них звезда на одежде. Они все здесь, в этой холодной траншее, ждут, пока АТ-АТ расправятся с передними полосами обороны.***
— Значит, вы джедай? Дзер-Джинн кивнул. — Был им. Когда-то. — Но как вы пережили… — … приказ? Мне повезло, в отличие от дяди, я не был воином. Впрочем, ему повезло не меньше — он погиб еще до войны. — Странное у вас представление о везении. — Вас там не было. Вы даже представить себе не можете, что тогда творилось… И я искренне рад, что он так никогда не и не увидел конец Ордена. Я был на Кристофсисе, когда это началось. Сначала подумал, что это мятеж или разум солдат был захвачен, как на Джеонозисе. Но все оказалось гораздо хуже. К счастью, у меня был доступ к архивам Ордена. Тогда Империя искала рыцарей, а не агрономов или конструкторов. Я стер себя и тех, кого мог, из истории, подделал документы и начал новую жизнь. Не могу сказать, что эта намного хуже, если исключить постоянный страх быть пойманным. Некоторое время Ленин сидел молча. В конце концов, благодаря имперской пропаганде за двадцать лет образ джедаев оброс домыслами и слухами. С другой стороны, если хотя бы часть того, что о них говорят — правда… Но переживший чистку член Ордена? Это казалось невероятным. Тут он вспомнил давний случай, произошедший с ним во время одной не слишком удачной экскурсии: — Тогда на заводе… Это были вы? — Да. — И что вы собираетесь делать теперь? — Все то же. — У меня есть идея получше: как насчет должности комиссара по делам внутренних дел? — Но у нас не было такой должности. — Значит, будет. Человек с вашими способностями не должен пропадать зря, пересчитывая ящики. — Кстати, о них. Две декады назад на складе была обнаружена недостача. Пропали боеприпасы, оружие, боевые газы. Я писал рапорты начальникам частей, но отвечали, что все вышеперечисленное было изъято по вашему приказу. — Как раз об этом я и хотел поговорить. Две декады назад на Зайгеррии произошел мятеж, о чем, помимо вас и меня, известно только зайгеррианскому гарнизону. Когда против власти открыто восстают, а восстали многие, это не очень хороший знак. Это значит, что власть слаба, слепа и неспособна упреждать угрозы. Так что факт бунта пока что скрывается. — Понимаю. Глупо выставлять наши слабости и неудачи напоказ. — Значит, вы тоже считаете саму попытку переворота, даже допущение этой попытки — неудачей? Армейская контрразведка не справилась, так что наилучшим решением посчитали создание особой комиссии. Чрезвычайной. Ее задача — борьба с реакцией в любом ее проявлении. Во главе комиссии будете стоять вы. — Методы работы, полагаю, соответствующие? — Для достижения цели хороши любые методы. Или вам еще мешает ваша джедайская мораль миротворца? Бывший джедай недобро усмехнулся: — Мораль… Мораль Ордена ушла в небытие два десятка лет назад, вместе с самим Орденом и глупцами-миротворцами, отдавшими жизни за то, чтобы сенаторы оставались богаче промышленных синдикатов. Вот и вся мораль. Нет, товарищ Ленин, я готов к любой работе, если она идет на благо общему делу. — Что ж, в таком случае прошу вас последовать ко мне. Вам предоставят полный список ваших полномочий.***
Все произошло даже быстрее, чем он думал. Бластер сделал лишь несколько выстрелов — заряды красочно разлетелись, столкнувшись с нижними щитами, после чего взрывом его отшвырнуло на несколько метров. Очнулся он от выстрелов, раздававшихся совсем рядом. Его сильно засыпало снегом… отчего-то красным. С трудом открыв глаза, солдат увидел штурмовиков, зачищавших траншеи. Тех, кто бросал оружие и мог идти, выстраивали в колонны, остальных — добивали. С неба падали серовато- черные снежинки. Они таяли у солдата на лице, оставляя грязные пятна, которые смешивались с кровью. Он попытался приподнятся, но в тот же миг прозвучал выстрел. Очередная снежинка плавно опустилась ему на нос, но уже не таяла. Впрочем, солдат этого уже не видел.