Оружие, которое поет

Хагалл оказался в полной темноте без опоры под ногами. Вокруг свистел воздух, и бог падал с неизвестной высоты вниз, кувыркаясь в полете. Далеко внизу показалась едва различимая светлая точка. Она увеличивалась по мере приближения, но вскоре стало понятно, что это не спасительный бассейн с водой, а сталагмитовые наросты у входа в пещеру, подсвеченные лампами, щедро расставленными геологами. Приземление было очень болезненным. Кристаллы пронзили тело Хагалла насквозь, пробив его грудную клетку. Содрогаясь в мучительной агонии, бог желал умереть мгновенно, но округлые вершины сталагмитов не задели сердце . Сознание Хагалла медленно угасало, и он потерял счет времени. Иногда боль будила его, и он издавал нечеловеческие стоны и вопли, которые искажало эхо. Наконец, когда к сердцу подступил смертный холод, и бог смог забыться, он очнулся спустя какое-то время совсем не там, где шлепнулся. Пещеру заполнили грунтовые воды, которые сняли его тело с каменных сталагмитов и вынесли на уровень выше. Хагалл проснулся, когда вода отступила, и его организм начал восстанавливаться. Глотнув сырой воздух, бог застонал и пошевелился, приподнимаясь на локтях. Перед ним был проход, в котором он смог бы идти, выпрямившись во весь рост. Из горла вырывались хрипы, в глотке клокотала кровь. Хагалл брел на свет, отплевываясь и громко кашляя. Лаз вывел его прямиком в Ланберские подземелья. Узнаваемая архитектура этого места уже успела ему порядком надоесть – связанные с Нерионом расследования неизменно приводили его именно сюда. Сплюнув сгусток крови на пыльный пол, Хагалл потянулся, хрустнул шеей, поправил одежду и решительно двинулся вперед. Кладки мантид могли оказаться прямо за следующей стеной с огромной брешью. Минуя тускло освещенные залы и земляные лазы, Хагалл очутился в просторном храмовом зале, который освещался факелами. Сам факт наличия огня вызывал много вопросов – метки исследователей ему больше не встречались на пути, но вот ламп было предостаточно, словно некто специально так все устроил, чтобы Хагалл пришел именно в этот освещенный огнем зал, где в нише стоял в вертикальном положении необычный гроб. Впрочем, гробом бога нельзя было впечатлить, а вот черной голограммой Флавия – запросто. Он едва разглядел её среди переплетающихся теней. Голограмма не пропускала через себя свет, но причудливо отражала блики пляшущего пламени. - Ох, Флавий, привет! Что это ты тут делаешь? – вырвалось у Хагалла. Он обошел голограмму кругом. - У меня здесь есть небольшое дело, - охотно ответил Флавий, спеша поделиться находкой. – Иногда я спускаюсь в эти подземные лабиринты в поисках сокровищ элаитов, чтобы порадовать себя, ну и Астерия заодно, какой-нибудь интересной реликвией. Хагалл нервно улыбался – еще недавно он чуть не расшибся в лепешку и радовался своему бессмертию. Он гадал – это другое измерение, где Флавий решил сделать свою голограмму черной и вплотную заняться археологией? Он слишком мало знает о Флавии? Или все это ловушка? - Что? Тебе неинтересно? Кстати, как ты тут очутился? Я специально отделил эти залы от раскопок других исследователей, чтобы изучить их содержимое без лишних глаз. Хагалл нервно сглотнул: - А ты чего такой черный? - А ты что, расист? – отшутился Флавий. Криомант рассмеялся, поглядывая на гроб. Кажется, именно он так заинтересовал Флавия. - Впрочем, это здорово, что ты попался мне! Видишь этот гроб? По бокам от него расположены два стража. Может быть, это всего лишь статуи, но что-то мне подсказывает, что эта безвкусица времен Золотой Эпохи может оказаться весьма опасным соперником. - Но ты же здесь присутствуешь в виде голограммы, - успокоил его Хагалл. – Уж на тебя они точно не нападут. - Как знать, - Флавий моргнул золотистыми глазами, покачав головой. – У меня уже был неприятный прецедент, когда древняя система защиты среагировала на игру света голограммы. Стоит ли говорить, что целый зал, в котором находились уникальные вещи, просто завалило обломками? - Вот как? Ну, ладно, я проверю их, если хочешь, - Хагалл пожал плечами, чувствуя, что тут явно что-то не так. Но что? Ему не давали покоя несколько вопросов. Почему Флавий черный? Почему он ошивается именно здесь, в вотчине Астерия и Архея? С каких пор он ведет свои личные раскопки? Он подошел чуть ближе и смог рассмотреть получше лица искусственных стражников. На металлических лицах истуканов не было никаких признаков человеческой анатомии, только странные пересекающие полосы там, где обычно принято изображать глаза и нос. Хагалл нерешительно остановился на полпути и обернулся к Флавию: - Чей это гроб? Ты знаешь что-нибудь о нем? - Ну, разумеется, нет, - слишком спокойно ответил бог науки, - но хочу о нем узнать побольше. Я бы подобрался поближе с камерой, но её могут сломать эти статуи, если, конечно, они тут стоят не для красоты. - То есть, ты полез сюда, даже не представляя, что именно ты можешь здесь обнаружить? – удивленно спросил Хагалл. - А почему тебя это смущает? Многие боги идут на битву с аватарами вторжения, едва понимая, что их ждет на самом деле, когда на кону стоит жизнь всего Элиона! А я всего лишь исследую залы подземелий. Это не такое уж ответственное дело. Но, кажется, я отвлекся! Приступим к изучению нашей реликвии. В подземных храмах еще никто не натыкался на подобные захоронения. Я сделал это первым! – Флавий был нетерпелив. – И хочу непременно исследовать гроб, а ты мне в этом поможешь, Хейгл. - Только я не Хейгл, - спокойнее ответил Хагалл. Флавий был в своем репертуаре и больше не вызывал у бога никаких вопросов. - Разве? Я был уверен, что тебя зовут Хейгл. - Хагалл. - Странно. Обычно я помню все до мельчайших подробностей. Сортанар? - Сангратир. - Очень странно. Хм… Может, тебя так звали до того, как ты стал бессмертным? – не сдавался Флавий. - Может быть, - сдержанно ответил Хагалл, - я попросил Гериду стереть мои воспоминания о прошлой жизни. - Ого! – удивился Флавий. – И часто она так делает? - Она сказала, что это стандартная процедура, если в обычной жизни было много несчастий, или смерть была слишком ужасной. Утерянные воспоминания восстановлению не подлежат. Я воспользовался её услугой. - Ну что ж, не будем терять время! – Флавий нетерпеливо переминался с ноги на ногу и подгонял бога. – Просто подойди поближе к статуям, а дальше действуем по ситуации. - По какой ситуации? – хитро прищурившись, спросил Хагалл. – Если эти стражники захотят отрубить мне голову, ты телепортируешь меня в безопасное место? - Разумеется, нет, - задрав нос, ответил Флавий. – Если ты внимательно слушал меня с самого начала, то догадался, что я не рассчитывал на твою помощь, а значит, и спасать мне тебя, мягко говоря, нечем. - То есть, я могу, в общем-то, и домой пойти? – Хагалл, посмеиваясь, достал планшет, чтобы телепортироваться из этого места в Элинар. Планшет сорвался с его пальцев в тот же миг и очутился в черно-смоляной руке Флавия. Не обращая внимания на обескураженный взгляд Хагалла, бог науки картинно закатил свои сияющие желтые глаза, размахивая захваченным планшетом: - Ну почему вы все понимаете буквально? Стоит только намекнуть, что сотрудничество будет строиться исключительно на добровольных началах, как бессмертные норовят разбежаться, телепортироваться, исчезнуть во мраке. Неужели тебе неинтересно посмотреть, что находится внутри этого удивительного захоронения? - Уж не знаю, что тебя сподвигло заниматься археологией, Флавий, - Хагалл пожал плечами и покачал головой, - но археолог из тебя никудышный. Внутри любого захоронения находится скелет, обтянутый иссохшей кожей и старыми тряпками, а то и несколько таких скелетов. Я не археолог и не понимаю этой мертвой красоты. Верни мне мой планшет и поищи другого помощника. Голограмма изучающе посмотрела на него и сделала несколько легких прикосновений к экрану планшета. Экран почему-то среагировал на игру света, коим и должна быть голограмма. - Я вижу, что ты много внимания уделяешь горгонидам и фитонидам. Твоя страница в Элинете изобилует пикантными фотографиями с представительницами этих рас. Но что насчет демонов? На станции Куат-Льен уже расположилась целая армия, а ученые, которые делают замеры температуры, не имеют серьезного вооружения, чтобы защитить себя от такого противника. Не хочешь ли потренироваться? Кипящий астрал, спруты и фурии, пространственные разломы – по-моему, тебе эта миссия будет по плечу… - Нет! – запротестовал Хагалл. – На самом деле я ничего не имею против раскопок. Это, конечно, не так увлекательно, как обходить ловушки горгонид, но, в общем-то, неплохо в целом… - Ты так и будешь болтать? – спокойно прервал его Флавий и указал планшетом на гроб. Хагалл посмотрел на стражей и упрямо сжал кулаки. Все в этой ситуации ему не нравилось, но исчезать из этого места без своего планшета в ледяные равнины Куат-Льен ему хотелось меньше всего. Он сделал шаг вперед и вгляделся в странные «лица» стражей. Необычная одежда статуй привлекала его внимание, а также их оружие – тонкие мечи, которыми на первый взгляд можно было только пользоваться на банкете в качестве шампура для мяса. Если даже они являются механизированной охраной, то как они будут драться за гроб? Хагалл шагнул еще, и еще. Статуи оставались неподвижны. Облегченно вздохнув, Хагалл уверенно прошел к самому гробу, опустил ладонь на резную крышку и обернулся к Флавию: - Хочешь, чтобы я его открыл? На него уставились двенадцать пар сияющих глаз. Все они смотрели с лиц оживших статуй – металлические пластины сдвинулись, открыв защитные экраны, под которыми находилась электронная начинка головного механизма – оттуда тусклым голубоватым светом сияли диоды. Непрерывно издавая мерзкий клацающий звук, будто у древних механизмов были острые зубы, статуи схватили Хагалла за руки, обездвижив его. - Эй! Эй!!! – крикнул он, обращаясь к Флавию. – Помоги мне! Телепортируй меня! Он попытался упереться ногами в пол, но охранники подняли его вверх, пока Хагалл отчаянно пытался высвободиться. Флавий молча смотрел, как открывается автоматизированная крышка гроба. Внутри него мерцала хризалида, искусно сплетенная из многочисленных прутьев металла. В хризалиде подрагивала желейная алхимическая субстанция под названием «плодная вода». Безвредная по своей сути, она позволяла открыть из генетических кодов человеческого организма все знания и способности, которые когда-либо были получены элаитами. Когда-то её использовали боги, но после исчезновения Элая секрет её производства был окончательно утерян. Но Хагалл, который не знал таких тонкостей, и которому не нравилось буквально все: его перемещение из захваченных провинций, черный Флавий, гроб с желе – кричал и умолял о помощи. - Скажи им! Я не хочу! Я не буду! Флавий, не стой как истукан! Сделай что-нибудь!!! Статуи не церемонились с ним и выломали его руки, которыми он уперся в бортик гроба. С диким треском его впихнули в хризалиду, сомкнув над ним створки стягивающей золотистой решетки. Крича сквозь густую жидкость от боли и ярости, Хагалл беззвучно открывал рот, чувствуя, как тяжело замирает его сердце. Вскоре он застыл, как пойманная в смолу мушка, изредка вздрагивая от биологических изменений, которые происходили внутри всего его организма. Флавий, ошибочно принятый за голограмму, сошел со своего места и приблизился к открытому гробу, внимательно разглядывая хищными золотистыми глазами лицо плененного бога. В его безжалостном взгляде вдруг промелькнула мимолетная жалость, но он совладал с собой и подал знак своих механическим прислужникам закрыть крышку гроба. - Теперь остается только ждать. И в его многоголосом рокоте послышались неуверенность и опасение. *** Хейгл пытался справиться со своим нервным удушьем. Он пробыл в этом огромном ритуальном зале уже так долго, что узоры на стенах стали двигаться в его воспаленном мозгу, а причудливые тени, образованные магической игрой огня факелов, начинали подбираться все ближе. Из всей подопытной группы алхаинтов ему суждено было вместить в себя эманацию смерти. Хейглу казалось, что более жестокого испытания еще никому не доводилось проходить. Хейгл Сортанар был отличным воином, настоящим духом битвы и сражений. Поэтому предложение верховного бога Элая он воспринял как должное: положить конец бессистемному разгулу стихий на Элионе и стать воплощением одной из таких стихий – увядания и смерти. Элай описал и само задание, не скрывая ничего от элаита. Хейгл должен был сам себе сделать гроб. - Этот гроб, Хейгл, является символом твоего пути, ведь путь воина – это смерть. Она безжалостно забирает самых лучших, храбрых и отважных защитников, и их сильный дух способен отсрочить её повторный визит на несколько лет, а то и десятилетий. Это твой последний дом, твое последнее пристанище. Ты волен сделать его любых размеров и из любого материала. Но есть одно условие: как только ты решишь заняться этой работой, ты должен будешь делать это в одном из ритуальных залов, посвященных Танатосу, и не отлучаться оттуда ни под каким предлогом, пока не закончишь свою работу. От идеи сделать себе свой собственный гроб Хейгл пришел в восторг, понятный только ему одному. Для него, как для обычного элаита, вечно ходившего по краю пропасти, создание гроба было нечто вроде аттракциона – приятно щекотало нервы и сулило испытание на эмоциональную прочность. Если б он только знал, насколько все было серьезно на самом деле! Выстругивая узор на крышке, вбивая гвоздики в драпировку гроба, Хейгл умирал с каждым движением. Он все больше находился не здесь, а по ту сторону – все его существо словно перетекало в иной, сумеречный мир, где все было нестабильно, хаотично, неподвластно ему, а он сам казался себе жалким скулящим куском мяса. Стены просторного зала, вмещавшего в себя в дни празднества почти все население местных провинций, давили на него. Его руки механически выполняли задуманное, пока его душа все больше утекала с каждым движением туда, откуда не возвращаются. - Проклятый эксперимент… проклятые стены… - еле шептал Хейгл, не смея остановить работу. Он ползал на коленях перед гробом, не в силах даже отойти чуть подальше и окинуть взглядом свою работу. А ведь еще несколько дней назад он готов был ваять настоящее произведение искусства. Когда эмоциональная усталость достигла всех известных пределов, внутри Хейгла что-то беззвучно лопнуло и… Наступила тишина. Стены безмолвно стояли на своих местах. Причудливые узоры терялись во мраке под высоким потолком храма, хотя еще несколько минут назад Хейгл видел их отчетливо, так, словно стоял рядом. Все звуки утихли, даже биение сердца больше не отдавалось в ушах. Наступила такая ледяная тишина, от которой у любого бы встали волосы дыбом. Но Хейгл больше не способен был что-то чувствовать. Он изможденно опустил руку на крышку гроба и обернулся к далеким дверям, прислушиваясь к тому, что творилось далеко за пределами храма. «Ты должен любить этот мир, Хейгл. Любить его искренне и беззаветно, как если бы ты создал его сам. Смерть – это последнее пристанище, отдохновение, покой. Прими любого, кто упадет в твои руки, без упреков и кошмаров, кто бы перед тобой ни был. Ты - вечный сон.» Перед глазами элаита, как мираж, возникло видение – маленький мальчик, задетый лазером механоида, упал в траву и кричал от боли. Его рана казалась несерьезной, но боль была настолько сильна, что он весь дрожал и спешил забыться. Он не мог бежать, и его мучал страх, что механоид нападет на него снова. «Ты должен быть милосерден. Как бы ни умоляли тебя прийти, как бы ни просили тебя прервать муки, позволь Жизни сделать свое дело и расцвести некогда сломанному.» Хейгл сдержал рвущийся крик, и вскоре механоид был отброшен сильным ударом меча. Со смешным звуком, как раскрученный вентилятор, он улетел от удара довольно далеко. - Это что за сопли? Чего кричишь? – строго спросил паладин мальчика, прижимая его к груди. – Кошка и то сильнее царапает. Ну-ка, будь мужчиной! Не реви. Пацан онемел и отвлекся от своей боли, разглядывая круглыми глазами своего спасителя. Видение оставило Хейгла так же резко, как и предстало перед ним. Элаит машинально повернулся к гробу и стал его доделывать, чувствуя лишь тишину, холод и страшную пустоту. - Я скоро сам лягу в этот гроб, - пробормотал он, поправляя пальцами неровно прилаженные куски ткани. Следующее видение настигло элаита так же внезапно, как и первое. Раненая девушка истекала кровью, на её груди лежал смертельно раненный ребенок. Она прикрывала его руками от инопланетных захватчиков, которые уже покинули это место, оставив жертв своего гнева медленно умирать. - Пожалуйста, не покидай меня… - крупные слезы катились по щекам молодой матери. «То, что не способно жить, должно умереть.» Хейгл в своем видении опустился рядом с женщиной и легко коснулся ребенка рукой. Его маленькое личико, исполненное муки, разгладилось, появилась слабая улыбка, когда боль ушла, и он уснул мертвым сном. Элаит встал, держа на своих руках маленькое спящее тельце. За его спиной лязгнули крылья. Мать сфокусировала свой взгляд на нем и увидела его ужасную образину. Но, взглянув на то, чем стал её малыш, она понимающе посмотрела в ужасные глаза Смерти. Видения сыпались на Хейгла как болезненные сны, они оглушали и отрывали его от работы, которая, казалось, вот-вот будет закончена. Еле дышавшая старушка в проводах поддерживающих аппаратов больничной палаты выжидающе смотрела в окно. Вот-вот появится её собеседник, отвратительный вестник увядания. Но, что ж, какой есть… Хейгл осторожно выглянул из-за занавески на окне. - О, это вы, - сказала старушка нежным голосом. В молодости она была красавицей, а голос и вовсе остался тот же. - Не переживайте, я к вам уже привыкла, хоть и страшный вы очень. Но смерть ведь не выбирают… Я верю, что когда-то вы были очень симпатичным молодым человеком. Интересно, что же с вами такое стряслось? Хейгл не выдавал тайну ритуала и в ночной тишине возвышался над постелью. Она помолчала еще немного, собираясь с духом. - Мы с вами договаривались на завтра, только вот дочка все никак не может приехать. Не получается у неё, - она просительно подняла сияющие глаза на Хейгла. – Можно мне еще немного пожить? Я так хочу проститься со всеми! Но никто не приходит. Никто… Её голос угасал, замирал от обиды и горя. Хейгл взял её за руку и поднял её дух, открывая страшную правду – все ждут её смерти, особенно дочь, чтобы на её карте пополнились кредиты от наследства. Хейгл откусил нитку зубами, проминая пальцами погребальную подушку – ровно ли сшита, нигде ли не разошелся шов? «Твоя задача – сорвать плод, пока он не начал гнить. Забрать тех, кто достиг пика своего развития, чей свет сияет ярче солнца. Познавший увядание и разложение должен уберечь от этой участи тех, чей свет может померкнуть без остатка, когда он так нужен.» Слуги Танатоса, механические статуи, что общались щелчками, бережно приподняли бездыханного Хейгла, вложившего в свое чудовищное произведение всего себя. Они окунули его в жидкость хризалиды, которую установили в просторный гроб. Хагалл начинал понемногу пробуждаться. Он еще не начал дышать, но его глаза иногда приоткрывались, чтобы осветить внутренности гроба алым светом на секунду-другую. Все, что Герида стерла из его памяти, вставало так ярко, так остро и болезненно, все, что он предпочел забыть. Но это и была самая страшная его ошибка. Он должен помнить. Из гроба раздалось глухое рычание. Иханта. Она жива. Её надо спасать. Он пришел в эту реальность из разрушенной версии Элиона. Черный бог помогает и ведет его. Он там, снаружи. Выбраться. Сейчас же выйти отсюда. Острый стальной коготь пробил крышку ритуального гроба и снова втянулся обратно. Вновь раздалось глухое рычание, и коготь подцепил крышку с угла, отпирая её как дверь. Сделав усилие, пытаясь управлять новым элементом своего тела, Хейгл надавил парой крылатых конечностей на крышку, разломав её пополам. Жидкость хризалиды растеклась по полу. Смерть вошла и в это пространство Элиона, чтобы установить свой непреложный закон – кому не суждено умереть, тот не должен покидать этот мир; кому не должно жить, тот упадет замертво тотчас. *** Танатос был уверен, что полностью подчинил себе Изнанку пространств Элиона, где собирались скопления искр Почивших и Нерожденных. Среди них Танатос прятал самых страшных тварей, которые могли в любой момент напасть на крупные элионские города и позволить ему установить свое правление на планете. А еще его интересовал гроб с хризолидой в заброшенном храме его имени. Именно он и был главной целью – алхаинт, который когда-то безраздельно подчинялся его воле. Хейгл завороженно рассматривал мириады искр, которые роились в пространстве Изнанки. Они не боялись его и садились на плечи сияющими пушинками. В вечной тьме, которую сплела Иханта, он чувствовал свою силу во всей полноте. Здесь он властвовал безраздельно. Ободки зрачков вспыхнули красным цветом, как у Танатоса. Многое алхаинт смог вспомнить о той ужасной планете, которая поначалу выглядела обычным куском геолитовых пород в бескрайней пучине Космоса. Но залежи зоарумина превратили Зойтикус в плазматическую структуру – города царствующей там кремниевой расы состояли из камней душ, именно на искрах нарастали плазменные структуры, позволявшие любому заклинателю, даже не очень опытному, превратить неостывший сгусток материи в нужный материал требуемого цвета и подходящей формы. Там не было его власти. Когда он попытался выступить против армии кремнидов, его воля была тут же подавлена, а сам он деморализован огромными существами из камня и некротической плоти, которые поглощали искры богов с такой легкостью, с какой менар щелкает черепа. Фактически они были неуязвимы, потому что состояли из сплавленного сонма тысячи поглощенных искр – сила богов Элиона не шла с этими монстрами ни в какое сравнение, которые имели всего две-три искры. Боги пали. Экспедиция закончилась кровавой бойней, и кто знает, может, боги стали камнями в парящих башнях кремнидов, а может, стали частью этих ужасных созданий... Мрак постепенно начал рассеиваться, красивые витки темноты озарились гибельным зеленоватым цветом. Танатос не мог долго скрывать свое присутствие. Его голос резал слух. - Какой сюрприз! Вот и ты. Я так жаждал отыскать тебя, пока ты спал мертвым сном, Хейгл. Помнишь меня? Я Танатос. Когда-то ты полностью подчинялся мне. Хейгл выступил вперед, к источнику мертвящего света, открыв богу свое лицо, имевшее слабое сходство с человеческим, и продемонстрировал свои копьеносные крылья. - Танатос, - он сощурился, чувствуя жар его силы. – Конечно, я тебя помню. - Тебя ищут многие, - голос Танатоса звучал заискивающе, - Старейшие боги вселенной жаждут заполучить тебя, но ты должен помнить о том, что твоя сила принадлежит только мне, Хейгл, алхаинт Мора и Смерти. - Как наивно, - Хейгл зарычал, расправляя крылья. – Моя сила принадлежит Элиону, и ни один бог не вправе указывать мне, что делать. Он вспомнил прошлое и довольно оскалился: - Однажды я уже нашел на вас управу. Я могу повторить этот опыт. - Я делаю скидку на твой глубокий и долгий сон, Хейгл. Ты так долго спал, что пропустил много интересного. Я готов закрыть глаза на твой слепой гнев и повторить еще раз - твоя сила принадлежит мне. Это вынужденная мера. Планету осаждают инопланетные захватчики, они охотятся за тобой. Я буду контролировать твою силу, чтобы она никому не досталась. Хейгл расхохотался. Он смеялся так долго, что Танатос не выдержал: - Ты… спятил?! - Я? Спятил?! – за спиной Хейгла проявился божественный нимб с алой ниспадающей тканью, текучей, как кровь. – Я не спал. Я не смертный. И я защищал Элион от твоего вторжения, Танатос! - Ах, ты, букашка! – на Хейгла обрушилась призрачная когтистая лапа бога. – Я все равно получу то, за чем пришел! Его прозрачные когти скользнули по клубящейся тьме, рассекая её густые завитки, но Хейгл исчез. - Твоя сила всегда была проявлением моей воли. И она будет принадлежать мне, когда гриннеринги по моему приказу лишат тебя бессмертия. - Гриннеринги? – переспросил из тьмы Мор. – Это не те ли страшные существа с Зойтикуса, которые ростом с гору, с человеческим лицом и громадными бивнями? Ты даже им дал название. Он плюнул эту фразу в бога Смерти со всем своим многолетним ядом, так долго копившимся в его душе. - Это ты предал нас там… - его глаза запылали алым. – Ты подговорил Тессу закрыть порталы, чтобы… гриннеринги… не напали на Элион! - Все равно ты ничего не изменишь, глупый алхаинт. Элая давно нет в живых, а вся ваша армия богов не способна мне нанести существенный урон. …Я… …Мор… Эти слова подобно ветру колыхнули клубящуюся тьму. Искры потускнели и спрятались за причудливыми витками теней. ...Вон… …из моей… …обители…. Эти слова рвали Танатоса на части изнутри, жгли каленым огнем, хотя уже много сотен лет боль не имела для него никакого значения. Пространство отторгало его, причиняя невыносимую боль его нейронной памяти. Бог едва «унес ноги», иначе ему пришлось бы задержаться здесь в качестве временного жителя и оценить все прелести покоя во тьме, без своих амбициозных планов. - А меня ты тоже выгонишь? – раздался за спиной Хейгла спокойный голос. Алхаинт обернулся, впившись взглядом в лицо пришельца, прикрытое странным забралом. Вглядевшись получше, алхаинт понял, что перед ним Архей собственной персоной. За ним шли его адепты во тьме. Их плоть была призрачной, за их мерцающими силуэтами можно было разглядеть сверкающие искры душ. И только за богом стелился покров ночи – он выглядел как непроницаемая тень. - Во-первых, Хейгл, я безумно рад, что ты прогнал Танатоса. Это означает, что ты небезнадежен для Элиона. Во-вторых, я хотел спросить у тебя соизволенья немного отсидеться здесь. Хейгл озадаченно моргнул и хмыкнул. -Я бродил здесь частенько в твое отсутствие и не ожидал тебя здесь встретить, - сказал Архей в свое оправдание. – Если я тебя потревожил, то сделал это не со злым умыслом. - Ну, что ж… Сидите. Если сможете, - Хейгл с интересом подобрался поближе. – А что случилось? Я могу помочь?