_______________________________
Бизнес Заботы Майя Вай - В свои последние дни в Генерическом Университете я обнаружила себя в редкой позиции иметь возможность, как говорится, «уйти с музыкой». Я не собираюсь говорить о себе, поскольку я уверена, что большинство из вас ни читает мои статьи, ни имеет никакого интереса к моей личности, так что буду кратка. За все мои четыре года работы в студенческой газете у меня никогда не было чести работать над такой же дикой, загадочной и откровенно странной историей, как о Настенном Мародере. Вынуждена признаться: ни разу за эти произошедшие события я не чувствовала, что имею истинное понимание всей правды этих инцидентов. Вопреки моим лучшим детективным стратегиям и обширным связям, истине удалось от меня ускользнуть. Но опять же, дело не во мне. Так в чем же? Что ж, я могу вам ответить, в чем буквально было дело. За прошедшие несколько недель, через цепочку актов вандализма, неизвестное лицо собрало средства для поддержки анонимного фонда пожертвований для больницы Мемориал Дженерал, страдавшей от нехватки финансирования. Во время самого инцидента у нас не было ни малейшей догадки, куда уходили собранные на сайте вандала пожертвования, но студент компьютерного программирования Кайл Вик смог воссоздать финансовую цепочку перед тем, как ее успели уничтожить. На данный момент единственной сокрытой мраком вещью остается личность вандала. Президент братства Бета Тета Пи, Финн Коллинз, по слухам был тем самым загадочным художником, ответственным за шесть росписей, появившихся на кампусе за последние несколько месяцев. Но финальный акт вандализма на офисе полиции кампуса, однако, произошел во время ежегодного празднования дня рождения Финна Коллинза. Его алиби, разумеется, безупречно – и поддерживается тремя тысячами человек. Так кто такой Настенный Мародер? На протяжении нескольких недель я поддерживала близкий контакт с куратором полиции кампуса Лексой Вудс в довольно… интересной серии разговоров. После некоторых наших бесед я всерьез задумывалась, действительно ли она расставила медвежьи капканы по кампусу в отчаянной попытке поймать своего вандала. Среди беспокойных телефонных звонков, довольно неблагодарного контингента учащихся и раздраженного управления, нет ничего удивительного в том, что она искала менее интеллигентный способ поймать свою цель. И в данном случае – медвежьи капканы. Но кто я такая, чтобы судить. Но пока я должна была гоняться за личностью Настенного Мародера, я поймала себя за проявлением большего интереса к его сопернику. Куратор Вудс работала на полицию кампуса почти все четыре года своего обучения в колледже, два из которых она провела за работой куратора. Под ее бдительным надзором кампус увидел снижение арестов за вождение в нетрезвом виде на двадцать процентов, снижение случаев агрессивного насилия на тридцать процентов, и снижение дорожных происшествий на двадцать процентов. Совпадение? Возможно. Вот, что сказал по этому поводу звездный нападающий университета, Джои Риццо: О, Вудс? Она просто [позитивное восклицание отредактировано]! У всех в команде есть ее номер на тот случай, если мы попадем в какой-нибудь полный [отредактировано]. Однажды мой батя сел в один вечер за руль пьяным и убился, поэтому я отношусь к этой [отредактировано] очень серьезно. Когда я встретил Вудс на предтусовочной лекции по технике безопасности, она сказала нам, что ее родителей тоже убил пьяный водитель, а затем дала нам всем свой личный телефонный номер на тот случай, если она нам понадобится – без лишних вопросов. Я даже не могу посчитать, сколько раз она безопасно доставила меня или одного из моих парней до дома. Если она не может приехать лично, то моя подруга заказывает нам такси и платит из собственного кармана. Порой бывает странно звонить в 411, когда ты находишься там, где не должен. Но в одном я, ясен [отредактировано], уверен – в том, что у меня всегда есть свой человек на тот случай, если я где-то [отредактировано]. Вудс всегда всех прикроет. Однажды я спросил у нее, почему она занимается этим [отредактировано] для нас, и она сказала мне, что «она была в бизнесе заботы». Разве это не самая крутая [отредактировано], что вы когда-либо слышали? [Отредактировано], она сейчас с вами? Привет, Вудс! Мне поступил контракт от Сэйнтсов на следующий сезон! Я пришлю тебе [отредактировано] лучшие [отредактировано] возможные билеты! Поздравляем с контрактом, Джои. В свете грядущего выпуска куратора Вудс и работе в окружной полиции, она назначила на свое место вспомогательного офицера Нейтана Миллера. Он вступит на пост куратора ведомства этим летом и предоставил нам короткое, емкое заявление: Да. Я займу пост куратора. Нет, я не буду отвечать на вопросы о вандале. Но если бы вы могли проинформировать студентов на кампусе перестать отдирать писсуары со стен в честь окончания семестра, то буду признателен. Вы слышали парня: оставьте писсуары в покое, ребята. Я чувствую себя в безопасности и в защищенности с такой сменой власти. Как минимум, впредь я не буду волноваться о неприкосновенности публичных туалетов. И позор тем, кто пытается ее подорвать. И, наконец, спасибо вам, куратор Вудс. От каждого студента, которого вы довезли до дома в безопасности, каждого дорожного блока, из-за которого вас поливали ругательствами, и каждого посетителя бара Пайка, которого вы спасли от драки, из которой он бы не вышел победителем: спасибо, и удачи в вашей будущей карьере. Я доблестно пыталась добиться раскрытия личности вандала от куратора Вудс, но она твердо стояла на своем. Не хочу мутить воду, но ее отказ от раскрытия личности вандала совершенно не разгоняет слухи, что вандал был сотрудником вспомогательного полицейского отдела. Возможно, это последний подарок от полиции кампуса для всех нас. В конце концов, разве не загадочная личность первым делом привлекла нас в анонимном художнике? Возможно, всем нам в жизни не хватает загадок. Но я отвлеклась. Настенному Мародеру, кем бы ты ни был: спасибо за восторг. Это был чертовски веселый четвертый курс, и мне никогда не нравилась задняя стена библиотеки так, как сейчас. Счастливого пути._______________________________
– Оу, ты завела подругу. – Ох, заткнись. Кларк махнула верхней газетой с огромной стопки, оставленной у их офиса университетским курьером. Лекса уже прочитала статью (на всем протяжении яростно краснея, если это важно), но она надеялась, что больше ни у кого до них не дойдут руки. – Я думала, газетные крысы к тебе относились паршиво? – Кларк с подозрением взглянула на нее, оторвав глаза от перечитывания статьи. – Больше похоже, что она постепенно в тебя влюблялась. Что, черт возьми, ты ей сказала? Использовала ту фразу, в которой ты говоришь, что у тебя только одно настроение, а затем делаешь драматическую паузу и добавляешь «бдительное»? (Да.) – Нет, – Лекса вполсилы нахмурилась на копию статьи на столе. Шанс, что Кларк ей поверила, составлял приблизительно 0%, поэтому она упрямо продолжала отворачиваться от ее всезнающего взгляда. – Ничего особенного. – Да уж, не спорю. Они почти ничего обо мне не говорили! – возмутилась Кларк. – Но хотя бы взяли фотографию моей последней росписи. Это одна из моих лучших работ, не находишь? И она права. Роспись на их офисе была снимком из памяти с выпускных фейерверков, проводимых каждый год на футбольной лужайке. Все подъезжали на своих грузовиках и машинах к краю поля и сидели на капоте или в кузове, наблюдая за салютом, словно на каком-то ночном пикнике. Вдалеке можно было даже разглядеть полицейский пикап Лексы, готовящейся убирать футбольное поле, чтобы никому не оторвало ногу следующим утром из-за несработавшего фейерверка. Однако выглядело это более романтичным, когда ты не знал, для чего она там присутствовала. Лекса вспоминает эти ночи, как единственный день в году, в который она молилась всем возможным богам. – Она неплоха, – подтвердила Лекса. Зернистая фотография в газете не воздавала росписи должного, но выглядело все равно красиво. – Но тебе было обязательно разрисовывать мой офис? Кларк радостно кивнула. – Да. Так чувствовалось правильнее. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты жуткая собственница? Получив в ответ молчание, Лекса оставила эту тему. Втайне от всех Лекса стала начинать каждое свое утро, выпивая кофе перед росписью до того, как погрузиться в бумажную работу. У нее было чувство, что роспись существовала для нее одной. В конце концов, она была на ее офисе. – Надеюсь, Джои не шутил про те билеты на Сэйнтсов. Лекса улыбнулась и достала пачку конвертов, накапливавшихся в ее личном ящике с прошлой недели. Когда она протянула их Кларк, она приняла их с лишь едва заметной гордостью. После публичного заявления Джои на ее почтовый ящик начался наплыв сезонных пропусков и приглашений на открытие сезонов от различных атлетов из старшего курса, которых приняли в команды еще до выпуска. Было почти невозможно попасть на все игры, на которые ее приглашали люди, которых она довозила до дома или вытаскивала из неприятных ситуаций. Среди билетов на спортивные мероприятия были так же и билеты на художественные выставки, презентации и в другие различные рабочие места. Кларк молча просмотрела конверты и улыбнулась Лексе. – Ты ведь знаешь, что я тобой горжусь, да? Потому что я так тобой горжусь. – Да ладно, – сказала Лекса, нервно смеясь. – Это все пустяки. Но, признаюсь, после подобного я ненавижу свою работу чуть меньше, – она отстраненно прокрутила ручку, тихо, коротко рассмеявшись. – Я сделала на этой работе что-то полезное, верно? Несмотря на то, как я порой ее ненавидела? – ей было неловко спрашивать подобное, но раньше она никогда не позволяла себе подобной роскоши. – Верно, – согласилась Кларк, садясь на край стола Лексы, и бросила на нее мягкий, теплый взгляд. – Я… – она замолчала и нервно затеребила один из документов, лежавший на краю стола. Лекса терпеливо дожидалась ее остальных мыслей. Кларк была на пороге чего-то уязвленного, виноватого и ноющего все последние несколько недель – что выливалось в симптомы из долгих, противоречивых взглядов и извиняющихся жестов. Лекса не была идиоткой. Она знала, что Кларк истязала себя какой-то формой вины за все это фиаско с вандализмом, не зная, как себя искупить. – Я размышляла над тем, что ты сказала, – наконец выдавила Кларк. Это было самое ближайшее к открытию ей своих слабостей за всю неделю. Когда Лекса ободряюще ей кивнула, Кларк продолжила. – Ты кое-что сказала в ночь последней росписи. – Я сказала несколько кое-чего, – подтвердила Лекса. Кларк кивнула и позволила своим глазам пробежаться по офису. – Да, ну, я чувствую себя довольно виновато за все произошедшее. Эм, очень виновато. Неумолимо. – Не могу представить, почему, – беззлобно подтрунивала Лекса. Это не возымело желаемого эффекта, вырывая из Кларк содрогание и согласный кивок. – Нам не обязательно на этом зацикливаться, – следом предложила она. – Я не злюсь на тебя. Кларк тяжело выдохнула и пробежалась рукой по волосам, впиваясь пальцами в шею. – Я знаю. Это меня и беспокоит. – Почему? – вопросила Лекса, мягко забирая из рук Кларк сминаемый ее беспокойными пальцами документ. Вздохнув еще раз, еще более убито, чем в прошлый, Кларк опустила взгляд на пол. – Я просто– эта работа столько для тебя значит, Лекса. Ты отдала все этому месту, и у меня такое чувство, что я попросила тебя от всего отказаться или что-то такое. То, что я сделала, выглядит здорово на бумаге, но это лишь потому, что всем плевать, что это сделало с тобой. А потом ты говоришь, что я волную тебя больше, чем то, на что ты посвятила всю свою карьеру в колледже, и ты относишься ко мне так, словно я тебя не предала, словно я тебя не обидела, и я просто хочу, чтобы ты кричала на меня – срывалась на меня – сказала мне, что я сделала что-то ужасное и заставила за собой убираться, – тараторила она, нервно выкручивая руки и глядя куда угодно, но не в уверенный взгляд Лексы. – То, что у меня не было злого умысла, не означает, что я не наделала ошибок. Лекса вскинула бровь и протянула руку, останавливая нервные заламывания пальцев Кларк. – Ты… хочешь, чтобы я на тебя злилась? – Нет! – простонала Кларк. – Я хочу, чтобы ты делала то, что ты хочешь делать – я не хочу, чтобы ты спрашивала меня, что тебе делать. – Оу, – признание было довольно неожиданным в какой-то приглушенной манере. Очень малое количество людей просило Лексу делать то, что она хочет, и уж тем более требовало этого. – М, хм, – она на пару секунд задумалась о просьбе и следом пожала плечами. – Но я уже. Кларк прищурила глаза и слегка отодвинулась. – Что ты имеешь в виду? – Я имею в виду, что я уже делаю то, что хочу, – спокойно ответила Лекса. – Я утолила свое любопытство, я получила возмещение за преступления против университета, и я убедилась, что актов вандализма больше не произойдет, – легко улыбнувшись, Лекса сжала ладони Кларк. – И я рада, что ты в порядке и все вернулось на свои места. – Но эта работа, – взвыла Кларк. – У меня такое чувство, что я предала то, что ты любишь. Глядя на Кларк, Лекса прыснула со сводящего живот смеха и покачала головой. – Кларк. Свет моей жизни, – смеялась она. – Я ненавижу эту работу. Теперь был черед Кларк выглядеть обманутой, и она вырвала свои руки, буравя взглядом газеты на столе. – Ты – что? Смеясь сильнее, Лекса откинулась на стуле и вытерла уголки глаз. Это не было таким уж смешным, но почему-то сейчас она смеялась сильнее, чем когда-либо за последние несколько лет. – Кларк, – выдавила она сквозь смех, все еще подтирая уголок глаза. – Эта работа до усрачки ужасная. Скрестив руки, Кларк наклонилась вперед с вызовом в глазах. – Я знаю, что она ужасная, но ты – ты работала так усердно! Ты потратила на это годы – дорабатывала каждую мелочь, ставила все точки над «i», доводила студентов до дома и уворачивалась от набравшихся парней – просто – это просто – почему? Каким-то образом Лексе удалось взять свой смех под контроль, ограничиваясь глупой улыбкой. – Ты не совсем понимаешь, Кларк. Моя работа – это канцелярщина, бюрократия и полное дерьмо. Я всегда ненавидела эту работу. Но зарплата помогла мне пережить колледж, а форма позволяет мне делать то, что мне нравится. Я не люблю эту работу, Кларк, я просто люблю помогать людям. Я могла бы этим заниматься и без униформы. Ты думаешь, мне есть дело до студентов, рисующих на стенах или паркующихся в неположенных местах? Я забочусь о своей работе ровно настолько, насколько того требует мой долг, чтобы я смогла пойти домой. К тебе. Кларк выглядела так, словно ей кинули в лицо пригоршню развития персонажа, которую она не предвидела. Мы никогда не ожидаем подобного, верно? – Полагаю… хм, – сказала она, быстро моргая. – Это – вау. Я никогда не думала об этом в подобном ключе. – Эта работа сосет, – сказала Лекса, улыбаясь. – Кому, черт возьми, нравится работать на полицию кампуса? Знаешь, что нравится мне? Мне нравятся счастливые, здоровые студенты, и мне нравишься ты. Так что может прекратишь выдавливать из меня разбитое сердце? – Ты хочешь сказать, что ты не злишься, что я скрывала это от тебя? – с подозрением спросила Кларк, скрещивая руки на груди. – Ни капли? Потому что скажу тебе прямо: если ты не позволишь себе злиться и позволишь гневу накапливаться, то у нас ничего не выйдет. Справедливое замечание. Но, честно говоря, Лекса уже давно для себя решила, что она была счастливее без всяких обид. У кого вообще есть на них энергия? – За что? За то, что ты мне не сказала? – легко спросила она, поворачиваясь и собирая заполненные ранее отчеты. Кларк неуверенно кивнула. – Да. За то, что у меня были от тебя секреты. – Я не против секретов, – она продырявила степлером чрезмерно толстую стопку бумаг, проворчав от прикладываемой силы. – У меня есть вещи, о которых я тебе не говорила. Тебе не нужно оголять передо мной всю свою душу, Кларк. Я схожу по тебе с ума, но у нас впереди есть время, знаешь? Прекрати искать проблемы там, где их не существует, хорошо? Теперь на Кларк было раздосадованное, пораженное выражение лица, словно ей опять кинули пригоршню в лицо, как только она расслабилась – в этот раз пригоршню понимания и ответственного выстраивания отношений. – Эм, да. Полагаю, ты права. Последний парень, с которым я встречалась, с подобным был не согласен, – тихо призналась она. – Секреты были контрабандной роскошью, которую я редко себе позволяла. – Нам не нужно – или, лучше сказать, не стоит – так взаимодействовать. Я верю тебе, – заверила ее Лекса, вставая со стула, чтобы убрать в шкаф документы. – Если тебе нужно что-то держать в себе, то держи. Я буду рядом, когда ты захочешь поделиться, – она опустила быстрый поцелуй в щеку Кларк и направилась к картотеке. И лишь спустя несколько секунд Кларк к ней присоединилась, скользя руками по ее животу и крепко обнимая со спины. Она пробубнила что-то в тело Лексы, плотно прижимая лицо к ткани ее рабочей рубашки. – Хм? – Лекса продолжила раскладывать документы, перебирая группы дел по номерам и улыбаясь. – Ты самая лучшая, – пробормотала Кларк. – Если бы не Джейк, я бы ответила тебе тем же. +++ Вскоре Лекса пошла на уступки и позволила офису устроить вечеринку на половину тех денег, которые они собрали в Штрафной Банке за прошедшие несколько лет. Другая половина ушла на оборудование. Когда Кларк подсчитала их доход, они отпраздновали внушающую сумму, на спор заставив Октавию «случайно» ругнуться в эфире, пока Лексы не было в комнате. Они все посчитали, что разъяренный звонок из окружной полиции того стоил, вопреки возмущениям Лексы. (– Не делай вид, что ты никогда не хотела сказать Джасперу 25 с тобой в офисе для ведомственной 10-10 (драки) и прийти в своей лучшей сраной форме, – усмехнулась Октавия, даже не пытаясь выглядеть виноватой. – Но тебе было обязательно использовать ID Беллами в эфире? – Безусловно.) Октавия была удостоена чести первого пожертвования в свежеопустошенную Штрафную Банку, пока Кларк улаживала проблему с окружной полицией. Сама вечеринка оказалась менее шумной, чем их типичный день в офисе. Они провели ее в один из институциональных университетских праздников, чтобы каждый смог прийти. Кроме того, они подсоединили рабочую линию к мобильнику Лексы, чтобы оставаться на связи, но большинство времени телефон молчал. На улице начинало становится теплее, поэтому они отправились под один из навесов у озера Нельсон для барбекю и веселухи – или чем там занимаются студенты на вечеринках. – Оу, что? – Рэйвен плюхнулась рядом с Лексой и протянула ей красный пластиковый стаканчик. – Я думала, что наконец-то увижу тебя в настоящей одежде. Почему ты опять в форме? – Я на дежурстве, – сказала Лекса, отказываясь принимать стаканчик. – Кто-то должен следить за звонками даже на выходных. Изданный Рэйвен звук был где-то между отвращением и печалью. – Боже, ты действительно в «бизнесе заботы». Уж лучше бы ты обанкротилась. Расслабься, Офицер Дружелюбие, это просто содовая. Я не пью. Лекса закатила глаза. – Полагаю, ты читала статью. – Да, это было отвратительно. Мне кажется, Кларк в любой момент готова сделать тебе предложение, поэтому что бы ни случилось – держи свой убогий рот закрытым, пока ты не разрушила свою иллюзию героя, – Рэйвен рассмеялась над собственной шуткой и допила остатки своей содовой, тут же принимаясь за другой, принесенный для Лексы стаканчик. – Если хочешь моего совета – а ты должна хотеть – то лучше больше вообще никогда не разговаривай. Это не самый худший совет, что она когда-либо слышала. – Я учту. Но я думала, что я была недостаточно хороша для Кларк. – Эй, все недостаточно хороши для Кларк, – поправила Рэйвен. Она отвлеклась на пару секунд, заталкивая внушительное количество картофельного салата в рот и тяжело его проглатывая. – Но ты достаточно к этому близка, поэтому позволь мне протянуть тебе, э, бамбуковую палку? – Оливковую ветвь. – Да, да. Позволь мне протянуть тебе пару сраных оливок, – Лекса мысленно готовила себя для пары сраных оливок, пока Рэйвен пожирала остатки своей еды. Когда тарелка опустела, Рэйвен осушила остатки второй содовой. – Так, слушай: вот тебе парочка жизненных оливок. Не вдаваясь во все детали, на которые у автора этой истории нет времени, Кларк спасла мою гребанную жизнь. Моя мама была никчемной алкоголичкой, и я посчитала, что самым лучшим способом двигаться дальше было скатиться к такой же проклятой жизни. Кларк протащила меня, пинающуюся и орущую, через годы реабилитации и трезвости, пока я не решила, что она права: я стою лучшей жизни. Я стою охерительно многого с или без Кларк, но я этого не знала, пока не нашла в себе силы признаться в этом самой себе. Вот твои сраные оливки, босс. Лекса медленно кивнула, не до конца понимая, как она должна воспринимать эти оливки. – Почему ты мне это рассказываешь? – вслух поинтересовалась она. – Я рассказываю это тебе, потому что так делают все нормальные люди, которые хотят подружиться, – пробормотала Рэйвен в стаканчик. – Я рассказываю это тебе, потому что Кларк для меня важна, и ты тоже можешь стоить моего времени. Мне просто нужно подождать и убедиться. – Полагаю, время покажет. Рэйвен пару секунд бурила взглядом дно пустого стаканчика, слегка краснея и отважно пытаясь не выглядеть смущенной. – Что ж, на сегодня достаточно. Давай как-нибудь повторим, но без всех этих личных подробностей. Мне срочно нужно урвать еще картофельного салата Мерфи, пока Кларк все не слопала. Серьезно, сделай себе одолжение и попробуй картофельный салат этого засранца, пока он еще есть – он перевернул мою жизнь. Лекса проследила, как она удаляется, и позволила своим глазам переместиться на Кларк, с сомнительным успехом показывающей Мерфи карточный трюк. Даже с расстояния Лексе удалось разглядеть, что Кларк вытащила из колоды совершенно не ту карту. Вместо того, чтобы признаться ей в этом, он сказал, что это его карта и обвинил ее в колдовстве. Харпер и Миллер изменились в лице с сомнения на впечатленность и озадаченность, учитывая, что они скорее всего уже видели, как у Кларк не удавалось провернуть трюк перед ее «верным» ответом. – Настоящая магия – это дружба, – протянул Мерфи, подкинув одну из карт в лоб Кларк. И хоть Лексе не хотелось жонглировать фактами, но сумма друзей Мерфи скорее всего не равнялась значительному количеству магии. – Поверить не могу, что мне придется терпеть его еще целый год, – проворчал Миллер, присаживаясь рядом с Лексой с полной тарелкой еды и прискорбным выражением лица. – Скажи мне: у Мерфи наложено какое-то защитное заклинание на его рабочий статус, или ты просто жалела его все эти годы? Лекса коротко улыбнулась Миллеру. – Определенно темная магия. Не советую шутить с подобным. Миллер усмехнулся и с энтузиазмом зарыл вилку в свою гору еды. Они сидели в тишине, наблюдая, как их коллеги делали ставки на навыки метания карт Октавии – чьей целью был затылок Беллами, что в блаженном неведении стоял у гриля. – Готов принять бразды правления? – спросила Лекса, не поворачивая к нему головы. Миллер проворчал и воткнул свою вилку в вертикальное положение в картофельный салат, вытирая рот тыльной стороной ладони. – А ты была? – Нет. Миллер рассмеялся своим редким смехом. – Мы справимся, как и всегда. Это для тебя все изменится, – он задумчиво потер джинсовую ткань своих штанов и смерил Лексу взглядом. – С тобой все будет в порядке? – Да, – уверенно ответила Лекса. – Перемены – это хорошо, – Кларк периодически бросала на нее взгляды с короткими улыбками. Просто чтобы проведать ее. Когда она опять встретилась с ней взглядом, Лекса в приветствии махнула пальцами. – Кроме того, – продолжила она, – не все в моей жизни изменится. Вместо того, чтобы вернуться к разговору, Кларк приняла ее жест за приглашение и начала продвигаться в ее сторону. Миллер вернулся к своей еде и не заметил их гостя, пока Кларк не устроилась у другого бока Лексы, растягивая руку на столе за ее спиной. – Угадай что? – с улыбкой спросила Кларк. Перед тем, как Лексе удалось ответить, ее опередил Миллер. – Что? – пробубнил он с забитым сардельками ртом. Когда никто из девушек не ответил, он повернулся на вид их вскинутых бровей и их буднично-интимной позиции. Он закатил глаза и встал, чтобы уйти. – Пойду-ка я, – что-то подозрительно близкое с «поверить не могу» сорвалось с его ворчливого языка, пока он удалялся. – Угадай что? – повторила Кларк. Лекса откинулась назад на стол и руку Кларк. – Хм? – Нет, ты должна угадать. – Не в этой жизни, Гриффин. Кларк рассмеялась, сверкнув глазами от яркого полуденного солнца. – Ладно, ладно. Домовладелец того комплекса в Джефферсоне наконец перезвонил мне с предложением. Мы приняты. Хитро улыбаясь, Лекса развернулась к Кларк. – Мы приняты? Что значит «мы»? Неожиданно занервничав, Кларк отвела глаза. – Эм, точно. То есть… я принята. Если только ты не хочешь – это просто так близко к офису полиции, и арендная плата ниже, если мы будем снимать вдвоем, и это близко к моему новому университету, но ты не обязана, я просто подумала, что стоит тебе предложить и- – Ах да! – прервала ее Лекса. – Это «мы». Да, что-то такое припоминаю. Кларк прищурилась и прекратила ерзать. – Так ты будешь со мной жить или нет, Александрия Вудс? В ответ Лекса наклонилась вперед, обнимая Кларк за шею и крепко ее целуя. Обычно они держали всю эту ерунду подальше от любопытных глаз их коллег, но выпускной был так близко, что Лекса могла почувствовать его, так что к черту. Они все равно уже все знали. Кларк оказалась слишком удивленной, чтобы ответить, застыв руками в воздухе и рвано дыша, пока Лекса с усмешкой не отстранилась. – Хорошо. Кларк моргнула. – Ч-что? – выдавила она, облизывая губы. – Я буду с тобой жить, – Лекса перекинула руку через плечо Кларк и наклонилась, словно делилась каким-то огромным секретом. – Ты разве не слышала? Мой предыдущий дом сгорел. +++ Особенность попыток быть романтичной заключается в том, что они никогда не работают. Никогда. Уж лучше нанять музыкантов мариячи и крайне хорошо натренированного тукана, чем проявить любой жест внимания, требующий твоего физического присутствия. Или цветы. Просто купи гребанные цветы. Или пронзи свою вторую половинку живым быком. Любой из этих вариантов проще и чувственнее, чем то, в чем тебя убеждает собственный мозг. Вместо романтичного вечера, все, чего добилась Лекса, была убитая попытка готовки, пролитый на рубашку Кларк бокал красного вина и спотыкания об штаны друг друга, пока они пытались одновременно раздеться и протолкнуться через дверь в спальню. Всего этого можно было бы избежать, если бы Лекса не пыталась быть романтичной. Во-первых: она знала, что не умеет готовить. Во-вторых: кто, черт возьми, действительно наслаждается красным вином, а не просто пытается выглядеть изысканно. В-третьих: снимать свои штаны – уже довольно опасно и без отвлекающих факторов. Кларк удалось поймать их обеих в последний момент в каком-то странном, изуродованном французском «прогибе», словно двух самых ужасных танцовщиц в мире. Они глядели друг на друга в темноте комнаты, следом разражаясь нервным смехом, перетекающим в искренний, как только они осознали их позу. Джейк прервал их своим надменным мяуканьем из дверного прохода, получая в ответ колкий взгляд от Лексы. – Ну уж нет, – твердо сказала Лекса, пытаясь уверенно встать на ноги и чуть не падая снова. Ее чертовы штаны все еще были наполовину спущены с ее ног. – Я ничего с тобой не собираюсь делать, пока этот чертов кот будет осуждать меня в паре метров от нас. Кларк рассмеялась и вытянула свою ногу, подталкивая пальцами дверь к лицу Джейка. Она захлопнулась с громким щелчком и возмущенным мяуканьем. Спустя момент легкой тишины, Лекса заерзала в неловкой хватке Кларк. – Я… застряла. В штанах, – призналась она. – Насколько застряла? – Разве тебя это не возбуждает? – пробормотала Лекса в своем лучшем глумящемся над обольщением тоне, в очередной раз проваливая попытку выпутаться из своей необратимо смятой рабочей формы. Кларк промычала и помогла ей залезть на край матраса, чтобы они наконец смогли разобраться, как распутать их одежду. – О, и еще как. Но не настолько сильно, насколько вылитое на мою рубашку вино. Я была возбуждена еще с того момента. – Всего лишь? – вопросила Лекса, наконец освобождая одну ногу. – Я думала, организованный мною ведомственный пикник что-то для тебя значил. – О да, ничто меня так не возбуждает, как общественное барбекю, – Кларк мягко рассмеялась, откинув ее рубашку куда-то к ножкам кровати и толкнув Лексу вниз, седлая ее бедра. Большинство их одежды было растянуто по полу – это нельзя назвать профессиональной работой, но так было комфортнее и легче. – Ты очень красивая, – прошептала она, легко опуская руки на живот Лексы. – Не надо со мной нежничать, – ответила Лекса, потягивая Кларк за светлый локон. Кларк пожала плечами и наклонилась, опуская пару поцелуев на ее ключицы. – Я буду делать то, что хочу, – сказала она в дрожащую кожу. – Как и обычно, – Лекса шумно вздохнула, когда зубы прошлись по ее горлу. Что бы она ни хотела сказать следом, оно затерялось в губах Кларк, украденное из ее легких, или, может, ее сердца, или из какого-нибудь настолько же гейского места. – Кларк, – прошипела она, когда та сильнее надавила на нее бедрами. – Лекса, – ответила Кларк с самодовольной улыбкой и поцелуем в нос. – Я никогда не представляла тебя, как болтунью. – Ах, но ты представляла меня, – улыбка на лице Кларк расширилась, а ее глаза отражали тусклый зеленый свет от будильника. Почувствовав всплеск решительности, Лекса подалась вперед из своей нижней позиции, садясь и притягивая Кларк ближе, целуя ее вдоль горла, пока она цеплялась в ее плечи. – Но нам не обязательно говорить, – предложила она. – Я – черт, – выдохнула Кларк. – Боже, как же ты сводишь меня с ума. Лекса улыбнулась в ее шею, следом отстраняясь и встречаясь со взглядом Кларк. – Рада слышать, – улыбнулась она. Перед тем, как ей удалось вернуться к начатому, Кларк схватила ее лицо и твердо удержала на месте. – Я серьезно. – Я тоже, – в ту же секунду, когда хватка Кларк ослабла, Лекса прижала ее ближе и вернулась к начатому. Вопреки их позициям, Кларк оказалась на удивление покорной, превращаясь в беспорядочные, неосознанные похвалы и вздохи, ерзая на бедрах Лексы. У нее бы впервые было преимущество в росте, не растекись она в лужу, чьи вербальные способности ограничивались именем Лексы и редкими прошептанными подбадриваниями. Лекса особо не спешила перебросить Кларк через грань – ни в сексуальном плане, ни в буквальном. Но под ее языком, зубами и блуждающими кончиками пальцев, дыхание девушки стало сбитым и немного отчаянным. Требуемого Кларк контакта было сложно достигнуть в их текущей позиции. – Я считаю, – прошептала Лекса в кожу Кларк, – в свете наших попыток научиться делиться секретами, я должна тебе кое-что сказать. Ответом Кларк послужил резкий дерг нескольких прядей, которые она захватила у затылка Лексы, и нехарактерно требовательный стон. Ладно, этого достаточно. Резкий вскрик пронзил бездыханную тишину комнаты, когда Лекса поменялась с ней позициями, твердо устраиваясь сверху смущенной девушки и вжимая Кларк в матрас. – Что-, – начала Кларк, но Лекса утихомирила ее прижатым к губам пальцем. – Сразу начистоту: я привыкла к позиции сверху, – дьявольски прошептала Лекса. – Вопреки твоему безупречному тесту. Кларк отстраненно кивнула, сжимая бока Лексы. – Я – хорошо. Да, хорошо. Как скажешь, черт. Просто – господи, – возвращение покусываний шеи Кларк от Лексы вернули часть самообладания девушки, и она рассмеялась в запинающемся, бездыханном смехе в ее ушную раковину. – Это значит, что теперь я должна тебе секрет? – Нет, – пробормотала Лекса, отстраняясь для того, чтобы найти своему языку лучшее применение, до бесчувствия целуя Кларк. – Только если ты того хочешь, – одна ее рука побрела вниз по животу, целенаправленно нажимая прямо под пупком Кларк. – Что ж, подожди пару лет, и я сомневаюсь, что будет хоть что-то, чего ты не будешь знать обо мне, – выдохнула Кларк, впиваясь ногтями в плечи Лексы. Лекса ухмыльнулась. – Сомневаюсь. Я бы дала от силы семь минут. +++