Если бы я не знал тебя — попросил бы у тебя автограф. Жорже Мендеш
***
Чимин угрюмо следит… за пяточками. Какая разница, за чьими? У него складка на лбу, нахмуренные брови. Полные губы выпячены из-за глубокой задумчивости. Ким Тэхён опять ковыряется в телефоне, делает слишком безучастный незаинтересованный вид, словно весь мир принуждает его позировать на камеру. Нагревается плойка, Шинае снимает бигуди, которые оставили небольшие волны на шевелюре модели. А модель как самая настоящая шлюха: с тёмными подведёнными глазами, с завязанным шнурком на шее, длинной серёжкой в ухе и размазанной помадой. «Баска баска» не разряжает тишину, о нет. Чимину всё не нравится, особенно тот факт, что его профессиональное мнение опять не учитывают, оставляя на выбор одно: запихнуть своё мнение в задницу. Там, к слову, дофига и больше чего скопилось. Менеджер оставляет на столике заказанную еду из пиццерии, пока Пак распаривает одежду, заранее подготовленную для фотосессии. По обычаю, образ – слишком. Пошлый. Ким Тэхён как самая настоящая шлюха, и у неё просвечивают соски через полупрозрачную ткань атласной розовой майки. Свободного кроя брюки, открывающие чёрную линию резинки добавляют изощрённой фантазии поле для гольфа (ну-у). Имиджмейкер недовольно рассматривает собранного Тэхёна в очередной раз: то обрежет нитки, то выправит складки, поправит прядь на голове, покрутит в разные стороны фарфоровую куколку. Модель садится на высокий стул и в руках появляется букет с пионами, согласно разработанной концепции. На фоне пристраивается девушка, тоже модель, только неизвестная. Чимину из любопытства приходится предполагать скольким она отсосала, чтобы показать своё личико на обложке (с кем в партнёрах?), для такого-то журнала. Она обнимает ладонями шею фарфоровой шлюхе, закрывает глаза натренировано блаженно, и почти полностью оголённая пытается собраться с мыслями. Её личный помощник бегает около с полотенчиком, чтобы чуть что, сразу накрыть нагое тело. И что они там не видели! Пробные кадры фотоаппарата звучат на манер пачечной стрельбы, модели меняют позицию спустя пару секунд, и опять в крайне раскрепощённой позе смотрят друг другу в глаза, буквально соприкасаясь телами – между ними всплывает искра, а Чимин сейчас взорвётся просто. Концепция дерьмо. Ким Тэхёна продают дорого, какая разница в деталях, что сотворят из (для) куклы – тираж предположительно огромен, и данный аспект прописан в первых пунктах. Размах на всю нацию. Главенствует раскрепощённость идеи, открытая эротика не за горами, и они тут вообще движут трендами. Чимин помнит, знает: имидж Тэхёна изначально был поставлен в сторону откровенности. Не так что с бухты-барахты, пожалуйста раздевайтесь, закусите губки. И это еще хуже. Хуже. Очередная фотография и позади устанавливают зеркала. В отражении два выбеленных тела, каким-то ветром оставленных поблизости вдвоём. На обложку. Для такого-то журнала.***
Намджун приезжает в дом братьев Чон как и вызывался, в девять вечера. Кое-как минует пробки за полтора часа, из-за неожиданного снегопада протирает стекла машины старой тряпкой (своей заношенной алкоголичкой), отряхивает пушистый воротник и забывает надеть шапку в который раз. Декабрь, что ли? – вопрос бесчисленно задан никому и вроде не на кого пенять первые сопли. Нежный-нежный… снег порошит тёмные волосы. Тёмное одеяло давно укрыло небо и разбросало недозвёзды. Возможно, это даже не они, а блики от отражающихся на капоте огней. В доме братьев холодно и недружелюбно, и хоть Намджуну, по правде, осточертело околачиваться в этой серой комнатке, он волей-неволей приезжает снова, откладывая какие-либо запланированные дела. Это типа как вторая работа (обязанность на всю жизнь), вечная дружба… Молчаливые переглядки. Мелкого опять нет дома, и Намджун недовольно набирает его несколько раз, слыша повторяющиеся гудки, вместо извиняющегося «скоро буду». Может быть у того появились наконец-то отношения, девочка, например, его одноклассница и ещё куча друзей в добавок. По крайне мере раньше Джун не подмечал такого за Чонгуком. Да и не хорошо это, опаздывать 31 декабря, не смотря на послужившие тому причины. Из-за дивана выруливает сонный рыжий кот, и Намджун отворачивает от него голову тут же, фыркает как обиженный ребёнок, избегая животное всяческими выходками. Он действительно ненавидит котов, а особенно этого – хосоковского пятнистого. Сам же хозяин выглядывает через щель приоткрытой двери и искажает обескровленные губы в неестественной и неуместной дуге. Ким вот просто ненавидит, просто ненавидит этот жест одолжения. Намджун машет ладонью. Давит точно такое же подобие, но бесспорно рад увидеть, и они оба знают... Не лучшее обстоятельство их товарищеских встреч снова заключает себя в красную рамку, сигналит диодами. «Обстоятельство» … «Обстоятельство»… — Джинни, ко мне… – у Хосока тихий голос, за каким-то лешим он зовёт своего питомца. А тот как собака кинолога бежит на кличку и прыгает на колени, виляет пушистым хвостом. На самом деле котяра не такой покладистый, как пытается казаться перед гостем. Это словно очередной способ разругать их – сплочённое поведение на то свидетельствует, лишний предлог вытурить Намджуна за дверь. Ким не раз угрожал открутить яйца рыжей скотине, а тут снова ласки-мяуканье. Попытка спровадить Намджуна конечно могла бы быть удачной, да только у него нервы стальные и знает он Хосока как свои пять пальцев. Отчасти, их у Намджуна действительно пять, и Хосок сидит напротив один единственный. Намджун негласно рычит в изнеженное тепличными условиями кошачье лицо, и с насыщенным выдохом обхватывает ручки коляски. Помогает переехать через порожек и открывает незапертую дверь. «Обстоятельство» … Их обстоятельство. Вечная дружба. А Чонгук вдруг не берёт трубку и в последующие звонки. Ему хватает наглости. Ему хватает совести, но не хватает времени. Хосок рассказывает, что приготовил чай, и, если невзначай, гостеприимность – сделай сам. Сидит неподвижно.***
Чонгук с самого утра на ногах, шатается по каким-то подворотням, подыскивает дешёвую гирлянду, одну хотя бы для фикуса, чтобы раскрасить вечер приятной атмосферой. По улицам ходят разукрашенные люди, вручают флаеры о предстоящих корпоративах, вечеринках, желают обязательно счастливого, и не то чтобы нового… скорее очередного года. Отвлекают Чонгука от дел, снова украшают скверы и магазины цветной мишурой, чистят тротуары от ещё падающего снега. А у Чонгука меланхолия, граничащая с отчаяньем. Не имеющий выходного в праздник, Чонгук спешит в телестудию сразу после обхода сувенирных лавок. Вместо того чтобы тягать какой-нибудь кладовой мусор, механики со съёмочной площадки опять припрягают Чонгука со шнурами теперь в какой-то пустой аудитории, и объясняют по ходу, что он точно в этом варит, и здесь ничего, впрочем, сложного нет (он же такой молодой и смышлёный!). Все праздничные шоу отсняты месяц тому назад, поэтому все относительно спокойно бегают и выполняют поручения, только радиовещатели бдят целыми сутками, а сегодня особенно восторженно, не успевая переключать популярные новинки и обновлять стол заказов-и поздравлений. На весь коридор в колонках слышится басовитый голос ведущего: «До Нового года буквально...! Новый год...! Сегод... А вы приготови... к... нику?» Чонгук периодически посматривает на часы и с каждым разом подгоняет себя живее, как кухарочка перед жаровней. Они договорились вместе с Намджуном встретиться в девять, чтобы потом съездить к реке Хан на фестиваль фейерверков, а после отправиться к Джису на праздничный ужин, которая по доброте вызвалась собраться за одним, не совсем семейным столом. Опаздывать ни в коем случае нельзя. Однако со всех «нельзя» запреты снимаются, если обязательно нужно поторопиться. Съёмки дорамы продолжаются, и прекрасную Айю гримируют стилисты. Чонгук маячит с проводами, пыхтит и учится настраивать аппаратуру, хотя ему это ни к чему. Интересно следить за событиями, которых даже не понимаешь: вот только герои расставались, ругались, потом вообще какие-то новые действующие лица опять строят козни. Руками машет сценаристка, режиссёр просит заново и с новыми эмоциями. Непрекращающийся гул. «Той» коричневой макушки в поле зрения не видно, и Чону просто легче дышится от этого. Как мальчик на побегушках, Чонгук носится со стаканчиками кофе и потерявшийся между «тем, этим, и туда», от одного дела берётся за другое, словно дурачок совсем. А где-то на другом конце Сеула ему звонит Намджун, придумывая массу предположений. В конечном счёте, новогодняя суета поглощает Чонгука с головой, и если у него и был шанс закончить вовремя, то шанс явно просран. Вернувшись к столику с кофе, Чонгук коварно забирает последний стаканчик себе и бежит по коридору к лифту, пока все подсобирываются то ли в компании (те, кто одиночки: в караоке), остальные спускаются на парковку: на колёсах, прямиком в уют тёплого дома. Перед носом, естественно, закрываются дверцы лифта (точно также повёл бы себя светофор), и в надежде всё-таки остановить его, Чонгук нервно нажимает на кнопку несколько раз подряд. Вбегая с благодарностью, и снова опуская взгляд на телефон, где отображаются 10 с хвостиком – уже критично, но исправно, Чонгук подавлено считает этажи. А лифт плавно скользит в шахте вниз, к первому, когда, не добравшись всего пролёт, останавливается и со скрежетом обрывает свет. Как специально, именно сегодня и сейчас, именно с зашедшим Чонгуком! Не может такого быть..! — Чёрт... – немного подумав, снова: – Чёрт! – Чонгук ругается, потому что с другого конца Сеула переадресацию отправляет Намджун, но ему не отвечает беззвучный сигнал. Ну да, скорее по специально задуманному стечению, чтобы Чонгук вот так повернул растерянной головой к человеку позади, который тоже застрял с ним. А тот некий человек стоит в тёмных очках и облокотился о стенку телом, вальяжно скрестив руки, столкнулся с ним взглядом (наверняка так и есть). Допустим, в закрытом лифте сильный запах кофе, а ещё от некого в солнцезащитных (зимой!) до ужаса вкусно пахнет одеколоном (вот прям до ужаса, как от взрослых мужчин), и пусть Чонгук десять раз дурачок, он узнаёт подгорелую и сейчас подстриженную по-иному макушку, узнаёт и те дурацкие полные губы, какой-то чересчур большой нос и разозлёно ругается повторно. Да не может быть! Если бы таков сюжет был в дораме, герой бы ни за что не узнал человека в маске, но Чонгук правда смышлёный, и память у него на лица замечательная. И вообще… С ума сойти! В ночь на 1 января его угораздило застрять в лифте с этим… вот с этим, которому он как бы всучил букетик. Самый интереснейший расклад, не считая два прошлых столкновения. Через стенку играет британская рождественская мелодия, такая абсолютно праздничная, навевающая состояние детской радости, и ни о чём другом думать не хочется. Было бы здорово отдать хосоковскому фикусу гирлянду эту грёбаную и обнять/поздравить/поцеловать – это ни к чему братскому не обязывает, а Намджуну сунуть книжку про что-то, чего не удосужился прочесть из аннотации. Говорят, как новый год встретишь, так его и проведёшь, но Чонгук намерен быть счастливым, в кругу не такого уж семейного застолья, однако это многое смогло бы предрешить. Но он опаздывает. Сильно опаздывает… — Эй, – окликают сзади небрежным голосом, влезая в самый пик раздумий. И у Чонгука неприятное чувство в желудке разрастается с лёгкостью поднятой руки. – Ты же тот самый фанат? Да? Да-а? Тот самый фанат опять поворачивается к коричневой макушке спиной. На часах пол 11, и если громко молиться, то наверно Намджун не расстреляет Чонгука после. И никакая книжка не станет конфеткой. — Это же ты? – улыбка играет на губах у него дурацкая, и как дурак, Чонгук отчего-то улыбается в ответ, отворачивает голову и прячет подбородок в воротник, что прям уж совсем неуютно. Ведь это же и правда он. – Не поранился тогда? Становится жарко, а никто не спешит позвонить в лифтёрную. Полный набор. Тэхён усмехается своей (не)везучести и смотрит через тёмные стёкла на красную куртку парнишки, держащего в руках стаканчик. Тэхён не то чтобы куда-то зверски опаздывает, но встречать год явно планировал не на полу лифта, под бой курантов за стенкой. И в комбинации программы – цветочник рядом, откуда-то опять появившийся, наверняка ради автографа, раз такой фанатик Кима. Главное, чтобы без объятий там, без всяких словечек о любви, Тэхён такое вообще не любит, не понимает, не переносит необоснованных телячьих нежностей. Готов отбиваться, хоть и принял расслабленную позу – застой лифта в телестудии постоянный феномен. И бешеные школьницы-отаку, между прочим, тоже. — Нет, – отвечает Чонгук затравленно и приглушённо. Парнишка не поворачивается к своему «кумиру» и нервно постукивает ногой. Тэхён не знает, как сказать ему понежнее, что вероятно они здесь надолго, хорошая новость, что не навсегда, а плохая… а плохая в том, что пора снимать куртки. Становится возмутительно высоко на градуснике кожи. — Так ты меня преследуешь, малыш? – «малыш» поперхнулся возмущением, почувствовал испарину на спине и как вкопанный остался смотреть на щёлку между дверцами. Это кто кого преследует? И что за фамильярность, пусть и к младшему тонсену. — Тебе нужен автограф, ведь так? – всепрощающий и добрейший Ким Тэхён даже рыскает по карманам ради какой-либо бумажки. Ну всё-таки он поощряет своих фанатов, должен делать своё лицо порядочным, даже для мальчиков. Нынче вообще мода на нетрадиционную любовь, а Ким польщён и может признаться, что в него не сложно влюбиться за внешнюю красоту. Хотя, наверно всё же важнее что спрятано внутри. И лучше бывает вообще не открывать данный ящичек Пандоры. Любоваться глазами и смотреть в рот куда безболезненней, чем, например, плакать над несовместимостью знаков зодиака. — Мне? – удивлённо спрашивает Чонгук, чтобы развернуться к актёру всем телом. – Вы все неправильно поняли, вы не мой кумир. Извините, – пожимает он плечами и неестественно изгибает бровь, что прямо совсем не так про него подумали. Очень желает показать всем видом, как в нём ошиблись. А Тэхён снова улыбается и даже снимает очки (от удивления или заинтересованности): уставшие глаза смотрят с хитринкой и схожее с тёмными мешками пролегает под ними. Хочется признаться, что Тэхёна этот парнишка смог позабавить. — Что, ни капельки? – и Тэхён довольный, безманерный, выпрашивает стаканчик и подолгу держит во рту порядком остывший кофе. — Вообще… – вторит Чонгук, поправляя портфель. Его откровенно бесит этот звездочёт шоу-бизнеса, и его самомнение о себе. Не фанат он его! Да нет же! — А как же цветочки? – Ким Тэхён веселится вовсю, будто пытается разоблачить мальчишку в чем-то постыдном, вывести на чистую воду, будто кому-то от этого легче может стать… или прохладнее. Будто не Тэхён поставил эти цветочки в вазу и даже(?) сыплет сахар в воду – пахнет, пахнет вкусно! — А это была ошибка. – И Чонгук поправляет очки. – Я плохо вижу, – как в доказательство всё звучит чистейшей насмешкой, на переносице уселись два окошка. То есть, как, ошибка? Чонгук конечно мог так думать… а… — Значит я зря надеялся? – Тэхён подходит ближе и давит своей аурой на площадь маленьких квадратов. — На что? — Ну как же! – Ким Тэхён всучивает пустой стаканчик в руки опешившего Чонгука, и совсем как скотина поправляет башлык чонгуковой куртки. Им тут возможно еще дохрена вариться, но совсем скучно вот так, без драм всяких. – На твою любовь! – и иронично насмехается. — Я не из таких… – если Чонгук и улавливает шутливый подход, но ему то точно не до шуток. Виноват-то он сам и по стечению обстоятельств, но чтоб его вот так обвиняли в чем-то... Тэхён ещё хмыкает и вроде не задетый (а как же), облокачивается о стену и спадает на пол, расстёгивая куртку и отбрасывая её рядышком. Смотрит на Чонгука, якобы задаваясь: «тебе отдельное приглашение?», а у Чонгука, ей-богу, на глазах слёзы наворачиваются, и присев по-турецки, он видит разряженный телефон с прощальной заставкой отключения. Их повязали. Точно взяли в плен. Из дичайшей жары, Чонгук всё-таки посмеет повторить раздевание за Ким Тэхёном, и прикроет глаза, встретившись затылком с металлом, уже не прохладным даже. Продолжают играть песни застольные и повседневные, всякие разные, в основном новогодние. Выстреливает пробка от шампанского и возбуждённые люди кричат, подрываясь налить до краёв, потому что пузырьки лопаются неимоверно быстро. Тэхён прислушивается ко всему этому также навострив уши, другого делать всё равно не остаётся, а ещё пялится без доли смущения на парнишку с чёрными волосами, право слово красивыми глазами и не совсем приятными чертами лица – как у подростка ещё в пубертатном периоде и с мазями от прыщей. — Торопишься домой? – понимающе наверно, спрашивает Тэхён для разрядки обстановки. Сам же он не торопится, и заранее знает, что его не спросят. Чонгук качает головой, хочет отвлечься. Время около двенадцати и Чонгук надеется, что Намджун с Хосоком додумались уехать без него. — Очень. Ким Тэхён расшнуровывает замшевые ботинки и вздыхает погранично раздражённо и смиренно. Без пятнадцати полночь. Похоже это не шутка, что им придётся прямо сейчас встретить январь в лифте на телестудии, так и не добравшись до дома. По лицу Тэхёна сложно прочесть, что он думает на счёт этой перспективы, зато Чонгук отлично понимает, как он облажался. На самом деле, тайные желания Чонгука имеют необычное мышление: допустим, каждый вопрос содержит ответ «да», а чонгукова микросхема работает наоборот, только ему страшно признавать – испорченная картинка семейного застолья не их синхронизация. Ему не хочется домой. Не хочется встречать дурацкий праздник семьёй. Не хочется дарить подарки. Он запутался. Чонгук знает только одну правду – он нужен брату. И всё… — С новым счастьем, что ли, – бормочет, до этого прикидывающийся спящим Тэхён, смотря из полуприкрытых век, шевеля губами еле-еле, словно вскоре скончается от духоты. Чонгук утирает желобок над губой, где скопилась влага, собираясь сказать что-то в том же духе ободряющее. Ему очень хочется скинуть с себя свитер и джинсы, но слишком неловко, приходится терпеть неимоверную липкую жару. — Угу, – единственное что вырывается от Чона, и усмехающийся король снимает носки, вытягивая длинные ноги как ему удобно. К такому Чонгук не был готов. Вот к такому… Пальцы у Тэхёна на ногах странные. Нужно время, чтобы описать и пояснить. Теперь неловко вдвойне. — Да ты не стесняйся, раздевайся. – Произносит Тэхён, и они оба улыбаются, столкнувшись взглядом. – В хорошем смысле. ...Переворачивает календарь следующий лист, и наступает заснеженной ступней холодный, бесконечный январь. У реки Хан пускают первые петарды. Небо чёрное, беззвёздное, выступает полотном для цветных пороховых огней. А Тэхён опускает голову себе на плечо и преинтересно смотрит на Чонгука, как только он один умеет – глубоко. Но это ничего не значит. Чонгук тем временем запрокидывает голову и устало прикрывает веки, сглатывая ком. — Это от фонаря? – неожиданное прикосновение моментально будит Чонгука от вялости, когда на щеку прикладывается два пальца, один из которых приходится на подбородок. Ким Тэхён смог разглядеть маленький шрамик, смог даже найти наглости его потрогать, даже не поблагодарив. Да, это всё так абсурдно и тупо. Но Гук отчего-то краснеет, и резко отдёргивает лицо. «Ещё совсем ребёнок» – думает Тэхён. — Из-за Вас, – по-своему истолковывает Чонгук, преподнеся ответ за обвинение.***
Тэхён усердно ловит такси поднятым большим пальцем, но кругом чёртовы пробки и забитые автомобили. Проклятый день никак не хочет заканчиваться. После утомлённого заключения в металлическом карцере, свежий холодный воздух как лучший подарок за хреново предоставленные апартаменты. А ещё совсем, блять, пойти некуда, и если его где-то и ждут, то у Тэхёна к выбору компании свои вкусы. Ситуацию спасает звонивший подвыпивший имиджмейкер, который воет, что ему бы помощи какой, к примеру, высокоградусной и ещё притащенную золотую задницу Кима в качестве дополнения – как подушку для соплей(?). Ну потому что вроде по пизде всё – не по плану, вразрез мечтам. А потом Пак говорит, что на вертеле он мотал этот грёбаный праздник, и за что собственно его так все любят, ну праздник этот. (Ким редко встречается с драматичным Пак Чимином, это вроде нервного срыва во время кризиса жизни). Тэхён усмехается, вроде как согласен, тоже не любитель больших празднеств, только потому что подобрал аргумент: считавший себя достаточно взрослым, чтобы париться по детским утренникам никому ненужных слов про счастье. — Приваливай, короче, лопоухий, – шипит в трубке. А у Кима мёрзнут колени в рваных джинсах. Он полный псих, что до сих пор носит их зимой, а ещё почти никогда не носит шапки и шарфы, только какие-то однотонные чепчики (читай: береты), создающие ему аэропортный аристократический образ. Сам по себе Тэхён личность многогранная, но до жути сложная: к таким людям иногда и не хочется подбирать подход, их не хочется изучать, они просто есть и это уже достояние. Может быть потому что Тэхёну некому ставить запреты, он ведёт нездоровый образ жизни, или он просто сам себе запрет и сам себе головная боль – зачем же ограничиваться обыденностью? Подождите-ка, ведь всё можно усложнить! Люди такое любят, и Тэхён себя ещё причисляет к данному классу. И Тэхён ловит попутку. И Тэхён надевает тёмные солнцезащитные очки, запотевшие на холоде, и опять их снимает чтобы протереть. У него столько дел.