Заниматься любовью под шелест дождя за окошком. «Горизонт», что в углу притаился, мурлыкает кошкой. Капли пота дождинками катятся между лопаток. Очень жаль, что сценарий был длинным, а фильм этот краток… Зарябил телевизор, дождю шелестеть помогая, Вот такая озвучка преследует пленников рая.
***
Намджун рассеянно застёгивает синий бинт на правой руке, фиксирующий пальцы. Привычная скованность движений за два года не мешает жизненным функция течь своим чередом. Лениво скатывается с кровати и снимает ноутбук со спящего режима, машинально подтягивая трусы по пути на кухню, чешет яйца. Нет, что вы. Какой кофе? Намджун предпочитает персиковый сок по утрам, которого на самом донышке болтается еле-еле и, о, это разочарованный взгляд... От окна дует январскими морозами и голые пятки наступают в лужу, образовавшуюся плачущим окном. «Бляха-муха» – чертыхается Намджун, вспоминая извечную проблему своей квартиры, и вместо завтрака бежит вытирать подоконник. Никаких цветов в его доме не водится, отчасти потому, что сам за собой кое-как следит. Время не обеденное, а скорее позднего завтрака, а зевать хочется совсем не выспавшись, хотя работу еще никто не отменял. Вместо душного офиса, Ким сидит у себя в квартире и шерстит сайты, изучает новые коды, по просьбам заказчика вершит своё правосудие – чистой воды мошенничество. Литература литературой, а быть хорошим хакером тоже нужно постараться, постараться совмещать полезное с не очень (дада, мошенничеством). С самого рождения, Бог одарил Намджуна отличным жёстким диском на плечах, а подростковый возраст направил старания во вполне денежное русло. На сей раз опять какая-то ерунда, словно людям, ей-богу, делать нехер и они спускают бабки в унитаз, гоняясь за мнимой информацией. Но какие жалобы? Чем проще взломать, тем легче. Между прочим, удобно быть тараканом в паутине, которую умеешь оббегать не прилипая. Изучая данные по запросу, Намджун подмечает для себя, что обещал Джису остаться вечером и присмотреть за сыном, пока она будет на работе. Иногда он серьёзно думает, что где-то конкретно просчитался (читай: облажался), раз превратился в домашнюю няньку и большую часть времени улюлюкает то с сыном Джису, то с угрюмым Хосоком. Хотя с последним ещё можно поговорить по душам или как-то договориться. В доме Джису Намджун чувствует себя погано, в общем-то всегда себя так чувствовал, и никогда не заходит в спальню, чтобы отвлекаться только на планшет, который берёт с собой мутить программные лазейки вне рабочего места. И каждый раз Намджун через левое плечо оборачивается на фотографию с прихожей, где на него смотрит Сокджин, улыбающийся Джин, с такими живыми глазами, с неподдельным цветом кожи. И каждый раз Намджун задаётся вопросами: почему на фотографии нет чёрной ленты, почему в доме до сих пор живёт его лицо, его документы и вещи, дух их семейной жизни? Обязательно побегут мурашки, когда Джин-младший засмотрится на Намджуна внимательно-внимательно, по-шпионски, оставляя конструктор лего как самое скучное занятие в первый год жизни, и проследит маленькими глазками в прихожую на фото папочки и простодушно заугукает… В жуткий холод у Кима ноет кость руки, ноют ноги, крутит мышцы, но всё ничего, когда в окружении Намджуна оживают воспоминания. Если Сокджина больше нет, это не значит, что он исчез для самого Джуна навсегда. Если без мистицизма (а это не мистика точно), то Намджун чувствует на себе его неодобрительные взгляды повсюду в этой злополучной (обычной вообще-то) квартире: от сына Джина, от его фотографий и в плане исключений – от хосоковского кота, самого ненавистного зверя, носителя его имени. И в каждом читается: «Хочешь жизнь мою?» «Заберёшь мою?» «И жену мою?» И перед глазами так и встанет картинкой его излюбленная ироничная ухмылка. Такой красивый, идеальный по всем параметрам, такой молодой и амбициозный… Такой, такой… «Ну бери» Может быть вместо микросхем стоит походить в церковь? – побывать на причастии, искупить грехи, подумать о насущном со всей чёткостью (записаться к психологу?). К чёрту религию. Адская мука присела на плечи и шепчет сердечно: «время не лечит». «Хочешь жизнь мою?» Хочешь? Хочешь? Джису придёт уставшая, по-дружески чмокнет в щеку, улыбнётся не кокетливо, а понимающе, заведёт непринуждённую беседу, пока в микроволновке крутится тарелка. У них постоянно проходят так вечера, постоянно вот уже в течении двух лет, и все эти годы не отстаёт назойливая мысль, что где-то он всё-таки просчитался. Сильно напортачил. И никогда Джису не попросит остаться на ночь. Может предложить денег на такси, распереживается, но, чтобы с ночевой… Но Намджун настаивает именно сегодня, врёт что очень хочет спать, и они втроём усаживаются на диван, включая мультики для детей до того, как их пора будет укладывать в кроватки. Джису, словом, так и уснёт на дружеском плече с выключенным звуком телевизора и мерцающими бликами на стенах от экрана. Сморгнув с лица вселенскую усталость и выдержку, которую не превозмочь, Намджун тонко ощутит своё сумасшествие, развернув голову на бок и опустив её на спинку дивана для лучшего обзора. Обзор был насыщенно-живым… …рядом сидит Сокджин из плоти и крови, и улыбался как умел только он: как лучший друг, товарищ, как негласный брат. Ни при жизни, ни после смерти не оставляющий свою семью, дом, любимую девушку. Не оставляющий Намджуна. Полная разгерметизация сознания, когда начинаешь проецировать всё то, чего так страшишься. О чём посвящаешь мысли ежеминутно. По-другому жизнь не представляет формулировки. — Хочешь жизнь мою? – звук выключен, а запись идёт и идёт. И сияют блики его настоящего тона кожи, ироничной ухмылки. — Забери мою. – Словно всегда звучал у Намджуна в ушах. «Ну, примерь мою». Хочешь? Хочешь?***
— Я не знаю почему его нет и мне это уже совершенно неинтересно!! На площадке беснуется режиссёр. Причины все и сразу – какой-то малозначительный второстепенный актёр не приехал, а съёмочному составу теперь приходится в ускоренном ритме искать замену. Эту сцену, кровь из носа, а снять нужно сегодня. Но у Чонгука свои большие/маленькие проблемы – он неотрывно следит за Хансоном, за его красивой укладкой, непроницаемым лицом и взором свысока на всех и сразу. После их последней встречи, откуда Чонгук драпал со скоростью кролика, не предстояло возможности увидеться. А место обзора здесь что надо. Не затянулись свежие воспоминания, вообще-то... Вот Ким Тэхён подкрадывается сзади – Чонгук ещё этого не чувствует, – его не слышно, как не посмотри, а у зависшего мальчика состояние потерянности. «Преследуешь?» говорит. Преследуешь… отдаётся на повторе. И он проводит по скуле пальцами точно, чтобы поглумиться, а слова здесь не о прекрасных бабочках в животе, не о трогательности (ли) момента. Ким Тэхён смотрел так, словно ловил преследователей каждый день и причём на одном и том же месте. Так, будто у преследователей должны быть губы в блеске и смотреть на них – издевательский тон, уже привычка. Совсем не к месту было объясняться Чонгуку, что не для соблазнений он так вырядился. Кажется, он много целовался в тот вечер. Перебрал с поцелуями. — Чонгук! …уж точно не потому, чёрт, что собирался поразить кого-то конкретного! — Чонгук!! …он даже понятия не имел где тот живёт! — Чон Чонгук, ты меня слышишь?! – Шинае щёлкает пальцами перед глазами. Та самая коорди-нуна, которая лично делает из главного актёра «карамельку». А сценарий настолько шаблонный, боже. Веб-дорама на несколько серий и зачем уж так заморачиваться? – Переодевайся живо. Я тебя подправлю. Куда? Ещё и живо? Красноволосая нуна ведёт в гримёрку, по дороге выкрикивая режиссёру, что скоро всё будет готово, а самого Чонгука в известность не ставит. Для коробок и проводов более чем достаточно его нынешнего внешнего вида. «Постой рядом» – просит она. А за ними неспешно вливается Пак Чимин, щуря кошачий взгляд, смотря в ожидании чуда какого-то, что ли? В общем и целом, Чонгука это просто напрягает. И вот уж неожиданным визитом станет сам Хансон «лав из нот лав», как особо важная неприглашённая персона. Он сложит руки на локтях и усевшись как раскидистое дерево (деловое дерево), уставится напряжённо-выжидательно, почти также как Чимин, ещё и ногу на ногу закинет. И напряжение достигнет своего апогея. Как изменчив угол обзора. Где постоять, говорите? Шинае лёгкой рукой снимет с лица очки, аккуратно выправив душки из-за ушей. Без спасительных линз бегут все стены и, если, например, расстояние между ним с Шинае хорошенько сократить, вполне возможно Чонгук скажет о цвете её глаз, о цвете её губ. «Снимай футболку» – как приказ, не просьба. Под пронзительные взгляды слишком стеснительно переодеваться (или хотя бы перед одной Шинае) – только на руку, если ни черта не видно вблизи и дальше метра. А у нуны мягкие ладони и щупает она его мышцы посмеиваясь, для общего привлечения внимания, потому что смутить Чонгука достаточно просто, а ещё и забавно. Застёгивает на нём рубашку, комментируя вслух его тело, непривычно красивое лицо. Пак Чимин вставит свои пять копеек, предлагая серьёзно сменить очки на глазные линзы (кто бы его ещё спросил...). Нуна проведёт по швам тёмных джинсов и решит оставить их без изменений. Зацепится пальцами за ягодицы и посмеётся громче. Чонгуку всё это совсем не симпатизирует. Работать на камеру он не умеет и не будет учиться; работать на публику из двух человек сущая пытка – это неправильно, всё как-то неправдоподобно неправильно. У Шинае большие круглые серьги и мятная жвачка во рту – отвлекает, но вместо её лица размытой картинкой ловится совершенно другое, и Чонгук загривком чувствует, что тоже нацелен в объективе. После непродолжительных манипуляция с внешностью: немного тонального крема, пудры, от которой впору чихать, Чонгука ведут обратно, скорее просто постоять на заднем фоне. И всё бы ничего, когда осознание реальности съёмки доходит только рядом с Айю. Его Джи Ын: коротенькое платьице, голос в наушниках на репите, низкий рост и всё остальное в перечне милого – всё, его не касающееся ни коем образом. Она слабо поприветствует Чонгука, и слова возражения улетучились далеко-далёко. Может быть все эти дурацкие и отчасти смешные моменты стоили вот этого? …постоять вот здесь. Снять футболку, если попросите. Когда ударит хлопушка, Чонгук испуганно хлопнет глазами, стоя там, где оставили, особо не меняясь в лице. А нужно бы объяснить ему что делать, однако… — Ле Рин, да ты с ума сошла! Думаешь я совсем глупый? А Лерин, та что Джи Ын, выполняет резкий поворот и подбегает к остолбеневшему Чонгуку, которого она начинает целовать. Без прикрас, просто начинает целовать его, ненормального смертного, у которого глаза вылезут на лоб, если сейчас не хлопнет нумератор, как выстрел из пистолета. — Стоп! Какие-то жалкие крохи минуты... Джи Ын в момент отлипает, тоже немного засмущавшись и просит прощение, мол так было задумано изначально, чтобы кадр отсняли живой, передаваемый эмоций. В общем, глупый Чонгук – задумка сценария. А он всё ещё отчаянно успокаивает себя, глубоко дышит, опуская глаза в пол, но никак не получается не уловить сосредоточенный взгляд Ким Тэхёна. И ещё раз и глянув опять. Сценаристка «лав из нот лав» самолично подойдёт к Чону. Если бы их поставили вместе десятью минутами ранее, они были бы похожи на двух ботаников, работников дендрария. — Вы такой красивый, Чон Чонгук! – неуверенно поклонившись и собрав комплимент в кучу, тот чуть не рассмеялся. – И харизматичный! Чонгук даже рта не открыл, угу. Чуть не рассмеялся и Ким Тэхён, следивший за сценой поцелуя чересчур неотрывно. И кажется, уже запомнивший имя. Чо-он Чо-онгук, ну надо же!***
У китаянки Цянь множество золотых правил, золотая кредитная карточка, золотые лапы акриловой ванны, золотая подвеска на правой руке. Как никто и никогда она дорожит своей фарфоровой куколкой, не безделушкой какой-то, дешёвкой с рынка. Давшая зёрнышку плодородную почву, Гардиана неустанно следила за ростом и благополучием своего «горшечного чада», которого сейчас можно ставить в вазу. Снова срывать и ставить, снова отстригать толстый стебель – листья никогда не увянут, никогда не засохнет прекрасная роза. Как горький скотч из тяжёлого бокала будет опробован на вкус, так Цянь всласть насладится любимым кино. Сценарий предположительно длинный, а фильм для разочарования зрителей краток – она сама создательница этой грязной картины кинематографа, где строго разрешается заниматься непотребностями. Её личный Король в ней играет роль, которая подходит ему лучше всего. Которая к лицу. Она не любит делить его ещё с кем-то, по крайней мере уже сейчас, но, когда находится вип-клиентура, выбирать приходится из немногих достойных. Конечно же, все под управой китаянки знают, кто у неё в фаворитах. Никто не узнает их маленький секрет, грешок плотской забавы – всего лишь бизнес. Только её глаза, внимательно сощуренные на вогнутый экран плазмы, и глаза тех, кто заплатит за эту возможность просмотра. Стыдиться нельзя, нельзя любимую работу сдвигать со счётов и путать с проституцией – это так же в числе золотых заповедей. Нельзя говорить «нет». Старая тётка с одутловатым лицом, свисшей кожей на всём теле, с отсутствием бровей и смехотворной заменой им бесполезным татуажем, стонет под Тэхёном. Такая мерзкая и состаренная временем, но с табличкой счастливицы и золотыми монетами. Он, Её Тэхён-и, нравился этой бабке, нравится и сейчас. Никто не сравнится с тем, как заходит ведущая модель Сеула. Никакой секретности в помине нет. Герои в курсе съёмок, от того стонут громче, одна уж точно из последних издыханий. И ей очень нравится быть пристёгнутой к изголовью постели розовыми наручниками, чтобы натирали кожу на косточках в согласованном темпе, чтобы прям до дрожи, до слёз. Розовая помада её губ демонстрирует предпочтения в цвете. Тэхён напевает песенку своей отдышки. Его визитной карточкой является ни что иное, как смысловой подтекст гортани, хриплых нашёптываний. — Ми-и-илый. Рядом с Тэхёном лежат некоторые игрушки, к сожалению, не те, что достаются в наследство от детства. Однако именно эти игрушки Тэхён видел всегда. А всегда – это такое неопределённое «долго». Вот силиконовая игрушка на тумбе, язык не повернётся обозвать этот пенис чем-то пошлым, как на этикетке в секс-шопе. Предпочтения у взрослой дамы не только в розовой помаде, но и в том, чтобы было сразу в двух дырочках: горячо как на сковороде и скользко, склизко, жарко не только в цельсиях в разогретом масле. За настоящий член конечно приходится доплачивать намного больше, но эффект превосходит свои чеки. А одноглазая камера неподалёку подбрасывает дров желания. Гардиана ухмыляется в улыбке, которая сулит похвалу за отлично выполненную работу. А все потому что видит, как подпрыгивает клиентка, какая она румяная и довольная, как охотно принимает в растянутый анус с хлюпом свою розовую игрушку. И как самая типичная баба, китаянка подмечает только для себя, что Тэхён с ней куда энергичнее и удовлетворённей, нежели с этими «тазами» из Каннама. А ещё Гардиана знает Кима от и до и все его предпочтения в сексе. Эрогенные точки. Каннамский таз кричит уже как обезумевшая. — Ударь меня по киске. Я доплачу!! Ударь! Просьба, конечно, неожиданная, но не вводит наученного опытом Тэхёна в ступор. Не вынуждая себя ждать, раздаётся довольно сильный шлепок по коже жёстких неопрятных волос, от чего крики снизошли до попискиваний. Оргазменная истома утолила жажду... — Иди ко мне, милый… …и польётся из неё как из крана вода. А Ким Тэхён очень милый, правда, и взобравшись выше, практически сядет на пристёгнутую женщину, которая начнёт вбирать в себя до самой глотки и гнуть колени кривых ног, сминая изуродованную простыню. Трахать чей-то рот – любимая часть Тэхёна, ведь тогда ублажать будут уже его и не придётся выслушивать свинячьи всхлипы. Трахать так, как велено вообще-то: вцепившись в волосы, соскребая ногтями кожу с головы, чтобы она давилась, и обязательно дать излиться внутрь, обмарав семенем подбородок и пятнисто-красные щёки, попасть на золотые серёжки с зелёным камушком – из вредности. Может, это излечит её одинокое сердце от холодной постели мужа? Мокрая кожа и мокрые наручники натрут запястья и, конечно, причинят массу дискомфорта, но от заказчицы не последует исковых жалоб. Мало того: — Оставь меня так. Пошёл вон. Запись обрывается в том месте, когда Тэхён поднимется. Гардиана в курсе, что почти после пятнадцати минут ожидания подготовленных ребят, озадаченная думами клиентка всё-таки попросила освободить её от оков и любовного пениса из заднего прохода. Гардиана слегка вздрогнула, чуть не выронив пульт, когда Её Король постучался уже в реальном времени, потому что был позван китаянкой для одного очень важного разговора. И как дополнение – шуршащий пакет с подарком рядышком. Исключительный для любимчика. Только для Ким Тэхёна, который является Золотой визитной карточкой Гана Цянь.