Мальчик без денег

       Пропахнувшее чужим перегаром утро. Пустой автобус. Преждевременный приход в школу.        Парень заходит в класс, усаживаясь за самую отдаленную парту, достает телефон, проверяет сообщения. Все настолько привычно, что хочется выть, долго, громко.        Хосок ударяет кулаком по столу, после смахивает все вещи, что на нем были, рычит, сдерживая себя от того, чтобы не уйти из школы раньше времени.        В прикрытую дверь кто-то стучит и парень нагибается за учебником, взглядом наблюдая за чужой обувью, что так умело отстукивала по полу. Походка уверенная, жесткая, соответствующая парню, на которого Чон уже в открытую пялится, скользя по началу по бледным рукам с выпирающими венками, потом по широкой груди, а затем и поднимаясь к лицу, увы, знакомому.        - Ты?        - Чонгук, хен, - кивает парень, протягивая руку, которую игнорирует Хосок.        - Что ты тут забыл? – взгляд с восхищенного переходит на взбешенный. – Ты же говорил, что на год младше, так чего ты делаешь в моем классе?        Парень в ответ усаживается рядом. Из портфеля достает тетрадь и вновь переводит на него свой взгляд, что совсем недавно казался детским, а сейчас наоборот напоминает слишком взрослый и испорченный.        Хосок мысленно подмечает, что встречаться с ним утром к плохому, точнее к хуевому, к неудачам, лишению всего и вся.        - Уроки совместили, - он пожимает плечами, достает ту самую книгу, открывая нужную страницу. – Перечитываю уже раз пятый. Каждый, как первый.        Темноволосый привстает на стуле, заглядывая в книгу.        - И чем она кончается? – бегающие глазки останавливаются.        - Он вновь теряет все, что имел, - лицом к лицу. – Не дочитал? Серьезно?        Чон оседает, замечая подпись на учебнике собеседника. Однофамильцы.       Кажется, Чонгук уже говорил об этом.        - Не было на это времени, - парень отводит взгляд к окну, вспоминая, что тогда ушел в работу и забросил все уроки, а не только математику. – Есть дела и поважней алгебры.        - Видно же, что тебе математики важнее все, - поддевает тот, продолжая читать. – Учитель часто говорит о тебе. Очень.        Хосок закатывает глаза, перед которыми при упоминании преподавателя, всплыл его профиль. Слишком противный человек и плохой учитель одновременно.        - И что же он говорит?        - Не станьте подобием Чон Хосока, не будьте тем, ниже чего опуститься невозможно, - цитирует Чонгук, поднимая взгляд к потолку. – Козел?        - Безусловно, - фыркает парень, смотря на вошедшего учителя, что поздоровался только с Чонгуком, который только лишь кивнул в ответ, продолжая читать. Чон удивляется собеседнику, начиная ненавидеть парня за то, что учитель, не видящий его в упор, первый здоровался с ним. – От чего он тебя так любит? Он тебя пялит после уроков?        Тишину разбавляет шепот, а после звонкий смех.        - С ним спит моя сестра. Да, она та еще давалка, - тихо выговаривает Чон, прикрывая рот книжкой, присвистывая своей же сестре, что и правда не являлась святошей. От слова "совсем". Парень даже сейчас был уверен на все сто, что вместо утренней зарядки, она занимается кое-чем другим. Более интересным. – Ну, а еще, отличников все любят.        Двоечник пропускает первые слова мимо ушей. Оседает от последних.        - Отличников? – немного завидуя, охает Хосок, понимая, что ненависть к темноволосому пламенем разгорается внутри.        Они замолкают по понятной причине. Первый отвлеченно сидит в телефоне, а второй читая уже давно прочитанное. Хосок решает больше не общаться с ним, не только сегодня, а всегда, ведь они слишком разные, не станут друзьями, а знакомые ему не нужны.        Но не пройдет и пяти минут, как Гук спросит номер телефона, а Чон даст его.        Парень всегда знал, что не блещет умом, и что редко слушает свой внутренний голос, но сейчас он недоумевал от своей глупости.        Класс медленно заполняется и они забывают друг о друге, к Чонгуку подходят друзья, заставляющие забросить чтение, а Хосоку приходит оповещение о сообщении с адресом, на который он сорвется сразу после школы.        Учитель дает самостоятельную, раздавая номера задач и тихо посмеиваясь, когда приходит очередь Чона. Он поднимает на него свой взгляд, проходится по всему телу и пыхтит, высматривая телефон в руках.        Чон закатывает глаза, когда слышит упрек за упреком.        - Хосок, моя надежда на светлое будущее, - утрирует учитель, пытаясь пошутить перед толпой учеников. Пошутить? Просто унизить. Все тихо посмеиваются, поднимая самооценку преподавателю. А Хосок смотрит в удивленные глаза Чонгука, что повернулся к нему, как и весь класс. – Давай, дадим тебе вот эту задачу.        Палец приземляется на странице, указывая на номер с самым сложным примером.        - Меня не было, когда вы его объясняли, - в ответ глаза учителя наигранно округляются. – Я не знаю решения.        - А, когда вы были, Чон Хосок? – учитель облокачивается на парту, указывая на еще один номер. – И вот этот. Вам чужды мои уроки, у вас в голове одни девушки и все остальное, что не касается математики.        Тишина. Где-то на рядах разносится шепот.        - Решай, - грубо говорит учитель. – Не уйдешь из школы, пока не увижу правильного решения.        Темноволосый терпеливо ждет момента, когда учитель уберет свой палец. Захлопывает учебник, скидывая его с тетрадью в сумку, поднимается со стула и заставляет учителя, что уже направлялся к своему столу, остановиться на месте и обернуться.        - Да пошли Вы, господин Ханчоль, - парень делает несколько шагов вперед. – В задницу.        Учитель быстро меняется в лице, хватает чужой учебник с парты и выпускает из рук, целясь ему в голову, но парень увернувшись, направляется к двери, вызывая недовольные вздохи и выдохи, пока учитель стоит на месте и продолжает краснеть. Для него это грубо, невиданно, неуважительно, а для Хосока нормально.        В нем долго накапливалось недовольство, а сейчас оно просто выкипело наружу, пусть не совсем дипломатично, но лучше высказать все так, чем терпеть издевательства в свой адрес.        Он прогуливает лишь этот урок, остальные отсиживает смирно, не говоря и слова, потому что одноклассники и так слишком много говорят о нем. Кто-то восхищенно похлопывает ресничками, кто-то осуждающее пыхтит чуть ли не в самое ухо, ненависть к нему начинала расти с уверенной силой. Так казалось ему и так было на самом деле.        К концу седьмого урока телефон пиликает, высвечивая сообщение от неизвестного абонента. Не с работы, сразу ясно.        Он хмурит брови, открывая сообщение.        - И правда ли, что в голове твоей одни лишь девушки?        Хосок выдыхает, сохраняет контакт и печатает ответ.        - Девушки, много девушек, а еще члены, сантиметров по двадцать, представляешь? Только о них и думаю.        Он за километры слышит смех, улыбается сам, отвлекаясь от любимого урока литературы.        - Хен, а мой подходит…        Парень фыркает, осознавая, что у Чон Чонгука явно не все с головой, раз тот читает те же книги, что и он, а после подхватывает тему извращенных подколов.        - Ты гей?        Ветер передает чужую растерянность. Хосок дрожащий взгляд переводит на время, проверяя сколько у него еще того на разговоры. Мало, очень мало.        Парень заказывает такси, понимая, что еще минут пять и урок кончится. Тогда уже будет не до ответа от человека, что был ему едва знаком. Это не так важно, ведь общего меж ними только книга, которую он так и не дочитал, а концовку, наверняка, и не узнает, верить в ту, что рассказал Чонгук не хотелось, уж слишком красочным было ее начало.        Он выбегает из класса, проверяя сообщения. Ответа нет. Бежит к машине у ворот, усаживается на заднее сиденье и просит ехать побыстрей, проклиная людей, что любят заказывать его днем, а отдавать под утро.        Машина останавливается у нужной многоэтажки, то телефон пищит. Хосок быстро пробегается по тексту. Ответа нет, лишь что-то непонятное.        - А, что, если и так?        - Так, значит, хочешь меня трахнуть?        Их незначительное заигрывание прерывается, когда он подбегает к нужной квартире, расстегивая пальто на лету. Парень стучит в дверь, устремляя взгляд на человека, которого он видит первый и последний раз в этой жизни.        Снова не девушка. Сердечко немного колит обидой, однако глаз радуется. Ведь совсем молодой парень разглядывает его, как товар, не пропуская дальше порога.        Тем не менее Хосок устремляет на него свой взгляд с той же целью. Пробегается по рубашке из непонятной блестящей ткани, спускается на худощавые ноги, что не были спрятаны за штанами и трусами, кажется, тоже. Неизвестный твердо стоял на своих босых ногах, отрицая тот факт, что все состоятельные люди дома ходят только в обуви.        Его волосы были словно нарисованные, цвета первого снега с еле виднеющейся серостью. Хосок делает шаг вперед, устремляя темные зрачки на приоткрывшийся рот. Сухие и расслабленные губы не хотелось целовать.        - Так ты и правда школьник? – его брови взлетают, скрываясь за челкой.        - Воспринимайте это, как часть игры, господин … - замолкает Хосок, понимая, что не знает имени клиента.        - Ким, - кивает он. – Ким Тэхен, я друг Юнги, он рассказывал о тебе. Чон снимает пальто, скидывая его прямо на пол. Начинает расстегивать рубашку, не снимая пиджака.        Все же где-то в глубине души второй Хосок хвалит парня за то, что он умело скрывал свои эмоции и удивление в том числе.        - Недавно господин Мин сказал, чтобы я забыл его. А Вы мешаете мне выполнять его просьбу, - внутри немного колит, от внезапно упомянутого Юнги. – К слову, мне он ничего о Вас не рассказывал. Хотя, он не из болтливых.        В след летят рубашка с пиджаком, он расстегивает ремень на джинсах, шумит замком и скидывает последнюю одежду на пол. Оставаясь в одних трусах.        - Тем более со шлюхами не все поговорить любят.        Парень делает то, что ему запретил Юнги. Говорит о чем-то личном, не о работе, выпускает наружу чувства, которых быть не должно, и снова раскрывается перед клиентом, в то время, как правильным решением являлось, полное отторжение от него.        Но этот клиент выглядел безобидно, потому Чон повелся. Вид же его был вызывающим и загадочным, Хосок снова начинает чувствовать клиента всем телом, делая ненавистную ошибку. Начинал воспринимать секс с клиентом, как с любимым человеком, заранее зная, что больше никогда не увидит его.        - Он никогда не называл тебя шлюхой, - Ким смотрит с недоверием, защищая друга при чужих.        - Но это не отменяет того факта, что я и есть шлюха, господин Ким, - он медленно прикрывает глаза, скользит по рубашке, чуть приподнимая ее движением руки, а после цепляется за шею и поддается вперед, касаясь губ губами. Поддевает нижней чужую верхнюю, рот с вызовом открыт, но на поцелуй не отвечают. И сейчас как-то все равно, потому что после совсем недавнего отторжения при поцелуе с Юнги, любые прикосновения губами автоматически потеряли смысл. Он проходится мокреньким языком по сухим губам, прячет его кончик вновь назад, продолжая медленно поддевать своими пухлыми губами чужие тоненькие. Он целовал с пустой головой, думая лишь о поцелуе, и о том, чтобы тот вышел с чувством. О том, что тот бы мог быть с тем, кого он любит, но таких людей нет в его жизни. Теперь нет. Парень отпускает шею, отстраняется, держа глаза закрытыми еще несколько секунд, а после медленно-медленно их открывая, боясь яркого освещения в прихожей. – Делайте со мной все, что пожелаете, я весь ваш.        Блондин в ответ чмокает губами, перенимая невесомый поцелуй. На этот раз уже он кладет свою ладонь на ту талию, что мерзла без одежды, притягивает к себе продрогшее тело. Целует первый. Сначала медленно, а после опошляет момент, просовывая сквозь губ, напоминающие две спелые вишенки, юркий язычок.        Хо наигранно стонет и в его стон верят, подталкивают к стенке, вжимая в нее всеми силами.        Чон стонет от удара, рефлекторно расставляет ноги шире и чужая коленка предсказуемо врезается в промежность, массируя привставший член, выпирающей косточкой. Немного неприятно, больно, но от чего-то возбуждающе. Он чуть приоткрывает глазки, чтобы убедится, что чужие закрыты, переводит взгляд на карман пальто, в котором лежал телефон, вибрирующий, кажется, от сообщения. Парень надеялся на это, ведь последнее, что цепляло в этом дне - человек, что появился в ней недавно, еще не знающий о ее порочности. Чон стонет не от удовольствия, а от досады и обиды, разливающейся в душе ядом, так сильно хотелось проверить телефон и поверить в реальность своих мыслей. Но единственная реальность – это та, что есть сейчас, это та, в которой он прижат к стене, полуголый, краснеющий и возбужденный, Чон в той реальности, в которой продает себя за деньги, дабы просто достать денег.        Да, ему хотелось убежать, хотелось оттолкнуть человека напротив, и начать жизнь заново. Начать учиться, посещать школу каждый божий день, но резинка трусов на щиколотках давит, как веревка на шее висельника, напоминая о том, что учиться он перестал еще в классе восьмом, догнать не успеет, а ему никто и не позволит, потому что нет в этой школе человека, который бы не был против него, за исключением человека, коим и были забиты его мысли в тот момент, когда к губам подставляют теплые пальцы, а чужой язык тащится по выпирающим ключицам, спускается на грудь, рисуя уже там свои портреты.        В него медленно входят два пальца и он стонет, вспоминая, что еще вчера было больно, но уже сегодня все нормально. Его стон ловят губы господина Кима, брови крестятся, Тэхен томно выдыхает в самое ушко, приподнимая одну из ног за колено.        - Господин Ким, - пыхтит Чон, укладывая лицо на чужое плечо, обхватывает его спину и закрывает глаза, молясь о том, чтобы ад на земле скорее кончился.        В него входят мучительно медленно, пытаясь продлить каждую секунду в минуте, такую дорогую, но себя стоящую.        Когда член оказывается внутри полностью, то блондин останавливается, проходится аккуратным носиком по плечу, а сам одной рукой в стену упирается, второй все еще придерживая напряженную ножку, чтобы двигаться удобно было.        Хосок кивает, пискляво протягивая гласную. Поднимаясь на носочках, когда сначала выходят, а потом вновь входят. Из ничего рождается размеренный темп, как того поцелуя, с которого начались их часовые отношения.        Ким ладонями подхватывает ягодицы парня, заставляя того обвить его талию ногами и опереться спиной на стену. Чон откидывает голову назад, за шеей сплетая свои слабые ручки.             Из противного бросало в приятное, чертов контраст секса за деньги.        Толчок. Хосок стонет томно-томно, пытаясь выдыхать прямо в ушко, чтобы поддать жару, за которую могли доплатить, что практически невозможно. Толчок. Чон вновь припадает к стене, пытаясь слиться с ней.        - Аааах.        Вероятно, секс с молодым парнем возбуждает его больше, чем со стариками. Темноволосый прижимает к себе клиента, опуская подбородок. В губы сразу врезаются мокрые губы, смешивая приятные толчки, что ускорялись и ускорялись, с проникновением внутрь языка и покусыванием поджимающихся губок.        Толчок. Поцелуй разъединяется, Чон стонет и прячет лицо в чужих волосах. Руки слабеют под весом, начинают дрожать. Ким с более сильным напором прижимает его к стене, ускоряя темп до космической скорости, вдалбливаясь так сильно, как только мог.        Пошлые шлепки были бы слышны и за дверью, если бы та была чуть тоньше, например, как в доме Хосока или хотя бы в том отеле, в котором он сейчас живет.        Тэхен сильнее сжимает ягодицы парня, приподнимает подбородок, проводит губами по шее, поднимаясь до самого ушка и длинно выдыхает в него, попутно рваным толчкам, изливаясь в парня.        Напоследок целует за ушком, а после опускает того на пол, смотрит на закрытые глаза и под ритмичные выдохи снимает презерватив с члена, завязывает узлом, уходя из коридора.        - Поднимайся на второй этаж, в комнату напротив лестницы, - хрипит тот, расстегивая первые две пуговки на своей рубахе, которую он так и не снял в процессе.        Чон кивает в пустоту, открывает глазки, устремляя взгляд сначала на свой стояк, а после на коридор, по которому он должен дойти до комнаты, в которой его ожидает продолжение.        Ватные ножки сами ведут по полу в коридоре, что не был таким длинным, каким казался с самого начала. Темноволосый оглядывается в поисках Кима, но мельком замечает лишь пустые комнаты, сжимает в руках свою школьную форму, прикрывая ей стояк и поднимается по ступенькам, перепрыгивая через одну.        Уже около двери он останавливается в раздумьях, но после уверенно хватается за ручку, запуская в холодную комнату теплый воздух. Пусто.        Пока есть время, Чон складывает свои вещи, кладет их на скамейку у зеркала, смотрит на свое отражение, ухмыляясь тому, что неосознанно он выглядел испуганно и по-детски мило. Приземляется на кровать с прямой спиной, разворачиваясь той ко входу, смотрит на окно, завешанное шторами.        К кому бы он не приходил, окна всегда были то за жалюзи, то за шторами. Темноволосый даже знал почему. Точнее догадывался, ведь все богатые странные, но факт того, что они боялись СМИ и того, что кто-то увидит то, чем они занимаются, был очень ясен.        Дверь за спиной отворяется, чужая поступь вызывает бурю мурашек и испуг, парень боится оборачиваться.        - Как тебя зовут?        - Для вас… никак, - Чон собирает покрывало вокруг себя, укрывая голые коленки. - Вы же знакомы с Юнги, господином Юнги, он что говорил обо мне, но не называл имени?        - Примерно так оно все и было, - незнакомый голос звучит бархатно. – Я сказал тебе свое имя, так и ты мне свое скажи, в чем проблема или ты чего-то боишься?        - Трус тут только один, и это явно не я, - глаза со штор потихоньку переходят на блондина, который непонимающе стоял на месте. – Вы ведь могли соврать мне. Точно также, как и я. Почему я должен вам верить? Вы уверенны, что я именно тот, о ком говорил господин Мин?        Темноволосый слегка разворачивается, устремляя свой взгляд на парня, что больше не растерян. Теперь он выглядит более мужественно и уверенно, успел сменить рубашку на халат, держит поднос с непонятно чем в чашках и тупит недоумение на лице, которое привыкло ничего не выражать.        - Соврать или сказать правду, а потом назвать это ложью? - он пальчиками бегает по простынке. – Могу запутывать Вас, пока Вы окончательно не потеряетесь и не начнете верить каждому моему слову.        Парень ухмыляется, подходит к кровати, ставит на нее поднос, как оказалось, с чаем.        Усаживается рядом, подгибая одну ногу.        - У нас времени до трех ночи. После мы становимся друг другу никем, а жаль... - Ким берет кружку, после отдает ее Хосоку. – Успеешь?        Парень принимает чай, переводя взгляд на опавший член.        Вновь и вновь совершает то, что запретил ему Ги, беседует с клиентом, да еще и с его другом. Чон ухмыляясь, хлюпает, вспоминая, что влюбиться он не может, значит, бояться нечего, можно и поговорить. Тем более денег от бесед он получает больше, чем просто от секса.        - А, Вы, хотите этого? – в ответ заинтересованный кивок, Хо улыбается, замечая родинку на кончике носа у парня, вспоминая о своей такой же, только на губе. – Господин Ким.        Он отхлебывает чай, внимательно наблюдая за тем, как человек рядом делает то же самое. Парень не отводит свои темные глаза, смотря то в душу, то в сердце.        - Мин Юнги был для меня божеством, которому свойственно было вернуться на небо, поделившись советом перед уходом, как и следует истории Иисуса, - посмеивается Чон, смотря глубоким-глубоким взглядом.        Он улыбается, смыкая веки.        - Ненавижу чай, но этот необычайно вкусный, - глазки открываются, взгляд уже серьезный. – Мою семью не назвать семьей. Родители пьют, деньги зарабатываю я. Все отлично, вот только я уже падший и нет в этом мире человека, что смог бы разглядеть во мне что-то еще, кроме дыр... Сквозь, которые можно легко заметить отсутствие сердца в моей груди, так что, не спешите меня жалеть. Мое лицо выражает полное удовлетворение.        Тишина. Мелкий глоток горячего чая, что на самом деле был противным.        - Не вижу разницы между раздачей листовок и сексом за деньги, - он улыбается вновь. – Хотя нет, вижу, в моем варианте совмещается приятное с полезным. Глубоко плевать на то, что это опасно, на то, что я гублю свою жизнь. Я готов к этому.        Он замолкает, в кружке пустота, точно такая же, как и в нем самом.        - Чон Хосок, почти восемнадцать лет, гиблый человек, - он поднимает взгляд, поддается вперед, утыкаясь губами в губы. – А теперь отгадайте, что было ложью из всего мною сказанного.        Ким опускает и свою кружку туда же, ставя поднос рядом с кроватью.        - Мой чай невыносим, - руками толкает слабое тело, уваливая его на заправленную постель, что уже не казалась такой. – Ты моя удача.        Глаза в глаза. Теплая от чая ладонь проводится по пухлой щечке, большой палец цепляется за нижнюю губу, сначала отодвигая ее, а после проникая в сам рот.        - Я знал о тебе все с самого начала, - парень убирает палец, рывком целуя губы. – Юнги рассказал уже очень давно, однако недавно перед отъездом, он попросил меня проверить, сдержишь ли ты обещание. Правда, не говорил о том, чтобы я переспал с тобой, но я не жалею.        Хосок продолжает смотреть в карие глаза, отказываясь закрывать свои.        - Плохой мальчик, - Ким приподнимает его голову, впиваясь в губы, прикрывает глаза, разрывая зрительный контакт. Проводит губой по подбородку, теряя губки, а после снова возвращаясь к ним и сцеловывая удивление, которое по ним рассыпалось достаточно, чтобы поцелуй длился дольше привычных пяти минут. – Мы поспорили, и Мин заранее знал, что проиграет, но все же не терял надежду.        - Надежду? – парень опускается на подушку, смеясь. – Он потерял меня уже давно. Я был его надеждой.        Ким мотает головой из стороны в сторону, с улыбкой удивляясь юной уверенности, которой так хотелось заразиться, палец вновь ползет по скуле, согревая щеку.        - Все его проигранные деньги, - он замолкает, когда смотрит на губы Чона. – Твои.        Хосок охает, представляя сумму выигрыша. Ему хочется улыбнуться, но делать такое стыдно, потому он лишь смотрит в чужие глазки, потерянно раскинув руки в стороны.        - Я тот, кого должны были запутать, но в итоге сами оказались запутанными, - рука проводит линию по груди, спускается на живот, цепляясь за еле возбужденный член. – Я Ким Тэхен, мои слова не являются ложью.        Чон поддается вперед, не закидывая рук на его плечи. Стонет сквозь разомкнутые зубки, член с удовольствием поддается ласкам, полностью поднимаясь под воздействием чужой ладони.        - Господин Ким, - парень облизывает губы, закрывая глаза. Реальность кажется меньшим адом. – Господин Ким Тэхен.       Блондин лезет в карман халата, достает серебристую пластинку, отстраняется от парня, выслушивая жалостные стоны.        Он разрывает упаковку. Достает возбужденный член, после натягивает на него контрацептив, окончательно снимая с себя халат.        Чон с приоткрытыми глазами наблюдает за этим, сгибает ножки в коленках, раздвигая их, как можно сильнее. Так будет приятней.        - Тшшш, малыш, я тут, - успокаивает клиент, вновь нависая над ним, Тэхен чмокает в краешек губ, успокаивающее поглаживая бока парня.        Хосок теряет крышу. Поддается руке на члене, закидывает свои на чужие ноги, и накрывает пальчиками чужую ладонь. Стоны мелодичные, протяжные и настоящие.        Пытается приблизиться, как можно ближе, вбиваясь в чужую ладошку поинтенсивней. Слышит ухмылку над ухом, но лишь прикусывает губу и утыкается щечкой в плечо.        Ким перехватывает на себя инициативу. Сплетает свои пальцы с пальцами мальчика, подстраивая его под свой ритм, наклоняясь, дарит поцелуй в щечку, ускоряя движения, потому что так просят.        Он хорошо осознавал, что это просто мальчик по вызову, но от обычного грубого обращения его останавливало то, что он знал всю его историю изначально, и милое личико, с поджатыми губками выглядит так жалостно, невинно, заставляя как можно трепетнее относится к себе.        В последние несколько толчков Чон приподнимает попу, сжимая пальцы сильно-сильно, а после его всего передергивает и он кончает, выгнувшись в спине, соприкасаясь животами с клиентом.        - С-спасибо, - давит из себя Чон, целуя его губы. Так нежно с ним еще никто не обращался. Он словно из хрусталя, а Ким коллекционер, в чьей коллекции он самая редкая статуэтка.        Тэхен улыбается и кивает, пододвигая пальчики к уже разработанному входу.        Те легко входят, двигаются свободно. Чон стонет, прикрывая глаза, а Ким подхватывает его поясницу, медленно насаживая на себя.        Сейчас нет подготавливающих и пробных толчков, просто зверский ритм, от которого даже открыв глаза, Чон видит лишь темноту. Следит за каждым движением чужих рук телом, а не взглядом. Дышит не в такт, а в мыслях все еще думает над тем, наслаждаться ему этим или нет, потому что этот животный секс напоминал ему всех предыдущих клиентов, но он все же знал, что Ким может и медленно, так как ему нравится, будто они не трахаются, а занимаются любовью.                                Толчок. Шлепок. Толчок. Шлепок.        И никакой боли, лишь наслаждение.        Чон забывает о телефоне и непрочитанном сообщении, забывает о том, что хотел начать новую жизнь и подтянуться в учебе, ведь все желание отбивает безумно красивый клиент, с безумно красивыми чувствами и всем остальным, не менее прекрасном.        Поцелуи Кима на губах оседают, словно лепестки сакуры на воде. Тэхен целует мимолетно, но Чон чувствует его губы на своих еще долгое время.        Толчки внутри становятся интенсивнее, на каждый он громко отзывается, иногда отрывая руку с простыни, чтобы провести ладонью по груди, которая совсем-совсем рядом с его вздымающейся.        Ким повторно рычит, впиваясь в измученные губы. Проникает в рот языком, сплетая свой с чужим, хватается за него зубами, заставляя полностью расслабить рот, чтобы он смог пососать его, а после отпустить.        Чон слушается, поддает бедрами и кончает одновременно, зарывшись пальцами в блондинистые волосы и притягивая к себе ближе парня, который итак переходил все границы близости.        Ким делает два резких толчка, замирая на месте, а Чон выгибается дугой. Кончает с парнем одновременно. Плохая привычка.        Тэхен выдыхает облегченно, выходит одним движением и стягивает с себя презерватив, вновь умело завязывает узлом и выкидывает в урну из стекла у кровати. Чон скидывает ногами с кровати покрывало, укрывается легким белым одеялом. И внимательно смотрит на блондина, что ложился рядом, прижимая к себе, глядя в самые глаза.        Еще несколько часов и об этом можно будет забыть.        - Где сейчас господин Юнги? – внезапный вопрос. Ким прижимает к себе чужое тельце, понимая, что у этого малого какие-то чувства к всего лишь клиенту.        В ответ тишина, Тэ лишь прижимает к себе ближе, выдыхая в самые волосы, что были и без того теплыми.              - Уехал.              - Куда?              - В Америку.              - Зачем?        Чон не видит его лица, но точно знает, что он замялся. Пыхтит в его грудь, обнимая спину неуверенно и с недоверием в то время, как его всего прижимают к себе, лаская каждый уголок тела.        - У него свадьба, - Ким звучно сглатывает, а руки за спиной слабеют, невесомыми тросточками опадая на ребрах. – Жена, скоро дети будут. У него семья, работа.        Хосок не любил Юнги. Чон испытывал к нему что-то неземное, космическое, выше любви или чего-то в этом роде, и сердце его разбивается на миллионы кусочков, ветвями боли разрастаясь внутри, лейкоцитами распадаясь по крови. Больно. Очень больно.        Чона бросили, вновь, уже навсегда. Хочется кричать, плакать, биться в истерике и он знает, что может, но не дает себе этого делать, потому что не плачет уже давно. Влюбленность не повод для печали, не для слез и грусти. Им нет места в поделенном на части Чон Хосоке.        И все же он жалостно стонет, а его голову бережливо прижимают к своей груди, позволяя выплакаться. Темноволосый лишь ведет носом по груди, скалит зубы и снова стонет, слезки быстро мелькают по лицу и парень поднимает его, чтобы коснуться чужих поджатых губ.        Боль нужно заглушить, а как неважно, главное, чтобы в груди болело меньше, но ни черта не помогает. И он пытается целовать сильнее, все так же постанывая от жгучей боли, такой невероятной, будто в сердце врезался метеор, раздалбливая по пути все.        - Малыш, не плачь, перестань, - по щеке Кима сбегает слеза, которая после впитается в темные волосы под щекой. Чон со злости ударяет по его груди, пытаясь выбраться из рук, но Тэхен держит, как можно сильнее прижимая к себе. Пытаясь перенять ту боль, что в нем, но ничего не выходит.        Парень тянет за дрожащими губами, пытаясь их поцеловать, но Чон отстраняется. Ким не виноват не в чем, он лишний в этой ситуации. Слезы все еще льются по красным щекам, белые пятна истерики уже рассыпались по всему лбу. Парень кладет руку на чужой рот, с силой отодвигая от себя.        - Да не целуй ты меня, - стонет он, поднимаясь.        Тело огибает чужое, он хочет одеться и сбежать, пускай и денег не получит, ему просто хотелось убежать, перестать испытывать боль. Не возвращаться в отель, бежать далеко и долго, пока ноги не откажут, а сердце не перестанет биться.        Но его тушу перехватывают, обратно возвращая в кровать. Парень калачиком сжимается в кровати, спиной прижимаясь к животу Кима и обнимая руками руки сомкнутые на животе. Не убежит, сейчас не время.        - Если не хочешь быть с Ким Тэхеном, другом Мин Юнги, разбившего тебе сердце, с человеком, что врал тебе с самого начала, - он целует плечо, не отодвигая после лицо, ныряя носом в его волосы. – То, пожалуйста, просто будь рядом те оставшиеся часы, что есть у нас с тобой. Между клиентом и мальчиком по вызову.        Чон звучно стонет на последних словах, посильнее сжимая веки. Все хочется забыть, как страшный сон, однако кошмары являются теми сновидениями, которые не забываются неделями, а то и годами, вечностью.        Хосок в истерике погружается в темноту, сжирающую его всего целиком и полностью. Боль бабочками порхает в груди, пеплом от сгоревших чувств, оседает на воспаленное сердце. Чон закрывает глаза, согреваясь чужим теплом, надеясь, что больше не проснется.