Мудрый не доверяет дракону

У текста появилась обложка: https://pp.userapi.com/c850124/v850124886/12067a/_VONjynpEPY.jpg Сам сделал х) На оглашение приговора вывели только Мавен и её братьев. Зрителей набралось заметно меньше, чем утром и днём — похоже, многие не пожелали вновь добираться из своих поместий и домов к крепости, у многих нашлись дела, хотя все свидетели присутствовали, как и их слуги и охрана. Или сказалось то, что о времени оглашения заранее не предупреждали. Любопытных простолюдинов вновь не стали подпускать ко вратам. Зато явилась вместе с младшей сестрой и Свана, и им достались места на одной из скамей. Глядя, как Руна с весельем шепчет на ухо Сване, посматривая при этом в сторону подсудимых, Элисиф сказала Ульфрику: — Лет через двадцать мы получим новую Мавен. Если не раньше. Не нравится мне бойкость этой девочки. Тот отвечал: — Да ну. Она сдала всё, что только можно. Ей этого не забудут, даже если она и попытается добиваться чего-нибудь. Человек по имени Изран тоже пришёл сюда, и его тёмное лицо и скромная одежда ярко выделялись среди светлокожей богато разодетой знати, банкиров в не менее вычурных сиродильских нарядах и стражей в доспехах. Элисиф собралась спросить, знаком ли Ульфрик с этим Воином Стендарра, но глашатай опередил её: — Слушайте-слушайте! Милостивое и справедливое решение нашего ярла! Мавен Чёрный Вереск, после подробного разбирательства и беспристрастного суда ты признаёшься виновной по всем обвинениям. Богохульство, кровосмесительство, попустительство к занятию призывом мёртвых и чернокнижничеством, троекратное обращение к Тёмному Братству, многолетняя помощь в сокрытии преступлений Гильдии Воров, сокрытие воровства из казны, незаконное бесчестное присвоение в собственность медоварни под Вайтраном, незаконное бесчестное присвоение медоварни и пасек на острове Златоцвет, подкупы и запугивания людей на ярловой службе, попытка устроения по-крайней мере одного заговора с целью отстранения и убийства ярла и ярлова наследника, связи и дружба с посланниками Талмора и с представителями Империи. Последние преступления являются безусловной государственной изменой. Просьбы об обжаловании не принимаются. Настойчивое отрицание всякого преступления отяготило твою вину в глазах суда и наших честных граждан. Ты приговариваешься к благородной смертной казни — через отсечение головы. Казнь состоится завтра, девятнадцатого числа месяца Середины Года в год двести третий Четвёртой Эры, в восемь часов утра на главной площади нашего славного города. Собственность твоя и твоего клана отойдёт частью наследникам, частью в казну. Почти без остановки глашатай продолжил: — Олаф Чёрный Вереск, после подробного… Мавен, как виделось с небольшого расстояния, почти спокойно выслушала приговор. Возможно, Вунферт вновь наслал не неё немоту, но уж скорее она опасалась нового непочтительного болезненного усмирения на потеху толпе. Олафа и Гэуте приговорили к тому же самому, что и старшую сестру, как и Сибби, а Ингун, Марции и Семпронии назначили казнь за занятие призывом мертвецов. Их матерей, тоже Марцию и Семпронию, как и всех прочих родичей, определили в вечную ссылку. Вслух не было упомянуто, куда именно предстоит им отправиться, но Элисиф предположила бы, что не только на Туманную заставу и в Висельную Скалу — самые удобные для подобного места в Истмарке, но и на Тревскую заставу, возвышающуюся среди скал над одним из поворотов Тревы. Часть из них до места, возможно, не доедет — повозки ведь часто срываются с крутых горных дорог, а то и лихие люди порой нападают на путников, торговые поезда или даже вооружённое сопровождение. Ведь в разорённых и оскудевших от войны землях развелось нынче много разбойников. Которые за деньги или иное поощрение наверняка не откажутся повеселиться с заранее чётко оговорённым списком убитых или похищенных, так ведь? — Ануриэль, после подробного разбирательства и беспристрастного суда ты признаёшься виновной в попустительстве к подговору и в недонесении ярлу о готовящихся против законной власти недобрых замыслах. Приговариваешься к ссылке на десять лет с запретом покидать отведённое тебе место. Ануриэль, расплакавшись, принялась во всеуслышанье благодарить Лайлу за милость. Едва ли её отправят в крепость на строгое содержание, скорее в какое-нибудь глухое поместье в предгорьях Пиков Ледяного Ветра или в глубине Рваных Холмов. — Судилище надо всеми прочими пособниками клана Чёрный Вереск будет учинено во дни, которые к тому назначит ярл Лайла. На ужин явились, кроме прочих, Довакин и тан Мьол со своими спутниками, Свана и Руна, которых Лайла вдруг взялась всячески обихаживать, а также и Изран — тот сидел между отцом Марамалом и Серлундом, и выглядел при этом так, словно пребывал здесь в одиночестве. Для Сваны поставили отдельное узкое креслице между креслами ярлов, и она не без труда в него втиснулась, а Руна, пораскланявшись, убежала к Довакину и Мьол. Прекрасно. Лайла нашла себе игрушку на вечер вместо Элисиф. Но с чего же столь усиленное внимание? Только потому, что Свана скоро родит, что завтра овдовеет по решению Лайлы, или у той уже занялись замыслы насчёт пристройства наследницы богатейшего во владении состояния? Пускай и ославленной, пускай и детной вдовы, имеющей, ко всему прочему, исключительно сладкоречивую и, вероятно, весьма хитроумную младшую сестру. У Лайлы всё же есть и второй сын. Подумав о Серлунде, Элисиф невольно метнулась взглядом в его сторону. Почти сразу их глаза встретились — неужели он подумывал о том же, да смотрел на мать и возможную невесту? И тут он коротко улыбнулся. Элисиф не удержалась от ответной улыбки, такой же мимолётной, а сердце вдруг зашлось, в ушах загудело, да по спине пробежала тёплая трепещущая волна. Может, Ульфрик верно сказал — она и впрямь невольно влюбилась? Нет, не могла бы она, нет… Да и какая разница? Она обвенчана с Ульфриком Буревестником, с ним делит ложе, будет вынашивать и рожать его детей, а Серлунду подыщут удобную сговорчивую невесту с хорошим состоянием. Или всё же сошлют куда подальше за ненадёжность. Но, судя по мнению прислуги, мать всё равно желала подарить любимому сыну прощение. Тогда понадобится и невеста. Но неужели эта вялая бесхребетная Свана? За время их пребывания в Рифтене она заметно подурнела, даже успела располнеть и обрюзгнуть. Вероятно, всё это после родов пройдёт, но как умудрилась девица из весьма хорошей семьи и не без наследства связаться со столь дурными людьми? Что это, как не глупость и слабость? А как умудрилась вдова из королевского рода с наследством в три четверти стольного владения связаться с… Что это, как не безысходность? Либо же Руна наговорила под присягой откровенного вранья — не было никаких избиений, выкидышей и разбитого несчастной любовью сердца, зато сёстры сговорились с Довакином и Ульфриком в желании не только вернуть отобранное состояние своего клана, но и присвоить чужое. Странно, что пока никто, кажется, не осмелился любопытствовать, как это так вышло, что всех невесток Мавен взяли под стражу, осудили — кроме одной. Лайла тем временем уже спрашивала у Сваны: — Детонька, собираешься ты завтра смотреть казнь? Думаю, тебе не следует. Та отвечала: — Госпожа моя, приду непременно. Как же мне не прийти? Неприлично. Весь город посмотрит да посмеётся, ежели спрячусь дома. Уж они все столько потешались надо мною — пусть в этот раз не посмеют. Вслед за лёгким пивом начали подавать первое: запечённого в сыре и пряностях лосося с золотой икрой. Некоторое время спустя Лайла продолжила: — А не сделается тебе нехорошо от увиденного? Накажу Вайландрии сесть рядом с тобою. Ты ешь, ешь. Нравится? Элисиф всё настойчивее хотелось остаться наедине с Идгрод, тем более та с вопросительной улыбкой то и дело поглядывала на неё. Ульфрик обсуждал сегодняшний суд, появление лучницы и завтрашнюю казнь с Клинками Бури, Галмаром, Харальдом и Вулвульфом, и их громкие грубые голоса неприятно отдавались в голове. Вновь перед глазами темнело, несколько раз словно бы начиналось головокружение. Это всё здешняя духота да чадящие светильники на китовом жиру. Пригубив воды с уксусом и выждав, пока Ульфрик отвлечётся от болтовни, она тронула его за плечо: — До заката ещё довольно времени. Я прогулялась бы с Идгрод по замковому саду, если ты не против. Он дозволил. Когда сотрапезники начали расходиться, Идгрод подошла к Сване с предложением о помощи в родах. Лайла не могла слышать их, но Свана всё равно оглянулась на неё, потом с заметными изумлением и смущением ответила: — Что вы, госпожа! Не нужно этого. Госпожа ярл подыскала мне… то есть, это уже давно определено, а госпожа ярл сейчас согласилась. То есть, мне помогут те старшие жрицы Мары, которые повитушничают во всех лучших домах. Две из них даже госпоже ярлу помогали с её сыновьями, и… и мне и Руне помогли родиться. Идгрод пожала плечами: — Как пожелаешь. А родильное кресло и всё прочее потребное подготовлено у вас? Свана смутилась, кажется, ещё сильнее, зато Руна не растерялась: — Добрая госпожа, в доме Вересков только то кресло, на котором Мавен рожала всех своих детей, да их колыбели. Свана не станет даже прикасаться к этим вещам! Тут Свана с тяжёлым вздохом схватилась за живот, а Руна и служанка подхватили её под локти. Пропыхтела: — Похоже, не следовало мне много съедать. Ох! Лучше бы поскорее прилечь. С вашего дозволения, госпожи, мы поторопимся. Глядя им вслед, Идгрод вновь пожала плечами. Тихо проговорила: — Ну и заказали бы на днях новое, что тут сложного? В саду царило прямо-таки ошеломляющее после всей безумной суеты этого дня спокойствие. Солнце грело уже не столь нещадно. Косые лучи падали на ровные ряды цветущих алых и розовых роз, шиповника, малины, ежевики, вереска, винограда джазби и других кустов, а гряды лекарственных трав тянулись между рядами яблонь. Приятно похолодевший ветерок шумел в ветвях, а почти сплошной многоцветный ковёр из душицы, мяты, драконьего языка и многих других цветов красиво волновался под его порывами. Крошечные яблочки виднелись промеж листвы, среди белых и алых цветов шиповника кое-где мелькали бледные завязи будущих плодов, а зелёные шишечки малины вместе с немногочисленными оставшимися цветками щедро украшали подвязанные и укреплённые ухоженные кусты. Ежевика тоже уже отцветала, лепестки осыпались на ветру, но её основной урожай придётся на Последний Сев и Огонь Очага, потому гроздья нарождающихся ягод ещё долго будут наливаться кисло-сладкой алеющей синью. Среди всех замков Скайрима именно здесь раскинулся самый богатый на растения сад. В особо тёплые года в Рифте даже золотые пиандорейские яблочки и острый аргонианский паслён рано вызревали без теплиц, причём не только местные виды, но и выведенные в Сиродиле. В Данстаре и Винтерхолде при тамошних замках не имели садов за бессмысленностью, даже в Вайтране лето не было достаточно щедрым на тепло, чтобы разводить во дворе Драконьего Предела большие посадки. В одном из дворов Синего Дворца ежевика, малина и шиповник тоже росли, но намного менее урожайные. Скудна и холодна северная земля, сурова к своим обитателям. А землепашцы и собиратели ягод каждый год чувствовали на себе эту скудность, когда нового урожая хватало им только чтобы не умереть с голоду, да и то не всегда. Они с час гуляли по саду, потом навестили храм в соседнем дворе, но Элисиф так и не отважилась велеть беспрестанно находящимся рядом стражницам отойти подальше, чтобы поговорить не об одном лишь суде и невинных вещах вроде красоты роз и виноградных гроздей или того, как чарующе пахнет ладаном в прохладе храма. Так толком и не поговорив, они разошлись по своим покоям.