Попаданка но Модо

— Меня зовут Узумаки Нота, — учтиво поклонился красноволосый мужчина. — И я прибыл для выяснения причин, связанных со смертью моих соклановцев. Сразу было видно, что этот представитель клана куда более опытный, чем тот же Цуруги. Во всяком случае, говорил Нота уверенно, немного лениво и с расстановкой. Его голос будто бы располагал к доверию. Этот Узумаки умел манипулировать голосом так, чтобы слушатели непроизвольно начинали прислушиваться к его словам. И тут я почувствовала странное. Среди новоприбывшей делегации я вдруг почувствовала ту же самую чакру, которая была и в прошлый раз. Тот же оттенок, такая жгучая и яркая, что и раньше. Будто бы… будто бы это бы один и тот же человек. Но ведь это невозможно, ведь все предыдущие члены делегации были убиты! Я невольно напряглась. Что-то мне это не нравится, вот совсем-совсем не нравится. — Меня зовут Сенджу Хаширама, и я глава клана Сенджу, рад приветствовать наших гостей, — склонившись, ровно настолько, чтобы не потерять достоинство и показать свое уважение к прибывшему клану, ответил Хаширама. Вид у него был как никогда серьезный, и он выглядел как настоящий глава своего клана. Как-то исчезли у него из глаз лукавые морщинки, сам он весь подобрался и расправил плечи — и не скажешь, что этот же самый человек неделю назад с шутливым криком бегал от меня по территории Сенджу. Сейчас он как никогда был похож на взрослого и умудренного жизнью человека. Внезапно я поймала взгляд Ноты. У него были прозрачно-зеленые глаза, и я невольно засмотрелась в них. Отчего-то этот взгляд показался мне странным, в нем словно была некая подоплека и какой-то мягкий завораживающий оттенок. Отвести глаза мне удалось, признаюсь, с трудом; у меня в голове вдруг словно что-то помутилось, и словно кто-то дернул за тревожный колокольчик: «Опасность!». Что вызвало такую реакцию, я сказать не могла, но почему-то ощущение опасности моментально исчезло, словно его и не было. Что это было, я так и не поняла. Зато вдруг поняла, что на поляне стоит оглушительная тишина и все смотрят на меня. — Э… Добрый день, рада вас приветствовать в клане Учиха, — скороговоркой произнесла я, мысленно давая себе оплеуху. Вместо того, чтобы заглядываться на незнакомых зеленоглазых шиноби, лучше бы слушала внимательно! «А еще химе-э-э!» — передразнила саму себя. — Приветствую вас, химе, — неожиданно обратился ко мне Нота Узумаки и снова впился в меня взглядом. На его лице вдруг возникла легкая улыбка, словно его что-то вдруг рассмешило, но он пытался сдержать смешок. — Позвольте выразить свое восхищение, Изуна, я сражен вашей красотой. Ага, особенно синяками под глазами… Нет, серьезно: вот уже второй по счету Узумаки говорит о моей красоте! Это, по крайней мере, ненормально. Я знаю, как выгляжу. Черные лохмы, которые фиг уложишь в более менее нормальную прическу, маленькое лицо, средний рост, плоская фигура… одним словом, среднестатистическая доска. А с учетом того, что темное платье сильно контрастирует с моей и без того бледной кожей… Ну, что поделать, я никогда не замарачивалась с женской одеждой вроде тех же кимоно — к чему они на войне, где шанс выжить равняется один к десяти? Я предпочитала удобную, не стесняющую движения одежду, и до сих пор мои предпочтения прекрасно подходили под описание окружающей среды. Но вдруг все разом вспомнили, что я, оказывается, химе. И что с того-то? — Надеюсь, Изуна-химе не будет против составить мне компанию? Мне бы очень хотелось взглянуть на строящееся поселение шиноби, — эх, и ведь знает, зараза, что отказаться я не смогу — это было бы, как минимум, неуважением. Печально оглянулась на Мадару, который, к несчастью, ничем не мог мне помочь, грустно посмотрела на Хашираму и подумала о несправедливости жизни. Мне вдруг резко захотелось отказаться от титула химе… Увольте, пусть развлечением гостей занимается кто-нибудь другой. — Разумеется, я не против, — кисло улыбнулась я. Итак, день приближался к концу, а у меня начинался персональный ад… Нота расспрашивал меня буквально обо всем, начиная вопросами о выращивании сакуры и заканчивая глобальными темами вроде моего отношения к будущей деревне. Сначала я пыталась отвечать максимально честно, потом, видимо, мой мозг отключился, и я несла какой-то бред на тему «мир, дружба, жвачка». Нота — завидую его терпению! — выслушивал меня, вставлял какое-то свое слово, задавал вопрос и все начиналось сначала. В конце нашей «очаровательной прогулки» у меня болел язык. Но, отдавая должное Узумаки, он умел вести разговор на нужные ему темы. Так, он совсем незаметно привел меня к рассказу о случившемся убийстве. — Понимаете, Изуна-химе, среди делегации был мой брат. И мне во что бы то ни стало необходимо узнать все о случившемся, — сказал он мне, пристально глядя в глаза. — Скажите мне, не видели ли вы что-то необычное вчера ночью? Как же я его понимаю… Представляю, что было бы со мной, если бы внезапно умер Мадара… — Нет, — покачала я головой, решив не упоминать о своих предположениях, что Цуруги кто-то манипулировал и о том, что сегодня я почувствовала ту же чакру, что и вчера. — Очень сожалею, но нет. — Вот как. Что ж, приятно было с вами побеседовать, Изуна-химе, — вежливо поклонился Узумаки. — Мне тоже, — улыбнулась я. Хотя вот нифига не тоже! Если его так интересовали подробности убийства, мог бы с самого начала спросить, а не заставлять полтора часа топтать ноги и молоть языком! Чертова политика, чтоб ей икалось! Когда Нота ушел достаточно далеко, чтобы мог что-то услышать, я сложила руки на груди и окликнула: — Прекрати уже прятаться, Тобирама, я тебя заметила еще с самого начала! Рядом со мной оказался чем-то недовольный альбинос. — Позволь спросить, почему ты за мной следишь? — Хаширама просто не смог отпустить тебя без охраны, — скучающим тоном поведал Сенджу. — И Мадара был с ним солидарен, в кои-то веки. — Хм, ясно, а почему пошел именно ты? — Потому, что они главы кланов и не могли оставить без присмотра Узумаки. И почему я обязан объяснять тебе прописные истины? — закатил глаза Тобирама. — Н-да, и почему ты постоянно включаешь свой режим язвы? — философски поинтересовалась я. Однако мне никто не ответил. Сенджу умел игнорировать воистину мастерски. — Ладно уж, оставим философию… Пойдем навестим что ль наших братьев? Однако навестить не удалось. Из-за того, что проворный Нота оккупировал дом главы Сенджу, а вместе с ним и Хашираму с Мадарой. А поскольку заново пересекаться с болтушкой Узумаки мне не хотелось, я решила побыстрее смыться к себе домой. — Эй, а ты куда? — поинтересовалась у наглого Тобирамы, который преспокойно следовал за мной, не отставая. — Я домой как бы… — Можешь считать, что на время пребывания Узумаки я твой телохранитель, — спокойно ответил Сенджу. — С какой это стати? А ночевать где будешь? Уж не у меня ли? — насмешливо фыркнула. Тобирама скрестил руки на груди: — С учетом того, что мой дом, как ты выразилась, оккупирован кланом Узумаки, думаю, у меня нет выбора. Мало ли, куда тебя опять ночью понесет… — Меня никуда не понесет! — разозлилась я. — В прошлый раз у меня предчувствие было, но сейчас я и сама понимаю, что нарываться на неприятности не стоит! И вообще, с моей охраной вполне справится и Мадара! — Твоему брату я не доверяю. Он не смог в прошлый раз за тобой уследить, вряд ли сможет и в следующий. — Да никуда я не пойду! Скептический взгляд со стороны Сенджу. Ну да, в его случае поговорка «доверяй, но проверяй» становится девизом по жизни. Хотя, тут скорее не доверяй, и вдвойне проверяй. Короче, постоянная бдительность. М-да. И, спрашивается, где его спать укладывать? У нас хоть лишний футон имеется?.. В общем, Тобирама действительно решил ночевать в нашем доме. Учиха провожали его настороженными взглядами — еще бы, перемирие хоть и недавно было, но не все успели к этому привыкнуть. Тобираме, казалось, было глубоко наплевать, он постоянно находился рядом от меня в двух-трех метрах, не отходя дальше. Это меня отвлекало, я просто не могла сосредоточиться, пока кто-то постоянно сверлил меня взглядом. А уж Тобирама… Я постоянно отвлекалась на него, меня отвлекало практически все. Чувствовала я себя невероятно рассеянно и постоянно сбивалась со своих мыслей. И это я — шиноби, убийца и химе? Что со мной происходит, вашу за ногу? Наскоро приготовив чай, выпила две кружки. Так, а где его спать укладывать? В гостиной? У нас есть такая комната? Оказалось, есть. Футон лишний тоже был. Я быстренько постелила ему, показала, где находится уборная, на всякий случай предупредила, чтобы если что — будил, после чего отправилась спать. Но спать не хотелось совершенно. Я поворочалась с боку на бок, потом поняла, что слишком перевозбудилась, и заснуть в ближайшие полчаса не получится. Встала, задумавшись, чем бы заняться. Потом вспомнила, что хотела порисовать, и, обрадованная, побежала в библиотеку. Все-таки, жаль, что в этом мире нет красок. Цветных, в смысле. Хотя, может, и есть, но вряд ли они имеются у шиноби. Я очень соскучилась по моим любимым акварельным краскам, да я бы даже обрадовалась той же гуаши или акрилу! Эх, знала бы, из чего они делаются — сделала бы… Впрочем, кажется, темперу делают из желтка, но… Этих знаний мало, я не уверена, что смогу хоть что-то получить. А рисовать черными красками надоело, хочется какого-то цветного разнообразия. Красочного взрыва! Я замазала лист, превратив его в полностью черный. Нет, так не пойдет. Эмоции надо сдерживать при работе с бумагой. Вдох, выдох, успокоилась! А теперь давай-ка нарисуем… что бы нарисовать? Рука сама начала выводить какие-то завитушки. Много завитушек. С удивлением я поняла, что рисую увиденную мной картину кровавой смерти Узумаки. Надо же, как сильно оно мне запомнилось… Отложила лист, взяла новый. На этом листе появилось выражение лица Цуруги, которого я видела в ту ночь. Бесчувственное, отстраненное, будто бы даже безэмоциональное и чужое. Да, оказывается, шаринган даже лица хранит в памяти. Круто! Но муторно. Это, получается, я могу все, что хоть раз видела, воспроизвести на бумаге? Та-ак-с… Представила улыбающегося Мадару. Этот хмырь улыбаться не любит, и, наверное, тех, кто хоть раз видел его настоящую улыбку, — всего двое: я и Хаширама. Вот тебя и увековечим, братец! Но только я начала рисовать нии-сана, как за спиной раздался поразительно знакомый голос: — Ты умеешь рисовать? Твою мать, Тобирама, вот не мог бы ты и дальше отлеживаться там, где я тебя спать уложила, а?! — Да, умею, — ответила я, разворачиваясь. — А почему ты… А, ну да, ты же мой телохранитель. Само собой разумеется — спать тебе нафиг не надо, и отходить от меня не положено. Могу тебе что-нибудь нарисовать, хочешь? — Спасибо, не надо. — И правильно. Потому что я сейчас в очень плохом настроении! Аккуратно сложив листы, я положила их на полку с моими ранними рисунками. — Спокойной ночи, — бросила я и направилась к себе спальню. Тобирама, какой же ты идиот!