Попаданка но Модо

Ну, что сказать… На следующее утро в кланах царил переполох. Объяснялся он ночным происшествием… Как же, как не им. Прикиньте, вечером целая делегация в составе пятнадцати человек спокойно ложится спать… А на утро все до единого мертвы. И единственный свидетель — химе Учиха Ичизоку, которая нашла убитого представителя клана Узумаки в лесу. Подозрительно, не правда ли? Но, если Учихи молчали и ничего не говорили, ибо злобный взгляд Мадары ясно говорил о последствиях такого разговора, то Сенджу не стеснялись и говорили обо всем в открытую. Правда, не в лицо, а за спиной. И, хотя, Хаширама целиком и полностью был на моей стороне, то его соклановцы — навряд ли. Даже Тобирама, и тот поглядывал на меня своим любимым пронзительным долгим взглядом, но ничего не говорил. Короче, ситуация была так себе. За несколько часов произошли две стычки между Учиха и Сенджу, но и этого хватило, чтобы обычно веселый Хаширама посерьезнел. Не надо быть гением, чтобы понять — если все так продолжится, то долгожданный мир между кланами просто-напросто рухнет, и опять начнется война. Понимал это и Мадара. Вдвоем они попросили меня рассказать все с самыми мельчайшими деталями, что видела, что услышала… К тому же я была награждена целым чемоданом нецензурных слов от братишки, когда тот узнал, как я вообще обнаружила мертвого Цуруги. «Шило в пятой точке не дает покоя», — сквозь сжатые губы прошипел он после своего длительного монолога, а я стыдливо уставилась на землю.  — Не виновата я! Оно само… Слишком странные были эти Узумаки, их надо было проверить! — Ну и, что? Проверила? — взорвался Мадара. — Да, проверила, — огрызнулась я и скрестила руки на груди. — Даже если бы я никуда бы не пошла, никто не отменил бы убийство и последующее самоубийство Цуруги! Даже не так, все бы думали, что кто-то убил Узумаки и вот тогда наш мир наверняка бы разрушился… — я застыла, осененная внезапной мыслью. — А что, если в этом и был план врага? Ведь, если вспомнить, то и сам Цуруги был каким-то странным… Взгляд у него был пустой, будто бы отключенным. Как будто его кто-то загипнотизировал… А кто может загипнотизировать шиноби? Пожалуй, только две вещи… Либо шаринган… Либо Яманака. Но на кой-леший менталистам вмешиваться в наши разборки? Более того, какой смысл им разрушать мир между нашими кланами? В политике я не смыслю, но и не вижу им резона вмешиваться в наши дела. Вот вообще никакого! — Разумно, — кивнул Хаширама в ответ на мои предположения. — Но я не уверен, что это Яманака спланировали убийство Узумаки. — Это точно не Яманака Ичизоку, — вдруг сказал Мадара. — Но кто тогда?.. — Учиха.

***

Ближе к полудню прилетела ласточка-печать. Так называемое извещение от Узумак. Они каким-то неведомым образом узнали, что их соклановцы погибли, и прислали письмо, что, мол, прибудут для выяснения обстоятельств. Хотя почему неведомым? У них наверняка есть что-то вроде фуина на крови… И ежу было понятно, что обвинения повесят на нас, а потому Хаширама был хмурым вдвойне, поскольку внутренне не хотел новой межклановой войны. Депрессовал и Мадара, хотя по его фирменному покерфейсу и не скажешь, но вокруг него стояла такая жуткая аура, что я даже побоялась к нему подходить. Пару раз я видела и Тобираму, но тот, в отличие от остальных, ощущал себя точно рыба в воде. То есть, поведение у него никак не изменилось — как был ледяной глыбой, так и остался. Впрочем, я его понимаю — ведь это ему приходилось улаживать все конфликты и драки между особо вспыльчивыми Учиха и Сенджу. Тут, хочешь не хочешь, а придется быть спокойным. А вот мне с трудом удавалось расслабиться. После вчерашней ночи у меня перед глазами то и дело мелькали картинки окровавленной комнаты с растерзанными телами на полу, где красные волосы сливались с красным цветом… красное месиво. Становилось трудно дышать, и я снова и снова переживала тот ужас, когда увидела это. Вчера мои эмоции будто переклинило. Словно кто-то поставил фильтр между мыслями и ощущениями. Я была в таком шоке, настолько, что не сразу до меня дошло, какой кошмарной была та ситуация. Я дернулась за Цуруги, чакру которого почувствовала совсем рядом, а после сама мысль о кровавой смерти вылетела из головы. Сейчас же, когда все более или менее устаканилось, эмоции хлынули на меня с новой силой. Мои коленки подрагивали, в глазах то и дело появлялся шаринган. Что со мной происходит, почему меня так трясет? Ведь раньше Изуна была шиноби, убийцей, можно сказать, на ее руках много крови Сенджу… раньше она была хладнокровной, и убийство для нее было обычным делом. Сейчас же я очень тонко понимаю разницу между собой прошлой и собой нынешней. И я очень хорошо понимаю, что та моя часть, что была самой обычной девочкой, не способна принять свою настоящую сущность. Сущность шиноби… Я не знаю, что мне делать. Я не смогу быть Изуной, просто не смогу… Я — не она. Я никогда не смогу убить живого человека… Но, самое главное, меня буквально переворачивает от одной мысли, что на разум Цуруги мог повлиять кто-то из моего клана… Кто-то из Учиха. Кто-то из моих соклановцев. — Ты в порядке? — спросил нии-сан, дотрагиваясь ледяной рукой до моего плеча. — Со мной все потрясающе, — отрезала я, сдергивая руку брата. — Пожалуйста, дай мне время побыть одной. Мадара кивнул, а я, повинуясь внезапному желанию, бросилась прочь. В лес. Сколько себя помню, лес всегда меня успокаивал. Длинные молчаливые стволы, устремленные к небу, листва, шумящая над головой, тихо шелестящая трава на ветру… Среди природы я всегда чувствовала себя очень спокойно, словно будто бы я в безопасности. Почему? Да кто его знает. Одно я знала точно — мне надо было побыть одной. В детстве я часто гуляла в лесу. В успокаивающей тишине, которую могли дать только деревья, я ходила куда глаза глядят и думала. Много о чем думала… Вот и однажды, гуляя в лесу, я услышала смех… Смех Мадары. Он был у реки, а рядом с ним стоял мальчишка со странной прической. Они весело смеялись, причем Мадара то и дело порывался поддать мальчишке, однако тот с улыбкой убегал от него, но вскоре обо что-то спотыкался. Они оба падали и шутливо боролись, периодически вставляя свои замечания и перекидываясь едкими фразочками. Наверное, именно тогда я и впервые почувствовала ту пустоту, щемящую боль в сердце. Я не сразу поняла, почему у меня горчит в горле, а потом догадалась, что это была зависть… и ощущение предательства. Противное, скользкое чувство. Я не хотела рассказывать отцу о случившемся и долго молчала. Но потом… после очередного нападения Сенджу, я вдруг увидела среди нападавших знакомое лицо. Лицо того мальчишки, как оказалось, Хаширамы. Уже тогда я понимала, что это нехорошо — покрывать поступки брата, но тем не менее, я не хотела огорчать брата, который после смерти всех наших братьев и матери чувствовал себя как никогда одиноким. Я не хотела отнимать у него шанс на дружбу, но в то же время понимала, что так долго продолжаться не может. А потом и отец заметил частое исчезновение сына из деревни, и приказал за ним проследить. Я не смогла больше скрывать похождения Мадары, к тому же, на очередной слежке, я почувствовала вдалеке чужую чакру. Медлить больше было нельзя. После битвы у реки, когда у брата проявился шаринган, я уже не так часто возвращалась в лес. Разве что на битву. Наверное, подсознательно я просто боялась снова ощутить те противные липкие чувства. Но сейчас… сейчас я уже не боялась вновь это пережить, я хотела только остаться одной… — Ками, почему же так хреново? — спросила я, обращаясь в воздух, и уселась на землю, прислонившись спиной к дереву. Я вытянула руку и посмотрела сквозь пальцы на небо. На губах появилась грустная улыбка. Интересно, вспомню ли я что-то из той, обычной жизни? Она кажется сном… Сном, спокойным сном, где нет опасностей, и все так хорошо и уютно… А правда ли она была? Я прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной, и впервые за последние сутки ощущая настоящее спокойствие. М-м… Неплохо бы сейчас порисовать… Обычно именно в такие моменты я могу нарисовать что-то… что-то нужное. Что-то, где часть меня остается увековеченной. Эх, жаль, я ничего с собой не взяла. Вспомнив давно забытые упражнения, уселась поудобнее и сконцентрировалась. Его мы выполняли все вместе, со всеми братьями, еще когда были совсем маленькими… Можно было сказать, что это была такая игра — собрать как можно больше чакры. Кстати говоря, я не пробовала медитировать с того самого рокового дня, когда едва не умерла. Поэтому села я… и начала пополняться чакрой. Занятие полезное, хотя, конечно, взрослому шиноби с уже сформировавшейся системой циркуляциии совершенно необязательно заниматься детскими упражнениями. Но ведь расслабляться тоже иногда надо, и лучше хоть с какой-то пользой, чем просто так. Сколько я промедитировала по времени, не знаю. Подозреваю, в какой-то момент я и вовсе отключилась от связи с внешним миром, полностью погрузившись в себя. А вот очнулась я от того, что рядом почувствовала знакомую чакру. — Ну и что ты тут делаешь? — проворчала, не открывая глаз. — За тобой наблюдаю, — ответил Тобирама. — Не доверяешь, да? — усмехнулась, понимая, что если в мире и что-то изменится, то только не Тобирама с его извечной подозрительностью. Этот альбинос как константа, которая всегда остается постоянной. — Пытаюсь тебя понять. Че? — В каком смысле? — открыла глаза и удивленно уставилась на Сенджу. — Неважно. Просто считай, что я за тобой наблюдаю, — проворчал Тобирама. — Завтра прибудут Узумаки, и в этот раз советую тебе лучше приглядывать за своим братом, а то он навлечет на нас ненужные проблемы… — Они уже завтра прибывают? — взвыла я, хватаясь руками за голову. — Черт! Я не готова! Я… я даже не знаю, что мне надеть! Тобирама скептически скользнул по мне взглядом. — С учетом того, что я никогда тебя не видел в чем-то, кроме темного платья, не вижу в этом проблемы. Я думал, оно у тебя на все случаи жизни. В этот момент мне захотелось хорошенько стукнуть его по голове. Впрочем, чего я ожидала… У него у самого хаппури* на все случаи жизни. Если не на всю жизнь. По-моему, он в ней даже родился, и с тех пор не снимал.