Oh take me back to the star

С первым глотком кислорода, Рэй приходит в себя. Первый глоток кислорода означает жизнь для Эмори и относительное счастье для Джона. Легкое дуновение из сетки вентиляционного отверcтия означает, что они живы. Живы сегодня, сейчас, в этот момент. Что, возможно, но это только возможно, они протянут тут пять долбаных лет. Для Беллами этот кислород означает осознание того, что он вернулся к началу. В эту консервную банку. Он почти слышал крик матери, когда та рожала сестру, тихое дыхание О из-под гребаного пола, видел наигранно сочувствующий взгляд Джахи, когда он отдавал приказ об открытии дверей, последнее пересечение взглядами с Авророй Блейк, высокомерное выражение лица отвечающего за безопасность, и едва сдерживающее себя желание врезать уроду, почти почувствовал мягкий шелк красной ленты на пальцах, он обменял ее на какое-то барахло, найденое в заброшеных комнатах, и подарил О. Но сейчас еще хуже. Сейчас внутри чувство вины разьезаед его не хуже, чем облако смертельной радиации разъедает Землю за мили от них. Но он жив. А Кларк нет. 。。。 Она не уверена, что кислород в стерильной лаболатории должен пахнуть потом, кровью и гнилой плотью. Но Кларк вдыхает, ибо это единственное, что она может себе позволить перед тем, как потерять сознание и упасть, сильно ударившись затылком о кафельный пол. 。。。 В первую ночь они все спят в одной комнатe. И его уже тошнит от запаха затхлости, пыли и почему-то резины. Тошнит от постоянного шума никогда не заработающего радио и от метающегося туда сюда силуэта Рэйвен. - Блять. Он берет свое одеяло и выходит в неосвещенный коридор. 。。。 Она просыпается спустя 16 дней и 13 часов. Чувсвуя себя нормально. В горле пересохло и Кларк думает, что пролежала в отключке пару часов, а потом видит календарь и просто очень удивлена. Она давно должны была умереть. Если не от радиации, то от обезвоживания. Сразу после этого приходят мысли о друзьях. Долетели ли они, смогли выжить. Или, возможно, она одна? И если они правда вернулись на Арку, есть ли хоть ничтожный шанс, что они вернуться? Кларк не переживает за мать, бункер герметично запечатан, у матери есть Кейн, Октавия теперь Командующая. Она пока и не думает о том, чтобы выйти на поверхность. И спустя недели не думает. Воды тут много, программы жизнеобезпечения работают. Она лишь проклинает отсутствие работающего радио, способностей к механике у себя и нехватку лекарств против головной боли. И Беллами. Однозначно Беллами за то, что заставляет сейчас волноваться за себя. 。。。 Он почему-то вспоминает тот день, когда подстрелил канслера. И с досадой думает, что это не принесло ему никакого удовольствия. Но и ничего больше. Вообще. Просто. Он сделал то, что должен был. Ради сестры. Сидя возле огромного иллюминатора и смотря на Землю, - ее цвет будто выгорел, превратился из зеленого на суше и синего на воде в сплошную серо-коричневую пустыню, - он, кажется, вспоминает, что в тот день видел ее. Безсознательная, она сидела привязанная к креслу. Сейчас он вспомнил, что Уэллс протянул руку и убрал волосы с ее лица. Тогда он не был Уэллсом, а она Кларк. Тогда, для него, они были малолетними преступниками, с которыми его сестре предстоит провести оставшеюся жизнь. И тогда это было проще. Все было проще тогда. Тогда он не обратил внимание на этот милый и неловкий жесть влюбленного мальчишки, но сейчас Беллами ловит себя на том, что вырвал бы руки Джахе. Не потому, что его фамилия была бы Джаха. Не потому, что противно и ужасно было бы прикасаться к ней, когда она ненавидела Уэллса, когда она не могла сделать ничего против. Не потому, что он ревновал бы. Просто этого бы пожелала сама Кларк. Ну и, возможно, он ревновал бы немного. 。。。 Пародия на воздух. Неудавшийся макет мира. Так бы сказала Кларк, если бы ей было с кем говорить. Она впервые трусливо вылазит наружу спустя 10 месяцев и 26 дней, в 9:36 утра. В защитном костюме, с приборами, измеряющими уровень радиации. А потом чувствует себя полнейшей дурой. Потому, что никого нет, не перед кем разыгрывать спектакль. Не перед кем притворяться, что она дорожит жизнью. Потому, что она ею не дорожит. Потому, что все и так уверены, что она мертва, и в реальности ее смерть ничего не изменит. Просто. Ничего. Ноль. Абсолютный. И перед тем, как сорвать с себя, - да, именно сорвать, рваться наружу, со всех сил, - просто, черт, она вспоминает глаза. Темные, с длинными изогнутыми ресницами, веснушками на щеках вокруг и усталостью, маленькой искоркой надежды и бесконечной мудростью. И на долю секунды руки Гриффин замирают, сжимая этот долбаный ящик на голове. И снова рвут и мечут, волосы взлетают вверх вместе со шлемом, он летит к ногам. Кларк закрывает глаза и глубоко вдыхает. Запах дома. Она не была уверена в действии ночной крови. Но вдыхая ноздрями запах дыма, серы, азота и пожженого грунта, Кларк думает, что рискнуть стоило. Хотя бы ради того, чтобы в темных глазах не промелькнуло еще и разочарование. 。。。 Сейчас он не был уверен в том, где находиться. Не был уверен, который час, который, черт подери, год. Кажеться, они тут уже около полутора года. Или два.？Он не был уверен абсолютно ни в чем. Целыми днями он работал, спал, изредка помогал Рэй по ее просьбам. Но, несомненно, самой лучшей частью дня, если период включения света на Арке можно было бы назвать днем, были несколько часов после работы. В эти часы он тихо пробирался в старый кабинет Джахи с недавно обнаруженным шкафчиком алкоголя. Беллами был уверен, что ему нет смысла скрываться. Все жители Арки, аж 7 человек, знали, что Беллами Блейк превратился в жалкого алкоголика, топящего память об Октавии и Кларк внутри себя литрами дорогого алкоголя, что предназначен, скорее для дегустации в деловой обстановке, чем для такого простого работяги, коим был Блейк во времена их жизни в космосе. Ему нравилось быть в этом состоянии, когда глаза заволакивал туман, в голове кружилось и он чувствовал запах собственного перегара. Тогда Беллами начинал вспоминать ее. Светловолосую девочку с голубыми глазами. Беллами начинал вспоминать, что видел ее до их совместного полета на Землю. Или, возможно, это был лишь полет фантазии его опьяненного мозга. В любом случае, это лучше чем реальность. Беллами делает еще один глоток янтарной жидкости прямо из стеклянной бутылки и продолжает плестись по коридору. 。。。 Через 3 года и 62 дня послe волны радиации Кларк приходит к хижине Найлы и обменному пункту. Одежды на Кларк не больше, чем нужно, чтобы защитить тело от холода ранней осенью, но не от радиации. Ночная кровь поможет быстро исцелиться, но не защитит от радиации. Кларк чувствует покалывание на открытых участках кожи, видит покраснения, ее глаза слезятся. Это забавляет. Если она умрет сейчас, когда Беллами вернется, обнаружит лишь ее скелет, а это уже не будет потрясением. А если выживет, это будет приятный сюрприз. Это по-настоящему забавно. Люди говорят “могло быть и хуже”, а она уже никак не может сделать хуже. Все, что она находит в хижине, Кларк собирает в рюкзак. Но тут она, почти наверняка, не найдет ничего нового для себя. Барахло. Ничего стоющего. Взгляд цепляется лишь за кровать и какие-то тряпки на ее быльце. Этими тряпками были связаны и перетерты до крови руки Рэйвен. И даже тогда все было проще. 。。。 Он не помнил, откуда знает это. Может, она сама ему сказала, но, скорее всего, он услышал это от кого-то постороннего. И почему-то запомнил. Такую, кажется, незначительную мелочь. День ее рождения. 26 апреля. Сегодня. Войдя в командный центр, где Рэйвен и Монти день за днем берут на себя отвественность за каждую прожитую ими на Ковчеге секунду, Блэйк ожидает увидеть хоть что-то. Какой-то едва заметный признак того, что они не забыли про Кларк, про человека, которому они обязаны своими бесполезными жизнями. Но первое, что он слышит это смех. Заливистый, высокий смех Харпер розносится по комнате, на лице Рэй появляется улыбка, Монти не обращает на девушек внимания. Черта с два эти эгоисты будут помнить о ком-то, кроме себя самих. Увидев его, они все втроем замирают. - Она была твоей подругой, Рэйвен, спасла твою задницу на горе Уэзер, Харпер, она же, блять, своей жизнью пожертвовала ради вас. - он немного расстерянно переводил взгляд с Харпер и Монти на Рэйвен и обратно. - Вы все отвратительные. Сегодня есть повод для того, чтобы достать бурбон сорокапятилетней выдержки и выпить в честь двадцать второго дня рождения Кларк Гриффин. Через два часа Беллами сидит, сам не понимая где, и его распирает изнутри чудовищный смех. Потому что это не день рождения. Это поминки. 。。。 Это было ее перерождение. И единственным его зрителем стала девочка. Ее маленькая надблида Мэдди. Мэдди подарила ей шанс избавится от всего. От красноволосой Ванхеды, Убийци в горах, от Командующей смертью. Потому, что для Мэдди она была просто Кларк, человеком, который спас ей жизнь, человеком, который отдал ей флягу за просто так, когда девочка готова была убить за одну каплю воды, Кларк стала просто девушкой, добывающей еду и заботящейся, рассказывающей сказки на ночь. Сказки про монстров, воздушые замки. И совсем необязательно для Мэдди было знать о пустоте в глазах людей, мозг которых был захвачен Али, о полумертвых людях в телегах заброшеных шахт, о за секунду сгорающей плоти на лицах горцев, и уж точно не обязательно было знать о том, что виной тому была ее спасительца. Тут в тихом лесу, в кузове ровера, где в особенно теплые ночи они любили спать, тут Кларк становилась (это было чертовски трудно признать) любящей матерью. Мэдди стала смыслом новой жизни Кларк. Эта постоянно запачканная чем-то мордашка, заинтересованные большие глаза и маленькие ручки - вот ради чего будет жить Кларк. 。。。 Беллами думал, что считать дни - бессмысленно. Не только потому, что Рэйвен уже в первую неделю их жизни тут установила в командном центре гигантский счетчик, отсчет которого начинался с четырех лет, трехсот пятидесяти одного дня, шестнадцати часов, шести минут и сорока двух секунд, но и потому, что боялся. Беллами Блейк стал трусом, возможно, он им и был. А боялся он Земли. Не входил в командный центр месяцами, а если такое и случалось, пытался смотреть только в глаза Рэйвен и ни в коем случае не на циферблат. Беллами не хотел знать, через сколько ему придется пройти по знакомым местам, сдерживая слезы (черт, он давно перестал быть мужчиной), через сколько он найдет почти раскрышившийся скелет и будет до конца жизни задавать себе вопрос, была ли это Кларк. Он боялся того момента, когда увидит свою сестру, но еще больше боялся момента осознания того, что она выросла и больше не нуждается в нем. И тогда Беллами Блейк станет никому не нужен. И тогда он, сам не зная зачем, постучит в комнату к Эхо. Он будет знать, что девушка ему не откажет. Он будет целовать ее так отчаянно (не потому, что это была Эхо, а потому, что он, Беллами Блейк отчаялся), а она с остервенением прокусывать тонкую кожу на его губах. А потом, они вместе будут смеяться, лежа в ее кровати под серым казеным одеялом. А через несколько дней, когда Эхо застанет его с бутылкой виски, бормочущего извинения перед входной дверью в мед отсек, она ударит его. Сожмет руку в кулак и вмажет по лицу так сильно, как может, не жалея силы. А потом станет над ним и скажет что-то по-землянски, но Беллами точно будет знать, что это значит. Получив удар, получаешь поддержку. Больше Беллами Блейк не пил. Он зашел в командный центр и осознал - осталось сорок семь дней, четырнадцать часов и тридцать восемь минут. - Осталось немного, О, и мы встретимся. 。。。 Она представляла широкую белозубую улыбку Рэйвен, удивленные широко раскрытые глаза Монти, ямочки на щеках Харпер и ухмылку Мерфи, когда(если) она сможет починить радио. Но больше всего она хотела узнать его реакцию на то, что она жива. Хотела почувствовать его счастье. За все время, что знала его, Кларк могла на пальцах пересчитать моменты его искреннего счастья. Гриффин так хотелось, чтобы он почувстовал то же, что и она, когда узнает, что девушка жива. Такие же чувства она испытывала, когда увидела улетающую ракету. Черт, она знала, что будет с Беллами, потому что они были одинаковыми. Как один организм, чувстовали одно и то же. И Кларк было тяжело поверить, что Беллами реально считал, что она мертва. Очевидно, что это так, но она не смогла бы поверить, что он... - Ужасно. - воскликает Мэдди, смотря на разноцветные тонкие проводки в метллической коробке. - Зачем ты это делаешь? Кларк не была уверена, что знает, что делает. - Мы сможем поговорить с Беллами, моя маленькая надблида. - и глаза девочки засветились. Кларк заулыбалась. В голове Мэдди Блейк был прекрасным принцем, который всегда спасал Кларк в беде. Что было впрочем правдой.