Mezza Morta

Озаки Кое всего тринадцать, когда Мори впервые замечает ее — на одном из традиционных приемов, что так любит устраивать их нынешний босс, не скупясь на роскошь, напитки и женщин, пусть даже каждая из них закутана в ткани, будто дорогие подарки в шелестящую бумагу. Мори его мнения не разделяет. Мори вообще в последнее время редко поддерживает его, своего учителя, своего покровителя, человека, давшего Мори так много, что под конец любые благодарности покажутся жалкой насмешкой. Но способность рассуждать самостоятельно он привил, конечно же, очень даже зря. — Только взгляни, — бормочет он, единым глотком осушая остатки саке на самом донышке изящной чаши. — Только взгляни, что за прелестный цветок! Цветок, что расцвел в темноте! В собственной-то — не осталось даже, чтобы смочить язык, капли перетекают от одного края к другому, и Мори почти что заворожен этой по-детски наивной игрой, но все равно с покорностью поднимает взгляд. Сравнение с цветком кажется ему чересчур вычурным — Мори не интересуют ни женщины, ни цветы, ни даже то, что могло бы занять нишу между этими двумя понятиями. Но россыпи магнолий, что расшиты по подолу кимоно Озаки Кое, отчего-то чаруют его. Или же — все дело на самом деле в той, кто умеет их столь искусно носить? Озаки Кое сейчас так мало, чтобы по-настоящему назваться женщиной и привлечь кого-то так, как смогла бы настоящая ойран — в их-то профессии возраст не играет никакую роль. Мори видел и крошечных девчонок, тонких, будто бамбуковые стебли, с белыми то ли от испуга, то ли от избытка косметики лицами. Такие навряд ли смогут кого-то возбудить, думает он, послушно подавая навстречу изящному кувшину руку с чашей — длинные рукава одежд Кое касаются его руки, невесомо и нежно, от них тоже пахнет цветами, головокружительной сладостью. Такие — никак не смогут, решает он уже увереннее, судорожно сглатывая скопившуюся во рту горечь. Да вот только у Кое уже не будет возможности занять хоть какое-то место среди них. Место ее — здесь, в Портовой мафии, разливать напитки да развлекать почтенную публику старого босса, с каждым годом все больше теряющего хватку и союзников, уже начавших поглядывать с нетерпеливым недоверием. Черт знает, сколько их еще хватит. Мори вот кажется, что не на слишком долго. Его собственное терпение истекает, истончается с каждым годом все больше и больше — не стоило бы впавшему в паранойю старику и дальше держать его при себе. Такая ошибка может однажды стать фатальной. — Славная девчонка, — бормочет Мори в угоду сидящему рядом боссу, стоит только Кое отстраниться от них достаточно далеко, ведь незачем ей знать, как много мужского внимания привлекает она в свои юные годы. — Лучший цветок Портовой мафии, — добавляет он следом, искусно смешав лесть с правдой, убийственной для старика. Ничего, пускай порадуется, пока Мори еще хочется служить ему верно. Пускай радуется. И даже не замечает, с какой непозволительно щемящей нежностью смотрит Озаки Кое на одного из подчиненных, безымянных, безликих, но этого-то Мори запомнит со всей своей старательностью. Еще никогда с такой уверенностью интуиция не предрекала Мори чью-то смерть. Но в этот раз, пожалуй, он принесет ее сам. Алкогольная горечь быстро перебивается сладостью магнолий. Все правда — самые красивые цветы всегда растут в темноте. Но это не значит, что с их ростом отнюдь не справятся обыкновенные садовые ножницы.