И что мне с тобой делать

Тсунаеши Савада. Девятнадцать лет. Не сказать, что красавица, но и не уродина, талантов особых нет, стремлений к учебе тоже. Особый навык — спотыкается на каждом шагу. Именно такую характеристику Тсуна составила бы о себе, спроси у нее кто-нибудь. Она не считала, что у нее заниженная самооценка, скорее, что она оценивает себя более чем объективно. Конечно, ее друзья поспорили бы с этим — и Гокудера громче всех, ну, а какой-нибудь противный Реборн, напротив, добавил бы, что она безгранично тупая и слишком высокого о себе мнения. Размышляла об этой сущей, казалось бы, ерунде она перед парой, на автомате пририсовав карикатурному отцу усы с завитушками. У Емицу таких отродясь не было, но ей они неожиданно понравились, так что Тсуна даже подумала, что стоит предложить дорогому батюшке отрастить такие же. Конечно же, после того, как она разрисует ему лицо фингалами. Мечта об этом, к сожалению, была несбыточной, потому что Савада, пускай и умеющая драться, во много раз уступала такому кабану как Емицу, так что единственным, что она услышала, было бы «иди-ка ты нафиг, дорогая дочь, пока не сможешь хотя бы прикоснуться ко мне». И при этом этот человек хотел сделать из нее босса огромной корпорации. И почему у нее нет брата — близнеца? — Тсуна, — к девушке подсел бодрый до невозможности Ямамото, для которого никогда не было напрягом вставать к первой паре, — ты свободна сегодня? У Амэи День Рожденья, и мы с отцом решили закатить большую суши-вечеринку. Сможешь вырваться? — Мммм, — Савада рассеянно пожевала губами и пририсовала отцу рожки, — разве что ближе к вечеру. Мы освободимся часов в пять, я думаю. — Было бы здорово, если бы ты пришла, по тебе все соскучились. — Я тоже, — Тсунаеши ласково посмотрела на лучшего друга, чувствуя всепоглощающую нежность к человеку, который был с ней с самой средней школы и поддерживал во всем, в чем только можно. Ямамото, неунывающий, незримо протягивающий ладонь, вытягивающий из пучин депрессии и ласково улыбающийся ей, стал для нее кем-то вроде старшего брата — горячо любимого, родного и близкого. От переполняющих эмоций у нее немного защемило сердце, а Такеши, ласково потрепав ее по волосам, улыбнулся понимающе, увидев все в ее глазах. — Все будет хорошо, — и, отсалютировав, убежал из аудитории. Как подозревала Савада, на поиски Хаято, который немного запаздывал. На самом деле, только поддержка друзей и удерживала ее на плаву в этом затягивающем болоте, не давала отчаиваться и дарила силы держаться за свои, пускай сомнительные, но идеалы. Противиться давлению отца с каждым годом становилось все сложнее. А теперь, когда к его влиянию добавились ехидные наставления Реборна, Тсуна понимала, что она, наверное, никуда уже не денется. Интуиция, которой всегда могла похвастаться Савада, тихо шептала ей, что все пути отступления для нее перекрылись в тот момент, когда друзья поступили с ней в университет. И головой Тсунаеши все это понимала — понимала сильнее, чем можно представить, но сердце соглашаться не спешило. Она знала, что у нее есть последний козырь — передать все свои права Занзасу — приемному сыну нынешнего Девятого, — но делать так она не спешила. Наверное, причиной тому был страшный взгляд этого человека — словно выжигающий душу. И при всей своей ненависти к Вонголе, Тсуна знала, что отдать детище своих предков такому тирану она не сможет. Совесть не позволит. — Десятая, — к ней неожиданно и очень шумно подсел уже Гокудера, заставив ее вздрогнуть. Он него безумно несло дешевыми сигаретами, девушка еле сдержала желание чихнуть — запах неприятно щекотал ноздри. — Доброе утро, Хаято-кун, — она уже давно перешла на неформальные формы общения с друзьями, но приучить к тому же итальянца у нее не получалось, — ты снова начал курить. — Извините, — в его голосе было мало реального раскаянья, а она и не пыталась пилить его более, чем просто по-дружески. Это что-то вроде домашнего ритуала, уютного, как теплый плед зимним утром, — я говорил с Бьянки. — Как у нее дела? — Прекрасно, — на столь краткий ответ Тсуна не обиделась. Они были долго знакомы, и она уже хорошо знала, что за этим скрывается. Снова поругались и, скорее всего, серьезней, чем хотелось бы. Друзья помолчали немного, но тишина между ними не была напряженной. До начала пары оставалось еще несколько минут, и Тсунаеши лишь лениво потянулась, думая о том, что могла поспать немного подольше. Впрочем, разбудивший ее Ламбо считал, конечно же, иначе. Где-то в коридоре слышался задорный голос Такеши, который что-то обсуждал со своими знакомыми из клуба; студенты довольно галдели, и даже обыкновенно строгий Хибари не выглядел сейчас так, словно готов ее укокошить. — Как думаешь, — Савада покрутила в руках ручку, немного задумчиво смотря на листок с рисунком, — стоит ли игра свеч? Гокудера сначала глянул на нее немного недоуменно, вырванный резким вопросом из собственных мыслей. Впрочем, в себя он пришел быстро: — А кто, если не ты? — Это точно, — Тсуна фыркнула и, глянув еще раз на карикатуру Емицу, резкими движениями пририсовала к нему Реборна в образе пятилетнего ребенка. Чтобы не скучал.

*

— Реборн-сенсей, — Савада плюхнулась за свое рабочее место почти панибратски, совершенно спокойно вываливая на стол преподавателя свои письменные принадлежности. — Тебе жить надоело? — почему-то итальянец стал обращаться к ней исключительно на «ты», выделяя тем самым из основного потока студентов. И если поначалу она этого дико стеснялась, то сейчас откровенно забила — зачем обращать внимание на такие мелочи, когда меньшим садистом он все равно не стал. — Сегодня нам нужно закончить пораньше. — Ну точно, надоело, — Реборн, казалось, в хорошем смысле обалдел от смелости своего питомца, — у тебя есть необычайно важная причина для этого? — У девушки Ямамото, по совместительству моей хорошей подруги, сегодня День Рожденья, меня пригласили отметить на большой суши-вечеринке, — Тсуна состроила ему умоляющую мордашку, надеясь, что она сработает на таком кремне, как Балиоре. — Только если ты возьмешь меня с собой и угостишь суши. — Хи-и? — Говорят, у семьи Ямамото лучшее кафе в городе, а у меня все никак не получалось заглянуть. Вот ты меня и угостишь. — Но… но это же… — Проблемы? — Да никаких, — Савада проглотила свой испуг и остатки смелости, и, заикаясь, предложила преподавателю начать работать. С шутливого лада он сразу же перешел на серьезный и дал ей прочитать одну статью. — Раз уж мы с тобой делаем сравнение японского и итальянского законодательства, я подумал, что для тебя это будет важно, — на грядущую конференцию они решили сделать небольшое исследование. Поэтому сейчас они усиленно читали особенности итальянской бизнес-системы. К тому же, Реборн сдержал свое обещание и понемногу просвещал ее об устройстве Вонголы. По крайней мере, о том, что считал нужным для нее в данный момент. Не сказать, что Тсунаеши было особенно важно, как там все устроено, она, скорее, просто наслаждалась тем, что рассказчик из итальянца действительно прекрасный, пускай ей потом прилетало за то, что она не запомнила и половины. К тому же, со стороны это было действительно интересно, однако не отменяло того факта, что внутри она была далека от желания принимать наследство. Скорее, смирилась с неизбежным. — Прочитаешь это, и сегодня тогда поговорим об обязанностях твоего отца, — в его голосе сквозил сарказм, — раз уж навязал мне твое общество. — Вы могли бы отказаться? — с надеждой произнесла Тсуна. — А кто, если не я? — вдоволь насладившись ужасом в карих глазах собеседницы, не догадываясь, впрочем, о том, что буквально процитировал ее, он откинулся на спинку кресла и фыркнул, — к тому же, ты довольно интересный экземпляр. — Я вам не лабораторный зверек, — Савада, пытаясь скрыть смущение, сделала вид, что начала читать статью. — Ну да, ты кое-что полюбопытнее, — это он произнес совсем тихо, так, чтобы девчонка не услышала. От его внимательного взгляда не укрылись немного покрасневшие уши, едва прикрытые длинными кудрями, упавшими на лицо. Если они и мешали, то Тсунаеши виду не подавала. Если говорить о Реборне, то навязанная ученица ему не сказать, что нравилась. Как наследница она вызывала у него лишь раздражение — глупая и немного шумная, неуклюжая к тому же, такую хотелось только дома запереть, да укутать в одеяло, чтобы не грохнулась где-нибудь. С другой стороны, она казалось ему достаточно интересной для того, чтобы за ней наблюдать. Когда Савада отбрасывала свой страх к нему, то становилась личностью безумно любопытной. Достаточно мудрая для своего возраста, по-домашнему теплая, к ней хотелось тянуться, ее хотелось оберегать, с ней было приятно находиться. Реборн дураком не был, как и глупым парнишкой. Он прекрасно осознавал, что встречал женщин намного лучше, чем Тсунаеши, и, с другой стороны, ни одна из них не была настолько необычной. Итальянец пока не совсем понимал, что его так зацепило в этой японке, но он был уверен, что со временем разберется. В конце концов, причина могла быть и в огромных карих глазах, в минуты злости меняющих цвет на расплавленное золото, так и в совершенно очаровательных завитках пушистых каштановых волос. Реборн хмыкнул. Нашелся, блин, романтик. — Сенсей? — Савада подняла голову от текста, удивленно смотря на него, обеспокоенная, видимо, слишком громким выражением эмоций. — Итак, — он наклонился к ней, совершенно некультурно поставив локти на стол, — готова к обсуждению? — Вариант нет принимается? — Балиоре закатил глаза. И вот эта идиотка его заинтересовала? — Давай, Тсуна, иначе мне придется применять спартанскую систему твоего отца. Хочешь попробовать? — Уж без этого, пожалуйста, — смешная в своей злости, полыхающая словно огнем от любого упоминания родителя. — Никчемная Тсуна, — девушка жарко покраснела от школьного прозвища, — расскажи, что поняла. Битый час итальянец мучал Саваду, заставляя ее работать на износ и осознавать материал. Он уже понял, что ей сложно работать с сухим текстом, и лучше всего она усваивает новые знания в ходе беседы. Желательно, конечно, более дружелюбной, но, говоря откровенно, издеваться над будущей Вонголой было немного приятно. Ну, а для того, чтобы их своеобразные занятия проходили в более спокойной атмосфере, он проводил их не на кафедре, а в своем собственном кабинете, который ему выделил добрейший ректор после первой и последней встречи с Реборном. И, насколько он знал, Тсунаеши такой расклад вполне устраивал. — Так, ладно, — Балиоре краем глаза глянул на наручные часы, — собирайся, отвезу тебя на твою вечеринку. — А мы можем заехать в одно место? — девушка встала, небрежно убрав тетради в рюкзак, — я забыла купить для Амэи подарок, но знаю одну сувенирную лавку, где есть то, что нам нужно. — Ты вымогательница, Тсуна. — А вы должны отработать свои бесплатные суши, — парировала она, закинув лямку на плечо. Реборн рассмеялся, признавая поражение, и выпустил довольную Саваду из кабинета, закрывая его на ключ. — И что же ты подаришь имениннице? — Статуэтку кошки. У Амэи большая коллекция, а я недавно увидела поразительную фарфоровую фигурку, сделанную под гейшу. Ей понравится, — их голоса, эхом отражаясь от стен, громко звучали в пустом коридоре. Уже вечерело, и алое солнце отбрасывало длинные тени. Они шли по опустевшему университету, лишь изредка натыкаясь на запоздавших студентов. Некоторые из них здоровались с преподавателем, который отвечал на их приветствие легким кивком. — Так значит она из тех сумасшедших кошатниц, которые, стоит им увидеть несчастное животное, сразу же тискают его до потери пульса? — Это ненормальные какие-то, — Тсунаеши глянула на преподавателя поразительно раздраженно, и ее глаза на секунду стали золотистого оттенка. Реборн примирительно приподнял шляпу над головой, признавая вину. — Садись в машину, — они уже подошли на парковку, и он поспешил разблокировать машину, — куда нам ехать? — В торговый центр в соседнем квартале, — Балиоре понял, что Тсуна еще немного дуется. — Как пожелаете, — итальянец сделал шутливую интонацию и завел мотор. Краем глаза он отметил, что Савада, пристегнувшись, посмотрела на него уже более благосклонно. В дороге Реборн решил не разговаривать. Хоть они и не успели поговорить о старшем Саваде, но он справедливо подумал, что такой шанс еще представится, когда он окончательно станет ее репетитором, а не просто преподавателем-садистом. А в том, что это скоро случится, он был абсолютно уверен. Если он не натренирует своего питомца так, что она победит, то он уже себе не простит. — Тут налево, — впервые за пару минут подала голос Тсуна. — Мы разве не в твой торговый центр? — итальянец послушно повернул в нужную сторону и, следуя указаниям своего недо-навигатора с заикающимся голосом, остановился у неприметного ларька с неяркой вывеской, который терялся на фоне огромного здания. — Эту лавочку мы нашли недавно, — отстегивая, пробормотала Савада, — тут можно найти что угодно. — Прям уж все? — Все, что законно, — отрезала Тсунаеши и выскочила из машины, даже не споткнувшись, к удивлению репетитора. Выйдя следом, он заблокировал автомобиль и поравнялся с девушкой, которая смиренно ждала его на тротуаре, слегка ежась от усилившегося ветра. — Бесполезная Тсуна, почему ты не одеваешься теплее? — По прогнозу сегодня должно было быть тепло, — словно извиняясь за свою водолазку и кардиган, она нервно поправила сползший край кофты. Впрочем, пока Балиоре размышлял о том, стоит ли одолжить ей — конечно же без намека — свой пиджак, она уже проскользнула в магазин, не дожидаясь застопорившегося преподавателя. — Вот жеж, — слегка фыркнув себе под нос, догнал осмелевшую студентку. Пройдя в помещение, он лениво огляделся, рассматривая ассортимент. К приятному удивлению Реборна, в этой маленькой лавочке, обставленной на удивление уютно, действительно оказался большой выбор различных приятных мелочей, которые идеально подходили для подарков друзьям и знакомым. Он даже отметил несколько бесполезных вещиц, которые могли бы послужить отличным знаком внимания его бизнес-партнерам и их женам, обладающим совершенно отсутствующим вкусом и любовью к безделушкам. Саваду же он нашел довольно быстро, у дальнего стеллажа, где она рассматривала огромное количество всяких фигурок. Итальянец подошел к ней, на ходу присмотрев рамку для фотографий, которую можно было бы подарить его маленькой племяннице. Всяко полезнее пылесборников в виде мягких игрушек. — Её продали. — Что именно? — Ту кошку. Продали, — раздосадованный голос Тсунаеши его изрядно развеселил, как и ее сморщенный нос. — И что, тебе тут больше ничего не нравится? — Ну, — Савада немного расстроено осмотрена стеллаж, забавно хмуря брови, — нет, ничего. — А ты уверена, что дарить стоит только кошку? Может, ей еще что-то нравится? Да и скорее всего, раз она так их любит, то ей все и подарят что-то связанное с ними, разве не так? — Так-то оно так, но я не знаю, что еще можно подарить, — Тсуна казалась немного расстроенной и растерянной, похожей на взъерошенного воробья, и итальянцу стало ее даже жаль. Совсем чуть-чуть. — Так, — Реборн огляделся, — что любит твоя подруга? Ну, кроме кошачьих. — Выпечку, пожалуй, — она почесала подбородок, пытаясь припомнить мелочи, — и всякие подставки для декора, свечки еще. — Хорошо ты своих друзей знаешь. — Ну уж простите, — Тсуна разгневанно глянула на него и тряхнула гривой волос, — может ей выбрать вон ту подушку? — А ты уверена, что она подойдет ей под интерьер? — Не особо… — Тогда и не нужно, — Реборн повертел в руках какую-то декоративную кружку с изображением носатого духа, — твоя подруга хорошо готовит? — Да, очень хорошо, — Тсунаеши прекратила бесполезное паломничество по лавочке и оглянулась в поисках продавца, чтобы проконсультироваться у него, но тот словно сквозь землю провалился. Воруй — не хочу. — Иди сюда, — беспардонно схватив девушку под локоть, Балиоре подтащил ее к полке, которую заприметил еще при входе. Она выбивалась из общего интерьера лавочки хотя бы тем, что какого-то черта полностью отводилась для кулинарии и не была обвешана дебильными бусами, как все остальные полки в лавке. Впрочем, не зря Савада говорила, что здесь можно было найти все. Видимо, владельцы считали, что всякая утварь будет отличным подарком, наравне с живыми цветами и бесполезными статуэтками. И, в общем — то, были правы, — смотри, тут есть отличные деревянные баночки для специй и разнообразные формы для печенья. У хороших поваров никогда не бывает таких штук в избытке. Как тебе такая идея? — Даже не знаю, — девушка задумчиво посмотрела преподавателю прямо в глаза, что-то решая в своей голове, — идея отличная, но все же… Смотрите! — Тсуна резким движением привстала на цыпочки и взяла с верхней полки стеллажа толстую книгу, — это же рецепты разных стран мира, вот это она точно оценит! Реборн скептически приподнял брови, смотря на светящуюся от удовольствия девушку. Впрочем, не ему было судить, конечно же. — Вместе с баночками для приправ это будет отличным подарком, — она ласково погладила книжку по обложке, — и как вы заметили этот отдел, я вот до этого не обращала внимания. — Потому что у тебя опилки вместо мозгов, — итальянец закатил глаза, полностью игнорируя полное возмущения лицо Тсуны, — ты берешь? Времени, насколько я знаю, не так уж и много. — Вот черт, — Савада посмотрела на циферблат на наручных часиках и заозиралась в поисках продавца. К их общему удивлению, он тут же обнаружился, словно и не пропадал никуда. — Вы определились, молодые люди? — старенький японец, который даже коротышке Тсунаеши доходил едва до плеча, смотрел на них с философским спокойствием, словно столь необычные парочки зависали у них каждый день. — Да. Вот эту книгу, пожалуйста, и набор для специй. Его нет в коробке, ее нужно приобретать отдельно? — Нет, это просто витринная версия, с коробкой хранится на складе. Пройдите пока на кассу, я принесу, — Тсуна отошла оплачивать покупку, довольная своим выбором донельзя, а Реборн решил еще немного побродить по помещению, рассматривая блестящие украшения. Ему даже приглянулась одна фигурка в виде маленького львенка с пышной каштановой гривой. Он неожиданно походил на Саваду, когда она хорохорилась, и от этого сравнения ему стало даже немного смешно. — Сенсей, — оклик Тсунаеши вырвал его из задумчивости и он, спешно себя одернув, подошел к ней, поправляя на ходу шляпу, — нам еще нужно купить цветы, и за них платите вы. — Это еще почему? — от такой вопиющей дерзости итальянец даже немного обалдел, ошарашенно смотря на осмелевшую девушку. Та, впрочем, взгляд его выдержала спокойно, лишь брови приподняла немного иронически. — Потому что вам нужно отрабатывать бесплатные суши. Тут соседний отдел как раз цветочный, купите букет астр, а я пока Ямамото — куну позвоню, предупрежу его о неожиданных гостях, — Тсуна махнула рукой в неопределенную сторону, видимо, имея в виду нужное направление, протянула ему подарочный пакет, а сама достала свой телефон, быстро нажимая на кнопки. — Алло, Такеши, да, привет. Слушай, ты не против, если со мной приедет один садист? — на последней фразе Реборн уже вышел и окончание разговора не слышал. Лишь хмыкнул от показной смелости девушки, которая словно специально сверкала на него огромными глазами. Выйдя на улицу, он огляделся, в поисках цветочного магазина. Он обнаружился действительно рядом, и Балиоре пошел к нему, помахивая пакетом. Тсуна, решившая видимо договорить на улице, вышла следом. — Да все нормально, никто никого не принуждал, и я не буду заниматься с ним на празднике, правда. Ладно, мы будем где-то через двадцать минут, — она закончила разговор и убрала телефон, подходя к итальянцу, который уже зашел в помещение, — сенсей, нам дали добро. — Отлично, поэтому ты мне поможешь выбрать букет. — Хиии? А вы сами не можете? — Мне нужно опираться на твой женский вкус, — на последних словах Реборн громко чихнул, чем дико развеселил девушку, — как на счет вот этого? Тсуна, еще тихонько посмеиваясь от недовольного лица преподавателя, для которого, видимо, огромное количество запахов было сущей пыткой, посмотрела на предложенный вариант. — Он ужасен, — честно призналась она, внутренне фукая на безвкусную композицию с самым дорогим ценником, и осмотрела богатый выбор букетов. Их действительно было очень много, и от разнообразия цветов немного рябило в глазах, — давайте возьмем вот этот. Амэя не любит, когда в букетах смешивают несколько видов цветов, — Тсунаеши взяла аккуратный букет, который не выглядел чопорно и не был закутан в кучу шуршащей фольги, и цветы которого выглядели очень свежо. Реборн, на самом деле устроивший такую мини-проверку специально, довольно улыбнулся. — Вы уже определились с выбором? — к ним подошла девушка-консультант, до этого занятая другой такой же парой. — Да, вот этот, пожалуйста, — итальянец поспешил закончить с покупками, и, игнорируя кассиршу, которая усиленно строила ему глаза, достал свой кошелек. Расплатившись, они покинули в магазин, донельзя довольные тем, что удалось закончить с выбором подарков в короткие сроки. — Вы знаете, куда нам ехать? — Знаю. Закинь рюкзак назад, а букет положи к себе на колени, — проследив, что девушка выполнила его указ и пристегнулась, он аккуратно выехал с парковки. Тсуна молчала, поглаживая пальцем лепестки цветов, Реборн же, посматривая на нее краем глаза, едва заметно усмехался, думая о том, что девчонки ее возраста все же до безумия интересные. И смешные. Тишина на него не давила, и он давал ей время разобраться со своими мыслями — эдакий изящный жест с его стороны. В отличие от студентки, итальянец не чувствовал себя не в своей тарелке — его сволочной характер выручал в таких случаях как никогда хорошо. Балиоре не смущало даже, что он столь по-хамски навязался на праздник к подруге Савады, в конце концов, он, считай, ее репетитор, и ему необходимо знать ее окружение и понимать, что за люди будут работать под ее началом. — Ты сломаешь этот веник, если будешь сжимать его так сильно, — Тсунаеши вздрогнула от резкого звука и нервно разжала руки, а Реборна необычайно развеселили ее красные щеки и немного возмущенное лицо. — Я задумалась. — Интересно, это о чем? — О том, какой же вы все-таки наглый. — Правда что ли? — итальянец резко хмыкнул и остановился на пешеходном переходе, давая медленной бабушке шанс спокойно пройти. Его студентка смотрела то на него, то на нее с каким-то задумчивым лицом, словно что-то решая для себя. — Определенно, наглый, — тон, с которым она это сказала, словно проводил черту под их разговором, и этот негласный намек он прекрасно понял, лишь ехидно поиграл бровями, за что получил полный возмущения взгляд. Как же ему нравилось над ней издеваться, не передать! — Пока мы еще не приехали, скажи, что мне лучше не делать, чтобы не злить твое высочество? — от насмешливого тона преподавателя Тсуна зло прищурилась и выдала неожиданную, на его взгляд, фразу. — Вы уже навязались, куда хуже, — Реборн уважительно хмыкнул, — не злите Гокудеру, он итак на взводе будет. — Этот твой Гокудера сам кого захочет обидит, — на эту реплику Савада даже не обратила внимание, лишь показала, где лучше припарковать машину. Приехали они слишком неожиданно, и руки ее покрылись нервными мурашками. Она предупредила друзей, и они все поняли и даже, кажется, совсем не удивились — в их маленькой семье постоянно происходила какая-то херня, все привыкли уже, но она все равно переживала. Балиоре, конечно, не чужой человек, но от шуток Хару потом не отвертеться. А еще ее пугал тот факт, что Реборн так активно врывается в ее мир — личный и неприкосновенный, хоть она и догадывалась о причинах его поведения. — И еще, — она почти уже вышла из машины, а ее преподаватель успел нацепить свою дурацкую шляпу и взять в руки пакет с подарком, — просто будьте собой. Она выскользнула из машины окончательно и прикрыла дверь, уже на улице услышав шум из кафетерия Ямамото, и совсем не увидела удивленно-довольный взгляд Реборна, который поразил бы ее своей мягкостью.

***

— Амэя, милая, поздравляю, — Савада ласково обнимала совсем хрупкую девушку и трепала ее по длинным шоколадным кудрям, улыбаясь ей какой-то совсем материнской улыбкой, делающей ее совсем взрослой. Такое преображение так удивило Балиоре, что он даже забыл поздороваться с хозяевами по всем правилам, — Ты отлично выглядишь. Держи, это тебе. Девушка, худенькая даже на фоне Тсунаеши, с благодарностью приняла подарок от подруги. — Мадам, позвольте представиться. Меня зовут Реборн, я преподаватель бесполезной Тсуны и ее шайки, — картинно поклонившись, итальянец вручил букет смеющейся имениннице и вежливо поцеловал ее ладонь. Девушка даже не покраснела, лишь глянула на него с непонятной хитринкой в зеленых глазах. — Так это вы тот самый известный сенсей-тиран? Я наслышана о вас. — Правда? — О, конечно. Не проходит и дня, чтобы Тсу-чан не пожаловалась, — на возмущенный ропот подруги Амэя лишь отмахнулась, — вы хороший преподаватель, я рада, что вы вбиваете в глупую голову Такеши хоть какой-то материал. — Вот как, — Балиоре понимающе посмотрел на Ямамото, который активно что-то втирал придурку Гокудере и кивнул. — И я рада, что вы здесь, располагайтесь, вы ни капельки нас не стесняете. И, честно говоря, я чего-то такого ожидала, — Реборн на секунду даже опешил, но девушка уже ушла к другим гостям, оставив его на растерзание нервной Тсуне, которой такая ситуация, казалось, не совсем понравилась. Вокруг них происходил какой-то бедлам и сумасшествие, на которое, казалось, никто не обращал внимание. Особенно на ребенка с огромным афро, который пытался швыряться едой в китайскую девочку. За этими двумя орущими недоразумениями бегала рыжая девица, а ему же дико хотелось вышвырнуть их на улицу. — У вас так всегда все проходит? — Как? — Шумно, — аккуратно подобрал слово итальянец и, подхватив девушку за локоть, не дожидаясь ответа прошел мимо гостей к единственному свободному столу, рядом со стойкой, за которой активно работал Тсуеши. С отцом Ямамото Реборн уже успел познакомиться и нашел в нем собеседника крайне себе интересного. К сожалению, они не могли уделить друг другу достаточно времени, но оба решили, что после встретятся на нейтральной территории, чтобы совместно распить по пинте пива. Поразительные все-таки люди крутятся вокруг этой Савады. — Господи, Хаято-кун, ты можешь хоть раз не задирать Ламбо? — итальянец лениво посмотрел в сторону шума. Тсуна только что отошла за едой для них, и иного развлечения он пока не видел. — Скажи этой тупой корове, чтобы не бегал вокруг меня, заебал уже, честное слово. — Прекрати ругаться и пойди уже поешь! — Балиоре немного обалдел от этой шатенки с забавным хвостиком, которая, будучи почти на полторы головы ниже этого взрывного идиота, заставила его что-то делать, причем так, что он, пускай с видом полнейшего негодования, но приказ выполнил. — Хаято опять ворчит, — к нему вернулась Тсунаеши с огромным подносом, на котором кроме суши обнаружились две большие кружки с пивом, — я думала, что если он сойдется с Хару-чан, то ругаться они будут меньше, но оказалось иначе. — Они похожи на двух баранов, которые вместе не уживаются, — он принял угощение из рук девушки и благодарно кивнул ей. — Не совсем, -Тсуна плюхнулась на диван и задумчиво подвинула к себе пиво, — они, скорее, просто привыкли так разговаривать друг с другом. Это же не ссоры. В чем дело? — девушка словила удивленный взгляд преподавателя и недоуменно посмотрела на него в ответ. — Ты серьезно будешь пить? — Конечно, — Савада, сбитая с толку вопросом, приподняла брови домиком, смотря на итальянца как на идиота, — сейчас же праздник. Все пьют. Реборн краем глаза глянул на гостей, которые действительно ходили с алкогольными напитками в руках. — А не слишком ли ты маленькая для этого, м? Не стесняешься пить в присутствии своего сенсея? — При вас то? — Тсунаеши фыркнула, даже не пытаясь сделать обиженный вид, — да что уж стесняться. Вы уже почти друг. Я, знаете ли, пью только с близкими людьми. Она сделала вид, что чокается с ним и принялась пить так, словно умела это делать всегда, а Балиоре смотрел на нее с недоумением, впрочем, по нему это было незаметно. Он знал, что дочка у Емицу с приветом — понял еще на первом же семинаре, но чтобы на столько? Да и вообще, как оказалось, Тсуна тот еще ларчик с секретами. В прошлом году она казалась ему совершенно бесполезной девицей, с ветром в голове, хронической неуклюжестью и синдромом оленьих глаз. Сейчас, работая с ней более тесно, чем ему того хотелось, он понял, что она, пускай и глупая, но с ней всегда можно о чем-то поговорить и у нее всегда есть свое мнение; что у нее пугающая интуиция и безгранично добрый характер; что она располагает к себе, и так умел до этого только один человек в его жизни. Балиоре много что понял, наблюдая за этой девчонкой, вечно окруженной странными людьми. Даже сейчас, после трех кружек пива, какого-то черта все еще не пьяная, она играла с двумя детьми, веселилась с друзьями и смеялась она с ними так, как никогда рядом с ним. — Дети так быстро растут, правда? — к нему подсел отец Такеши и протянул ему пепельницу, безмолвно предлагая присоединиться, — я все еще помню, как сын впервые привел Тсуну-чан к нам домой. Им тогда четырнадцать было. Она была зареванная, с разбитыми коленками. Ее вроде напугал соседний пес. Они после этого стали лучшими друзьями. Помню, как впервые привел свою девушку. Помню, как дал им впервые попробовать алкоголь. Время летит, а мы лишь стареем, — мужчина с какой-то ностальгией смотрел на веселящихся детей. — Вы же знаете про Саваду? — Реборн струсил пепел в пепельницу и с наслаждением затянулся, переводя разговор в новое русло. Ямамото-младший утащил его подчиненную танцевать какой-то смешной танец прямо посреди их диалога, под возмущенный крик мальчишки-бомбы и хохот девушек, но итальянец не возражал. — Что ее отец дебил и заставил ее против воли, да заодно сына моего привлек? Знаю, конечно, — Тсуеши отпил пива, — разберутся, не маленькие. Да и Тсуна-чан, она же не дурочка. Захотела бы — отказалась. — Вы думаете, она хочет быть втянутой в дела фирмы? — итальянец не на шутку заинтересовался. С такой стороны он еще на ситуацию не смотрел. — Она привела вас, а это уже показатель. Да и к тому же, — мужчина поднялся, — она девочка дико принципиальная. Ей жутко хочется утереть нос папашке, да и поделом ему. Будете еще пива? Балиоре кивнул и продолжил наблюдать за веселящейся ребятней. Он подозревал, что Тсунаеши еще сама не разобралась в своих желаниях, и отпирается лишь потому, что боится, справедливо боится, надо сказать, что ее жизнь кардинально поменяется. Ей, наверное, больше всего нравилось быть обычной собой и, как сейчас, находиться в компании друзей и танцевать шутливый танец с малышом Ламбо. Наверное, все они такие, современные дети. Пускай им и уже по девятнадцать или двадцать лет. — Реборн-сенсей, — громкий голос Тсуны вытащил его из его размышлений, и он поднял на нее глаза. Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, красными щеками и блестящими от хмеля глазами она показалась ему на удивление милой. Красивой даже. От своего же осознания он на секунду обалдел, — ну чего вы сидите и кукситесь? Пойдемте, я познакомлю вас с ребятами, потанцуете со мной! В обычный день он бы обязательно назвал ее идиоткой, фыркнул бы и ушел, но что-то было в ее глазах цвета растопленного шоколада, что он не смог отказать. Лишь стянул свой пиджак и позволил утащить себя в толпу подростков. Позволил познакомить с Хару, Кёко, неким Шоичи, Спаннером, Энмой и еще кучей людей, которые были ее прошлым и являлись будущим. Позволил себе станцевать с ней пару шутливых танцев, и даже по-хозяйски отобрал у нее очередную кружку пива, опасаясь, что она слишком сильно опьянеет. Его немного пугало новое ощущение. Ощущение, что он словно как дома, ощущение правильности происходящего. Точнее он не понимал, откуда оно взялось. — Хэй, Реборн –сенсей, — она стояла у его машины, растрепанная и довольная, провожала его, когда он собрался уезжать (пьяный и за рулем, но кого это волнует), — я рада, что вы приехали. Правда. — Я тоже рад, Бесполезная Тсуна, — он посмотрел на нее нечитаемым взглядом, а она, не обидевшись на глупое прозвище, только улыбалась ему. Улыбалась тепло и радостно, как родному. — Эй, — ее брови приподнялись, — когда мы наедине, обращайся ко мне исключительно на «ты». И, резко клюнув ее в щеку и слегка оцарапав щетиной, он сел в машину и уехал, снова оставив ее одну в растерянных чувствах, не увидев, как она ошарашенно прикасается ладонью к щеке и дико краснеет.