Жизнь... жизнь слишком коротка. Нам следует быть теми, кто мы есть. И целовать тех, кого хотим целовать. Супергерл (Supergirl)
***
Тэхён переживает боль по-своему: тихо, миролюбиво – в непрекращающемся сне. Никакого плана он до сих пор не придумал, хотя прошла практически неделя. Плюсом к головной боли прибавлялись неприятные ощущения в заднице. И это Тэхён ещё не психовал, говоря о походах в туалет. Какие уж тут любовные похождения. О чём он вообще думает в такой важный момент? Менеджер Ван бегает курицей-наседкой, вытянув с работы Шинае с Чимином, будто они вытянут его из депрессии. Тэхён их не впустил. Вот так просто. По большей части ему было просто стыдно, ну а по другой всего лишь не хотелось вмешивать ещё и этих недовлюблённых дебилов. Будет хорошо, если они обидятся. Ничего личного, с Чонгуком он поступил точно также, хотя нет – хуже. Ах, да. Чонгук. Это определённо карцер – сидеть в четырёх стенах и заниматься самокопанием, и ведь никуда не денешься и будешь рыться во воспоминаниях, анализируя себя, свои поступки… Ну всё, хватит. Да, Тэхён козёл. А кто нынче не козёл? Но проблема даже не в этом. Просто он наконец допёр – что думает о Гуке, потому что с ним, с Чонгуком – было хорошо, он отвлекался от всех забот и просто расслаблялся. В этом вся соль. Кстати о соли, а точнее о её отсутствии. Опостылело жрать невкусную еду, от которой только сильнее хочется залезть в петлю. Но нарушать режим нельзя и, хотя бы это Тэхён реально понимает, потому что его попа и желудок не скажут ему за это спасибо. А на днях Ким успел повстречать в коридоре ту девушку из процедурной, сделав вид что не узнал её, сложив руки в карманы треников, а она, дура, всё равно подошла, чтобы узнать, когда он придёт в следующий раз. ни-ко-гда Так было правильно – лучше сразу резать все концы, чтобы не возвращаться к жвачке, изжёванной до каши. Вместо того чтобы давать хоть какую-то надежду, Тэхён всегда задумывался: а зачем мне это? И люди, нет-нет, да уходили. Чонгук тоже ушёл, как и было ему положено. Единственное что немного гложило Тэхёна, так это та последняя ночь. Для Чонгука это стало предательством, ведь его просто использовали, для Тэхёна тесная связь – это способ запомнить, сохранить. Оставить что-то для себя. Вот он и позволил себе слабость. И сам приоткрыл завесу. Но сейчас жалеть о чём-то – полнейшее дерьмо. Таким не должен заниматься даже бездельник, умирающий от скуки. А ведь жалеть было о чём. Если бы актёр не завалился к Сяо, то смог бы избежать многих проблем. Эта неугомонная проблема пыталась неоднократно вывести его из себя в течении всей этой не заканчивающейся недели, что, впрочем, она добилась своего. Гардиана уже всё за всех решила, как всегда, всего-то подсчитав риски и расходы, и видимо сбыть Тэхёна за большие деньги было выгоднее, чем держать у себя. Как оказалось, Господин О Сон Дон предпочитает светлый цвет волос для своих партнёров, и Гана наняла визажистов, отправив их под адресу к Тэхёну, чтобы они привели его внешний вид к определённому прототипу. Вот какие дела… Нет, это даже звучит ненормально, для того чтобы его просто трахали, теперь запонадобилось менять его внешний вид. Удивительно, что к нему не пришёл ещё и стоматолог со своим креслом, чтобы как у лошади пересчитать зубы. Ведь зубы — это тоже важно! Второй раз в палату стучался новый имиджмейкер, который должен был снять с Тэхёна мерки для новой одежды, соответствующей вкусу и положению министра. Такого унижения он стерпеть уже не мог. Ким набросился на этого ни в чём не повинного мужика с кулаками, и ей-богу, если бы не менеджер Ван, то сломал бы ему переносицу. А почему бы и нет? Ему же ломают жизнь? Таким злым Тэхён не был очень давно. Ещё больше раздражал непробиваемый подход китаянки, которая несмотря на все отказы, снова и снова отправляла людей. В конце концов они там все добьются того, что он начнёт отстреливать незваных путников. Последней каплей для Тэхёна стал врач-уролог и с ним же проктолог, у которых он уже значился в медкарте, как вписанный пациент, хотя видел их обоих впервые и понятия не имел откуда они притащились. Интересно, ему теперь вообще придётся хоть где-то ставить свою подпись или давать соглашение? За него вон как прекрасно справляются. Тэхён никогда так громко и безутешно не орал, но усмиряли его уже доктора, сбежавшие из соседних палат. Вкололи ему снотворное и убедительно попросили навестить больного позже, а пока они выдадут им справки, полученные непосредственно в этой клинике. Самоуправство дуэта Гардианы и О Сон Дона набирало обороты. Наверно следующим пунктом в их сценарии будет отдельная территория, где Тэхёну можно будет дышать. Да это просто абсурд! Нет, Тэхён не мог и не собирался свыкаться с мыслью, что он будет кому-то принадлежать, что он, блять, будет продан. Его выворачивает наизнанку от представления жизни с тем уродом, который вправе покупать и продавать людей как вещи. А потом эти вещи использовать в своих целях, для удовлетворения своих желаний. Ким знал точно, попади он в его лапы, сдохнет молодым, причём немного погодя после сожительства. Этот психопат вытрахает из него всю душу, а души и так на самом донышке. Что потом делать? Когда Тэхён наконец смог расслабиться, приляг на диван, читая книгу во время своих тяжёлых дум, в палату снова постучались. Если бы он мог подскочить и добежать до двери, то он бы её выбил ногой, но так как он на грани «инвалидности», то просто отложил чтиво, собирая руки в кулак. Дышать спокойно не получалось. Из задницы полыхал огонь. Расхабарив палату без разрешения войти, на пороге явил себя миру курьер, попросивший подписаться за доставку и собственно получить с рук на руки этот подарок. Момент уличил менеджер, нёсший два стаканчика капучино из автомата возле лестницы. Распрощавшись с курьером вежливо и без скандала, а также оставив подпись вместо Кима, тот протянул актёру небольшой подарочный пакет. Трясущимися от злости руками он выудила из него бархатную коробочку, в которой было не кольцо (слава богу!), а лежали карманные часы патек филипп из ограниченной коллекции с выбитой гравировкой на золотом корпусе, при прочтении которого проступила жилка на лбу. Они издеваются? По-настоящему? «прекрасному принцу» Да, Ким грешил коллекционированием часов и любил люксовый эксклюзив. Но не это. Не от него. Не с этой нелепой надписью, которая обозначала права на собственность, в данном случае на Тэхёна. И вот что интересно, а всех ли принцев при первой встречи нагибают и оставляют наличные в жопе? Если это такой способ заигрывания, то он весьма своеобразный и допотопный, Тэхён его не понял. Он дебил. Он тупоголовый. Что есть мочи, Ким зарядил этими часами, которые ни много ни мало весили килограмм, в стену, но промахнувшись с траекторией (иначе сломал бы панели стены), попал в койку, откуда они отрикошетили прямиком к тэхёновым ногам обратно, только с треснувшим стеклом – как бумеранг. То, что рядом оказался человек, сдерживающий его от разноса всей палаты, было как никогда кстати. С каждый днём у актёра возникает чувство, что Соллаль он может встретить уже в психбольнице, собирая слюну с подбородка. Ведь нервные клетки не восстанавливаются и тело вообще-то тоже. Оказывая на него давление, они только снижают ценность товара. Кому он будет нужен с поехавшей крышей? Ещё забавнее, что даже менеджер Ван был подсадной уткой, которую Гана приставила следить и доносить на актёра о каждом шаге. Наверно Ван не был плохим человеком, просто отрабатывал долг перед компанией, задолжавшей деньги от безвыходности. Водитель Пак и Ван всего лишь тени, работа которых быть «специально обученными человечками». Страшно, конечно, и грустно чуть-чуть. Но ведь Тэхён ничем от них не отличался и был таким же «человечком». От этой аксиомы мужчине стало в разы хуже, в виду чего вырываться он стал с большей силой, ринув к выходу, как позволило ему его физическое состояние. Дышать в этом проклятом помещении было просто невозможно.***
Чонгук уж как целую неделю ходил сам не свой. Причина кроилась в Ким Тэхёне, а именно в его состоянии здоровья. Пять дней назад на телефон Чонгука поступил звонок от личного водителя актёра, которого Чон запомнил надолго. Судя по голосу этого мужчины, можно было относиться к ситуации со всей серьёзностью. Водитель представился как Пак Бо Мук и рассказал, что Господин Ким уже две недели лежит в частной клинике, и что с ним творится что-то неладное, специально уточнив, что неладное началось после их последней «встречи». Чонгук тогда постарался сделать голос беспристрастным, переспрашивая, что же ему всё-таки нужно от Чона. После их последней встречи Чонгук вообще-то тоже чувствует себя неладно, но он не бежит мерить давление и глотать пилюли. Бо Мук ничего не требовал от парня, но сделал характерный акцент на том, что было бы правильно, если бы они увиделись и нормально всё обсудили. Как для Чонгука, обсуждать им было нечего, но водитель отчаянно доказывал, что Чонгук просто обязан (!) выполнить его просьбу, ведь он пытаемся им помочь. А им – это Тэхёну? Или им – это всем, кто оказывается вокруг Тэхёна? Гук был краток, ответив про незаинтересованность этим человеком и сбросив трубку. Звонков с того номера больше и не поступало, только сразу после гудков пришла злосчастная смска, в которой были указаны адрес частной клиники где лежал вышеупомянутый и пропускной номер на имя Чонгука. Хосок видел, как маялся младший и не говорил, что к чему. Чонгук всеми фибрами своей души не хотел ехать в центр города в какую-то там клинику, чтобы что-то там обсудить. Скорее всего такой план придумал сам Тэхён, чтобы (может быть?) опять затащить его в кровать, сыграв на чувствах. Нет, такая альтернатива совсем не впечатляла. Такого обмана Гук больше и не осилит. Плохого, как и хорошего тоже должно быть понемножку. Порыскав в интернете, он убедился, что актёр действительно госпитализирован. Но это не исчерпывало желание самого Чона не слушать бред старого мужика, заливающего про какие-то там проблемы. Проблемы? Извините, а у кого они заканчиваются? — Ты какой-то задумчивый после того звонка. Что-то случилось? – Хосок не выдержал гнетущей атмосферы на кухне, пока они пили чай. В кое-то веке. Теперь кушать вместе стало традицией их дома. Они начали переписывать «квартирный устав» и шли в правильном направлении. — Нет. С чего бы? – Гук попытался выжать из себя самую честную улыбку, но глаза выдавали печаль. Так или иначе. Хосок сам вывел эту разгадку, поэтому обмануть его было практически нереально. Ну и не столько важно было обмануть, сколько замять тему. — Хочешь к нему? «к нееему?» Вопрос в лоб сшиб Чонгука с ног, и он подавился чаем, закашлявшись от услышанного. На вопросительно поднятую бровь, Хосок всё объяснил коротко: – Намджун сказал. Это не моё дело, просто вижу тебе плохо из-за этого. – Гук опустил глаза, ещё раз прокашлявшись в кулак. — Не подумай себе ничего лишнего. Я ни к кому не собираюсь идти. – Ещё больше вопросов появилось от знатока всея информации, который вывел там какую-то формулу, рассказывающую все, блять, секреты не его ума дело. Только по одной просьбе на счёт сайта нельзя сделать такой уверенный вывод. — Но ты хочешь? – старший брат любил докапываться с вопросами, видимо до истины. И Гук впервые заскучал по временам, когда они молча сидели по своим углам. А теперь ему приходится краснеть и что-то выдумывать. — Хён, не знаю, что там вы с Намджуном нагадали, но я к этому человеку ничего не чувствую, следовательно, страдать мне не из-за чего. Ясно? – Хосок всего лишь поцокал, устремив взор на лампу. — Заметь, я не ору на тебя, узнав, что ты вроде как пидор, а ты мне нагло врёшь? У тебя совесть-то есть вообще или как, или где? – от шутливого тона Хосока, Гук усмехнулся, ослабляя мышцы лица. Да, в чём-то брат был прав, только Гук не пидор. Это сложно объяснить. Ну не словами точно. — У меня правда нет к нему чувств. К тому же, этот человек поступил подло. Предлагаешь мне перед ним на коленях ползать? – что там про колени? Ползать? Не, таким Чонгук не занимается. А если Хо там что-то себе надумал, то пусть немедленно раздумает. — Ты дурак? – Хосок вообще не выбирает выражения, фигачя прямотой в лоб. – Если он тебе позвонил, значит он не ждёт от тебя ползаний на коленях. Я правильно понимаю? А если тебя это волнует, значит не просто так. Ты меня лапшой-то не корми. — Это даже не он звонил! – Чонгук так вспылил, что ударил по столу, снова разозлившись на пустом месте, и выглядело это будто он расстроился, что объявился не сам Тэхён. – Понимаешь ли, он там в каких-то депрессиях! А я что? Скорая помощь? — Я тебе доказывать ничего не собираюсь. Просто знай, соберёшься ехать предупреди меня. Ну а если опять на несколько дней пропадёшь, то тоже предупреди хотя бы, а я уж без тебя не умру, постараюсь. Не переживай. – Чонгук глубоко вздохнул, отставляя кружку. Ему срочно требовалось одиночество. Потому что Хосок загонял ему дичь, от которой голова шла кругом. От брата и в хорошие времена поддержки ждать не приходилось, а тут он его сам отправляет к какому-то мужику. — Пойду проветрю голову, – старший брат на это никак не среагировал, усмехнувшись. Конечно, а за окном ветер попутный, пробок нет, зубы почищены. Но про себя подумал: «вроде деньги у него есть». В том, что Чонгук поедет к этому «человеку», Хосок ни капли не сомневался. Ведь нужно быть полным дураком, чтобы так убиваться из-за незначительной персоны, потом отрицая, что всё-то у него распрекрасно, лучше всех. Просто слёзы в суп капают, а остальное без изменений.***
Десяти минут на улице хватило для того, чтобы Чонгук продрогнул и что-нибудь уже предпринял. А предпринял он очень простое – вызвал такси, всё время ожидания хватаясь за волосы на макушке, мучаясь в сомнениях. Он просто не мог понять, зачем ему это надо. Вот же вроде отпустило только, притупилось. А он опять даёт о себе знать. Ещё и через посредников. В такси напала дрёма и разом накатила усталость, от которой уснуть хотелось только больше. А ещё больше, убедиться, что Ким Тэхён там с ума не сходит и вернуться домой, словно ничего и не было. Но это было просто только на словах, на деле Чонгук уже подъезжал к зданию, и ничего лёгкого в этом не было. Например, самоё легкое – подать деньги за проезд. Всё. Хорошо, установимся на том, что у Чонгука просто есть душа, вот он и припёрся сюда. Ему просто жалко Тэхёна, не себя же жалеть (ха-ха). Чонгука пропустили, найдя в пропускной карте указанное имя, и он узнал в каком направлении брать курс. В направлении дома, блин. Под ложечкой сосало от смутного чувства страха. Он очень надеялся, что актёра либо не будет в палате, либо он будет спать. А лучше, чтоб его вообще выписали. Хотя если Чонгука пропустили, значит больной всё ещё здесь лежит. На четвёртый этаж он поднимался по ступенькам, чтобы не так быстро приехать. Но перед смертью не надышишься, вот он заходить в коридор нужного этажа, тянет воздух носом, успокаиваясь. Но успокоиться было невозможно, потому что из самой дальней палаты доносились приглушённые, но всё же крики. Конечно Чонгук никогда не слышал, как кричал Тэхён, но голос точно был мужским и низким. И номер палаты вообще-то актёра тоже был в той стороне. Чонгук хотел дать по тормозам, но ноги не слушались. Они вели его вперёд, несмотря на подступающий панический страх. Что если Тэхёну правда плохо? Что с этого Чонгуку? Как ему себя повести в этом случае? Снова слышится стук чего-то тяжёлого, а Чонгук уже напротив двери, слышимость здесь хорошая, а аура нет. Всё тут пропитано негативом, поэтому на душе кошки скребут, да так, что хоть в слёзы. Это не просто больничная атмосфера всевозможных болезней – объяснить сложно. Чонгук наверно просто чересчур чувствительный, вон и надумывает себе всякого. А кишка тонка чтобы постучать, о чём уж говорить, если смелости не хватает даже стоять здесь. Но Гук себя уговаривает, что в принципе после анального секса бояться чего-то просто курам на смех. На этой очень важной мысли Чонгук пропустил секундное затишье, в которой произошло неожиданное действие – резко отъехала деревянная дверь кимовой палаты, от чего Гук сам того не понимая, молниеносно развернулся спиной. В грудной клетке буквально выпрыгивало сердце, соприкасаясь с рёберной дугой, а он стоял как пойманный за подглядыванием подросток, которому стыдно посмотреть в глаза. Позади была точно такая же тишина, различались только тяжёлые вдохи Тэхёна, только что пытающегося разнести телевизор к чёртовой матери. — Чонгук…? – вопрос неуверенный, имя звучит непривычно тихо, даже слабо. А у Чона внутри съёживается каждая клеточка нервной системы, вероятно в предсмертной агонии. Язык засох, тело задеревенело. Что за тупые вопросы? Менеджер Ван притих мышкой, проползая по стеночке, молясь всем богам, что их план с Бо Муком сработал. И Тэхён по этому плану должен перестать терроризовать всю больницу и пациентов. Теперь не было никаких лишних глаз, а значит и полагаться не на кого. Чонгук попал. Влип. Сошёл с ума. — Уходи не оборачиваясь, если знаешь, что со мной тебе будет опасно… – Тэхён расслабляет позу, разглаживает складку на переносице, прожигая спину своего неожиданного (долгожданного наверно) визитёра. – А если идиот, то разворачивайся и оставайся. Идиот? Серьёзно? Чонгук от такого заявления покраснел от злобы, напрягая желваки. Да как он вообще посмел быть с ним грубым после того, как сам же и кинул? Он ему что, собачка? — Я не собираюсь оставаться. Я пришёл по просьбе твоего водителя, знаешь ли, – процедил Чонгук сквозь зубы. Но Тэхён был бы не Тэхёном, не умей он манипулировать людьми. Конечно, для самого Гука было жизненно важно дать понять, что лучшее решение: уйти, а не пытаться останавливать, но Тэхён вообще-то эгоист и снова терять его не хочет. Вот он стоит как запустивший себя безработный пацан в растянутой одежде, висящей на слегка похудевшем теле, и приходит ему непоколебимая идея: «остановить любой ценой», но так, чтобы выбор оставался. И ничего больше не волнует: ни брошенные часы сзади, ни то, что будет завтра. А ведь завтра может быть абсолютно любым. — Хорошо. Тогда можешь идти. Ты убедился, что я живой. – Произносил это актёр апатично, как обычно разводя младшего на эмоциональность. Пусть хотя бы кричит – это хоть немного да помогает. Чонгук делает рывок с места, но снова резко притормаживает. Ещё не досказаны предложения. Спину жжёт, грудину тоже – аура дерьмо, ситуация тоже. — Ты человек вообще? – получается со срывом, и у Тэхёна внутри надрывается подвесной мост. Да, идея разозлить младшего была не плохая, пока не стало так хреново. И уже к чёрту выбор, тактика, цель. Тэхён плывёт тихо, делая те самые роковые шаги к Чонгуку, несмело обвивая руки вокруг его талии, опуская голову на плечи, потому что был так уверен, что его не оттолкнут. И его не оттолкнут. Действительно, самые важные предложения ещё не досказаны. Находясь так близко, они чувствовали друг друга на невербальном уровне, поэтому так будоражились. И прямо сейчас, в этот миг – были одним целым, поделённым на такие незаконченные части. Части друг к другу должны тянуться, это же так элементарно, это же законы физики! Правда... Это закон тяготения. — Прости меня. – Тэхён закрывает глаза и признаётся так искренне, как не делал никогда. Ради этих извинений стоило тянуть так долго. Ради этого переломного момента. – И заранее прости за всё. Тэхён прижимается теснее, ощущая на лице мокроту от собственных слёз, которые подступили незаметно, выставляя великого и всемогущего актёра жалким и слабым. Но сегодня можно. В принципе он уже давно так выглядит, прямо с того вечера. Чонгук хороший, слишком, с протяжным стоном поворачивается к Тэхёну лицом, прижимаясь в ответ, потому что все силы пошли на диалог, а сопротивляться и думать логически больше не работает как единая функция самосохранения. Ким трепетно обхватывает затылок Чонгука, ластясь носом о его скулы, так заскучав по человеческой нежности. Оказывается, Тэхёну она очень даже свойственна и её не хватало. Особенно Чонгука, разглядевшего лицо Тэхёна, которое… плакало. Плакало отдельно от глаз, от эмоций. Чонгук эти слёзы смахивал с щёк, утирал под носом большим пальцем и глядел во все глаза. Не веря. Слёзы – это единственный признак того, что внутри нас происходит что-то нечто настолько огромное, что оно начинает нас переполнять. Слёзы – это освобождение. Это великая сила. Мальчишки почему-то их боятся, но Гук не такой, он бесстрашный, как и сказал Тэхён – идиот. — Ты здоров? – Тэхён думает, что и пусть кто-нибудь их увидит, пусть соберутся всей больницей (обзавидуются). Ему конкретно наплевать. Он готов хоть пристегнуть их наручниками, лишь бы это единение и покой никуда не пропадали. Тэхён устал гадать, почему так прикипел к этому мальчику. И просто устал от всего мира. Имеет ли значение статус их отношений, когда панацея пришла сама, вот она – на одном расстоянии от глаз, губ, носа – приносит душе покой. Тэхён находит чонгуковы сухие губы (наконец-то находит себя) и выдыхает в них, включая честность на максимум. — Сейчас – да. И Чонгук ему верит.