Лузеры / Хор (Glee)
***
Хосок набирает простые фразы, самые распространённые при общении, печатая по клавиатуре «методом слепой печати». Но еще долго выжидает, прежде чем нажать на enter. Не потому, что он создаёт какой-то облик, личность, которой нет. Хосок дышит, Хосок видит, Хосок кликает мышкой, поглаживает кота за ушком, а в тайне хочет выбросить его на улицу. Этот кот тяготит всё его существование, этот кот всё для него, он его буквально ненавидит, он его никогда не бросит. И противоречиво называет его ласково, коробит собственное нутро, сминает рыжую шёрстку. Противоречиво: «как твои дела?» Хосок зарегистрировался на сайте, у него на месте картинки стоит своя старая детская фотография, где он обнимает коричневый ствол дерева и не улыбчиво смотрит в объектив, а мама за кадром кричит: «Солнышко, Хося!». Но главное здесь нечёткое качество. Ему не хочется показывать своего настоящего лица. Он якобы инкогнито, неизвестный, мимопроходящий. Он выдерживает паузу и открывает вкладку текста, коротает время перерыва между сообщениями. Третий год один и тот же незаконченный роман въедается незавершённостью. Все слова подбираются неправильно и ложатся ложно: история в голове удивительней, чем монотонность описания – может быть, Хосок не умеет писать? Удалить жалко, очень, ведь это целый сборник его невысказанных мыслей. Ещё бы, можно расплакаться. Можно, сильно расстроиться. «отлично» «а ты как?» Каждое утро Чон Хосок поднимается в 9 и включает ноутбук, чтобы не упустить сообщение от неизвестного/известного пользователя. Mejiwoo: «и у меня :)» Младший брат как обычно собрался рано и ушёл в школу, а Намджун недавно обещался заехать, проведывать. Помочь. На кухне свистит чайник и уже нет сил, как хочется горький кофе, заесть крекерами и закрыть глаза от блаженства. На мысли отведён весь день, это мало и много одновременно и чертовски сводит с ума. В мире, где Хосок обитает днями напролёт нет волн и пальм: глухое окно, раскрытый ноутбук, рыжий кот, фикус на подоконнике (последний ещё и прихотливый). Наверно, лучше бы Чонгук никуда не ходил и оставался рядом, даже если бы надоел ещё в первый час. У них всё не получается наладить нормальный контакт, и Хосоку действительно жаль, что так выходит. Так вышло. Если бы у него был выбор – он бы забрал выбор у всех, и тогда бы сложные формулы стали упрощаться. Mejiwoo: «может уже познакомимся?)» Снова сворачивает диалоговое окно. Mejiwoo: «я Давон» «я помню» Хосоку не нравится этот вопрос, он избегает его уже целую неделю и записан под дурацким ником из набора цифр своей даты рождения, потому как ничего лучше не придумал. Они с Давон сошлись на почве обсуждения экранизации нового фильма, предположительно случайно, а потом обменялись страницами, чтобы продолжить общение (зачем?). В её профиле указан пол и возраст, только вместо фотографии женские туфли (он в этом ни черта не разбирается), но она удивительно странная, как интересная собеседница. 180294: «меня зовут Сокджин» Давон из Сеула говорит, что работает журналисткой, иногда публикуется в журналах с интересными статейками, учащённо ищет материал для следующего январского номера. А ещё она старше Хосока аж на два года, и ему совсем неуютно обманывать её. Обманывать её во всём абсолютно. Да и свеженького материала у него совсем нет. Давон находится с ним в одном городе, возможно даже живёт неподалёку, и это всё очень плохо. Кончится. Если дело дойдёт до встречи, Хосок всё прекратит, откажется, он просто не позволит себе такого по многим причинам. Ему хочется написать этой девушке самый правильный сюжет для сообщения, она этого заслуживает: мол, Давон, ты ошиблась, удачи тебе. И боится этого с той же силой, как хочет ответить. Руки прям чешутся, кофе разливается из кружки. Самый правильный сюжет поднят курам на смех. Mejiwoo: «какое красивое имя» На смех! Mejiwoo: «ты случайно не знаменитость? ахаха, я бы взяла интервью!» Внезапно на весь дом раздаётся звонок телефона и тут же скрежет ключа в замке. Явиться могут только два человека, но Хосок определяет безошибочно: Намджун приехал, как и обещал, и Хосок закрыл крышку ноутбука так и не отправив ответ. /«если я скажу нет, это будет слишком скучно. допустим – да, тогда ты напечатаешь обо мне статью?)»/ — Эй ты, встречай меня! /«я бы ответил на все вопросы», – дополняет Хосок в уме, – «это было бы интересно» «это стало бы сенсацией утреннего разворота» … /***
«Тихо! Съёмка!» Чонгука перед самым уходом домой оборачивают и просят помочь на тринадцатом этаже, там, где расположена студия съёмочной площадки, как объясняют вкратце. На часах уже достаточно позднее время, но Гук не против подзаработать, деньги никогда не бывают лишними, к тому же, он просто выполняет свою работу. К тому же, ему немного интересно. Сильно интересно как там и что. А внутри: большое помещения, где туда-сюда копошатся люди и их много, Чонгук буквально сбит с ног открытием, что такое большое количество сотрудников на каждом этаже сидят до пятидесяти и больше, и каждый синхронно выполняет свои обязанности. Если по правде, Чонгук ничего не смыслит в телеиндустрии, он даже не смотрит дорамы, которые постоянно крутят по телевизору, не говоря даже про самые популярные – топ-5 или типа того. Словом, он не фанат мыльных романтических комедий, его жизнь кипит и без актёрских страстей. Не удивительно, что внутренняя кухня съёмочного процесса становится для Чонгука, как освоение новой профессии. Он стоит в тёмном углу, пока кто-то копается в принесённой им коробке. Реквизитор громко орёт, что недостаёт деталей, однако некто разводит руками и потрясывает плечами; цветоустановщик играет со светом, подбирает ракурс, непрерывно щёлкает затвор фотоаппарата, актёров не наблюдается. Но понаблюдать и без них есть на кого, и домой сразу немножечко не хочется. Как в детстве: «ну мам, ещё чуть-чуть». Чуть-чуть, и Гук опять запряжен. Команда механиков прихватывают его с собой, неожиданно сходу, просят помочь с настройкой аппаратуры раз руки не заняты делом, и никого не волнует, что Чонгук полный ноль во всём этом. Пока ему показывают входы и выходы проводов, систему блоков, подключение, в самой гуще отстроенной аллеи оператор спорит с режиссёром, продолжают шуршать пакеты на фоне общего сбора. И Чонгук не преминул возможностью поинтересоваться, что за новая дорама, а когда услышал коверканное «лав из нот лав», соотнёс на корейский перевод, являясь человеком не столь далёким от английского. Не смог скрыть улыбки, кривя губы в рукав толстовки. «Люби не люби»? Серьёзно? Любопытство Чонгука конечно же не покидает, когда вокруг импровизированной аллеи образуется полукруг, и кто-то сбоку сообщает, пришли они – актёры, звёзды! Загорелись фонарики, отбрасывающие тени. Оператор продолжал настаивать на своём, но кажется спор закончился ничьей, и каково было удивление Чонгука, завидев краем глаза лицо Джи Ын. Гук завис, провода простаивались запутанными, ведь ему, кажись, снова повезло. Он поправляет очки на переносице, швыркает носом, вспоминая прошлую случайность. Оплошность. Сегодня он снова видит её лишь урывками сквозь толщину линз, цепляется издалека, а женский силуэт опять затмевает другая тень, высокая фигура… За чьей-то спиной видна та самая коричневая макушка, «та самая», которую он не рассмотрел вблизи всего с одного метра, и Чонгук злится, еще точно не анализировав подпричины: потому что этот Ким Тэхён трогает напарницу за руку и смеётся, или из-за его расслабленной позы, приятельской улыбочки? Этот Тэхён заграбастал его букет, унёс его веник! Какого чёрта он вообще шёл рядом? Было бы самым глупым обстоятельством, завидь актёр Чонгука сейчас, во время съёмок, а Чонгук уже обменял сковывающий школьный костюм на одежду практичней. И всё-таки ситуация чрезвычайно неловкая. Загорается световое табло ярко-белым «Тихо! Съёмка!», иногда дублируемая звуковым сигналом, остальные расходятся по местам. Наблюдая незамеченной мышкой, присевшей на корточки, Гук слушает последующую команду «Внимание! Приготовились!» – служит предупреждением для актёров, которые в последний раз пробегают глазами по свёрнутому сценарию (их напудривают слоем пудры), и технического персонала. Далее подаётся команда «Мотор!» – начинается запуск приводов звукозаписывающего оборудования. Поднимаясь с колен, Чонгук понимает, что в его услугах здесь больше не нуждаются, но с места не сдвигается, испуганный хлопком нумератора. «Начали!» — Ну так что, Ле Рин? Ты согласна? Стоит абсолютная тишина, замолчал даже воздух, ведь не дай бог кому пойти против воли режиссёра и прервать кадр, который возможно станут переснимать еще десяток раз. Джи Ын в образе какой-то Ле Рин носит ободок с цветочком и вообще выглядит как девочка, как студентка или ещё школьница. Да только Чонгуку становится неуютно совсем, в душе неспокойно, будь то, что идёт своим чередом, является неправильным. Поозираясь и не наблюдая ничего такого на лицах окружающих: беспокойства, например, Чон пригляделся снова на главных персонажей. Ему нужно испытывать счастье, на крайний случай просто созерцать и опять не натворить глупостей. — Я люблю тебя. Ким Тэхён давил улыбку и откровенно флиртовал, присел на скамью и взял в заложники ладонь Ле Рин. Ну это уж совсем ванильно-любвеобильно. Какая-то амурная предыстория, возможно, имеющая место быть флешбэку из прошлого. — Чего?? — Извини, тут должно быть предисловие, а я нехило сократил. — Ну, спасибо. Речь актёров уже слышится на грани, потому что Чон наблюдает за точкой, выше коричневой макушки – фонарём на аллее, который странно работает, перемигиваясь с кем-то что ли, или вовсе собирается отключиться. — Я вообще-то ожидал другого ответа. Чонгук взволнован не на шутку и его неведомыми силами тянет вглубь, ближе к съёмкам и действующим событиям, на маленьком компьютере видно всё как на ладони, а на ладони чонгуковой важнейшая миссия – он в этом уверен на подсознательном уровне. Фонарь продолжает мигать и скоропостижно готов погаснуть, ничем не выдавая собой какие-либо опасения, да только Чонгук прекрасно помнит, какое количество раз в намджуновой квартире взрывались настольные лампочки без плафонов. Джин ещё постоянно вздрагивал, зарекался купить Библию или Коран после пары матерков. Ким Тэхён направлен передней частью к Чонгуку, он его прекрасно видит, а ещё то, как тревожно моргает светлым огнём фонарь, возвышаясь над скамьёй. Гуку это совсем не по душе, он даже готов подойти и прервать процесс, да только трусит влезть. Опять делает пару шагов вперёд – уже ближе некуда. — Ну тогда, Большое спасибо? Собравшись с силами, с мыслями, Чонгук сжимает руки в кулаки – ему здесь не место, дома его заждался брат, и вообще поручения иссякли. Но опять хлопок, как с нумератором, только писклявей, крик в студии разносится до конца двери и возвращается обратно в софтбоксы. Чонгук словно подстреленный несётся напролом спасать Джи Ын, как первый хваран государства, а она уже успела отскочить. В голове полнейший беспорядок – следующий на очередь в спасательной операции идёт мужчина, и Чонгук со всей своей немалой силой прикладывает голову актёра к лавке, успевший нахвататься искр и защитить от осколков едва-едва. Плафон разлетелся, нагретое стекло лампы соответственно тоже, разбрасывая искры: не уследили, сэкономили, кто виноват?! У шокированного Кима рана на руке, подпалены пару прядей, придавлено тело весом чужого человека, а голоса режиссёра так и не было услышано. Никто не среагировал. Автоматически съёмка обрывается и Чонгука отталкивают даже грубее чем следовало, не особо беспокоясь о его сохранности, ударяют Тэхёна по щекам, на тот случай если он соберётся свалиться в обморок. А тот не собирается, намагничивает взглядом сидящего поодаль беспардонно вытолкнутого Чонгука, мнёт подгорелые волосы между пальцев и просит воды у подбегающего взволнованного менеджера Вана. На «звёздные» плечи набрасывают плед, выспрашивают о самочувствии, а Чон Чонгук взлетает на ноги подстреленной птицей, стремглав несясь к выходу – давно пора. Снова в смешанных чувствах от образовавшейся случайности. Его геройские заслуги на самом деле нахер никому не сдались. Только сев в автобус Чонгук рассмотрел в отражении большого стекла капельки крови на щеке, где образовался небольшой шрам, наверняка так просто не заживающий. И только у самых дверей квартиры вспоминает, что, балбес, забыл переодеться. Так и стоя на лестничной площадке в одних трусах (будто бессмертный), Чонгук со скоростью света застёгивал белую рубашку, сворачивая толстовку как можно компактнее в портфель. Покончив со сменой имиджа, Гук чуть не впечатывается головой в выходящего навстречу Намджуна – опять не слава Богу! Тот сначала удивлённый, ну а потом как всегда по-отцовски сгребает его в «сугубо мужицкие» объятия, говоря что-то типа: «совсем заучился, малой», меняя ориентир, и обратно заходя вместе с Чонгуком. «Большое спасибо» от Ким Тэхёна переместилось на неопределённое время в долгий ящик, дожидаясь своего законного часа. Второй фонарь горел ярко. И что более иронично, Тэхён теперь был точно уверен, что у него появился влюблённый мальчик-фанат, дарящий ему цветы и наверно (немного?) спасший жизнь. Если шишка на голове от удара об скамью нынче может называться спасением.***
— Чё такой подбитый, пёс? – хохочет бармен, потирая столешницу. Тэхён же, действительно ощущает себя псом, побитым и изрядно натаскавшимся по улицам. После устранения проблемы на площадке, сразу попросил менеджера отвезти его в ночной клуб, где в отведённой вип-зоне Тэхён скрашивает не самые выдавшиеся вечера. Юнги, тот самый бармен, является приятным бонусом. Не психолог, а сплошной, цитирую: «ёбаный пиздец». — Да… на съёмках фонарь взорвался, – глянув на приподнятую бровь Мина, Тэхён продолжил: – И какой-то пацанёнок огрел меня о скамейку… защитив от осколков, правда. – Хмыкнув, добавил то, что давно вертится на языке. – Ухажёр мой. Цветочник. Юнги гогочет пуще прежнего, оголяя передний ряд зубов и зажмуривая глаза, то есть они сами сужаются. Он особенно любит поиздеваться над Ким Тэхёном, и всегда с усладой каверзных шуток и пошлым подтекстом. Никакого этикета бармена он не знает и знать не желает. — Ёбаный пиздец! – ну вот. – Цветочник? Да ты, блять, зажрался! В сотый раз Тэхён сбрасывает звонок от У Рин, которая как он и прогнозировал, намеревается достать его из-под земли и обязательно привязать к себе канатами-цепями. В конце концов, Тэхён просто отключает телефон и прячет его в задний карман джинсов. — Поверить не могу…! – Юнги всё не успокаивался, когда как Ким уныло облокотился о ладонь, заказывая «что-нибудь с ликёром» – по традиции. Ему уже начхать на цветочника и на фонарь, у него рука вот чешется и волосы жалко, и что это вообще за подстава на площадке. – За тобой даже педики носятся! — Свали в закат, хён. У меня бошка раскалывается. Бармен между делом смешивает в шейкере ликёр, ром и клюквенный сок, кидает пару кубиков со льдом в стакан, пододвинув готовый коктейль к краю, вынашивает новый ответ в своей «мятной» бесшабашной голове. — Ладно что не зад, – подмечает Мин, снова усмехаясь. (Ладно что не зад раскалывается??) А Тэхён закатывает глаза, потирая виски от напряжения, глаза опять красные и опухшие. – Не скули тут, пёс. Какого хрена ты тогда припёрся в клуб весь такой больной? «И правда» – думает про себя Ким, но на деле лишь молча поглядывает на танцующих с первого этажа, а там конечно же ни черта не видно. На довольно оскорбительное «пёс» Тэхён вообще забил давным-давно, и скулить прекратил тоже. Вообще-то серьёзно, от нытья только сильнее ломит в ушах. — Колись давай, как партнёрша? – любопытства у разговорчивого Мин Юнги хоть лопатой греби, но Тэхён именно на разговорчивость бармена и приехал – отвлечёт его своим болтовством и споит к тому же. — В смысле: как? – прикидываясь дурачком, отвечает Тэхён, потягивая «холодные губы» из стакана. А ему бы пожрать вообще-то, как человеку… В желудке урчит как у кита, может ещё поэтому сил никаких. — Ой, ну ты в святошу не играй, – мычит себе под нос занятой Юнги, опять мешающий в шейкере новый коктейль для подсевшей девушки. Тэхён накидывает на волосы капюшон у толстовки, совершенно не настроенный сейчас встречать фанаток или ещё кого из знакомых. Конспирация конечно лажовая, но всё лучше чем ничего. — Я с ней не спал, – полушёпотом говорит Ким, чтобы сидящая девушка ненароком не услышала его интереснейшее повествование. Но Мин его уже не слушает, ему если чисто по факту – насрать. Он целиком вовлечённый во флирт с той самой девушкой, которая кокетливо протягивает руку за стаканом и задевает пальцы, как бы невзначай, бармена. Тэхёну становится скучно наблюдать за этим зрелищем, и расплатившись за напиток, он выдвигается в сторону вип-комнат, где можно покурить кальян. Ким решает, что сегодня тот самый день, чтобы расслабиться со всеми вытекающими последствиями. Абсолютная изоляция и чёрные стены небольшого пространства хорошо знакомы Тэхёну, он не раз и не два бывал здесь, поэтому осведомлён о здешних услугах клуба: вызывает заправщика, а в данном случай её – заправщицу. Каждая как на подбор: открытое декольте, высокий каблук, критично укороченное платье, по моде смоки айс и тёмно-бордовые полные губы, которые не совсем подходят данной профессии. На секундочку, ни слово о борделе не указано в книге меню. Ким безучастно наблюдает за быстро выполненной работой: в колбу наливается сухое вино для необыкновенного сочетания аромата дыма (его личные предпочтения), после заправщица раскуривает кальян как паровоз, покончив с заправкой. Тэхён молча берёт второй шланг и обхватывает мундштук своими губами, пуская сладкий белый дым, опрокидывает голову на изголовье, абстрагируясь от всего мира. Расслабленность вот-вот настигнет лавиной. А дым клубами валит то из носа, то изо рта, складываясь в полуовальные кольца. Юркие пальчики пробегают по ширинке джинсов, расстёгивая молнию и одновременно приспуская боксеры на бёдрах. Разрешения спрашивать не стоит, не надо, Тэхён в знак одобрения прикрывает глаза. Вытекающие последствия имеют двойное удовольствие в одном флаконе. Табак пахнет анисовым яблоком, заполняет прокуренную комнату белой вуалью, которая незамедлительно исчезает в вытяжке. Длинные волосы девушки спадают на оголённый участок живота (щекочут), пока брюнетка не спеша высовывает язык и с неким обожанием облизывает мошонку, массируя дырочку на кончике головки – медленно и умело. Очень восхитительно. Красный диван как нельзя точно подходит данной обстановке. В некоторых местах исполосована обивка (по понятным причинам), прожжены дырки – таков сервис. Никто не станет спрашивать с клиентов, чем они занимались в оплаченной комнате. На паузе у Тэхёна звучит шум пустого канала, внизу приятно и томительно затягивается в узел, яблоко перчит на языке привкусом вина, но всё-таки чешется рука от долетевшей искры и ничем не перебьёшь это ощущение. Чёртов фонарь мерещится перед глазами. А ещё, другие глаза. «Я с ней не спал» – доносятся в тэхёновой голове собственные слова. Он хмыкает на невежество бармена, и полагает, что всему может наступить своё время. Может – приставка неоднозначная, так как вообще-то Ким действительно спал со всеми своими партнёршами, и дело не в принципе или нахлынувшей страсти (какая оказия!), просто на экране показывается сущая ерунда и только часть съёмочного процесса. Всё остальное может перекочевать в постель, вот так просто и из-за любой мелочи, или прихоти. Постель, в которой отсняты самые запоминающиеся ролики: предпочтительно без слов, но с чётким звуком тяжёлого, загнанного дыхания. В качестве режиссёра выступает выдержка молнии, у сценариста опустились руки, и продолжение возлегло на фантазию. Где, в какой позе, или может, в какую дырку, сколько раз за вечер. — Вкусный… – шепчет брюнетка, мнётся теснее, ногтем подтягивает ткань платья на своих бёдрах. – Какой же ты вкусный… – хвастается кружевной резинкой, выше просматриваются чёрные подвязки, пояс, металлические застёжки – хорошая девочка, соблазнительная задница. Приглашение? — Трахни меня. – Пошло-тягуче опаляется в ухо. Тэхён затягивается побольше, надувая грудь. И улыбается. Он собой более чем доволен, к тому же у него снова встал. Скорее не от пошлых фраз и кружевного белья, женского красивого тела, а просто потому что хочется разрядки. Тэхён нравится себе таким: неважно, правда… что остаётся за прикрытым занавесом – флакон по вкусу. Перегорели угли. Хочется скорее вставить, кровь прильнула к члену. Хочется пустить дым этой развратной девице в промежность, и может что-то и получится страстного. Может быть они оба что-нибудь почувствуют. Не играя в наслаждение. Вот в эти роли.