Don't let our hearts freeze

      Их первая встреча прошла под аккомпанемент ворчания ее отца и его смущенной улыбки. Доктор МакКой, кажется, пытался что-то доказать капитану— «Джим, у нас намечается пятилетняя миссия, а не круиз для подростков, Неба ради!». На эти слова Кирк только ухмылялся с азартом и, быстро переключив свое внимание на Спока, сбежал от Леонарда. — Да, черт его раздери, — выплюнул Боунс и повернулся к вышеупомянутым подросткам, не нацепив на лицо даже нечто похожее на доброжелательность. — Джо, я в последний раз тебя прошу, останься на Земле. Джоанна закатила глаза — точь-в-точь как отец — и фыркнула: — Па, я уже все решила. И я, напоминаю, не страдаю аэрофобией, как некоторые. — Тем лучше для тебя, потому что запас своих лекарственных препаратов на тебя я тратить не собираюсь, а также, хочу расставить все границы, моя коллекция алкоголя под строжайшим запретом, юная леди. Отец в своем репертуаре — такая песня перед каждой миссией. Джо сложила губки почти так же насмешливо, как это делала ее мать, когда Леонард пытался выпендирться. К слову, делал он это не так часто. — Доктор МакКой, — вежливый тон новоиспеченного энсина заставил Леонарда вспомнить, что он так и не остался наедине с дочерью, хотя имел на это полное право, да, — я смею заметить, что алкоголь запрещен на корабл… — А я смею заметить, энсин Перри, что… — Паркер. Боунс в недоумении вскинул брови. — Энсин Паркер, доктор МакКой. Хотелось сказать что-то вроде привычного: «Да мне наплевать», но предостерегающий взгляд Джоанны сказал очень много. — Чрезвычайно приятно, энсин Паскель, — доктор физически ощущал всю тяжесть взгляда дочери, но все никак не мог остановить свое дурачество. И, если честно, это и его немного бесило. Подумаешь, этот Паркер всего лишь разговаривал с его дочерью все то время, что они пробыли перед трапом «Энтерпрайз» — целый час. — Энсин Паркер! — а это Джим буквально во всем своем величии снова предстал перед МакКоями и новеньким. — Пройдемте со мной на корабль, — Кирк бросил заинтересованный взгляд на доктора, — а то бомба-то тикает, энсин. Питеру хватило ума не возражать, молча понять смысл метафоры и удалиться вместе с капитаном. — Ты невыносим. — Кстати, спасибо за футболку. Джоанна хмыкнула: — Жаль, ты ее не носишь. — Но она все равно пригодилась мне, — Боунс скосил взгляд на дочь. — Протираю ей трикодер темными, холодными, космическими ночами… Джо пихнула отца в бок и цокнула языком, при этом все-таки приподнимая уголок губ. — Ведь это все, что тебе остается, — глаза у нее были зеленые, глубокие, отражающие в себе весь мир вокруг, впитывающие его в себя — от Джоанны ничего не укрывалось. — Мы заключили сделку. — Могла бы просто сказать, что не доверяешь мне. — Я думала, ты и сам это понял — я таскаюсь за тобой вовремя увольнительных не от нечего делать, знаешь ли. И Боунс это знал. Выпить хотелось нестерпимо, и он почти наверняка знал, что нарушит обещание: этот энсин Паркер как-то уж подозрительно косился на Джо.

***

      У Питера всю жизнь получалось только одно: копаться во всем, что его окружало, и зарываться в пособия по инженерии. До сущности людей он докапывался дольше и как будто бы неохотнее, чем до механических сердец своих неодушевленных и немного потрепанных «друзей». Построить личную жизнь не вышло ни в первый, ни во второй раз, и Питеру вдруг надоело пытаться сделать прорыв в понятии смысла разного рода женских улыбок — ему стало ближе понятие, как отрубить от связи весь квартал или взломать программы различной сложности. Он знал, что с такими приоритетами ему прямая дорога в Академию. И не жалел о том, что был далек от компании своих одноклассников, взахлеб рассказывающих щебечущим девчонкам байки о том, как они станут капитанам, сдав всю программу Академии экстернами, и полетят в космос — туда, где достанут им, девчонкам, самую яркую звезду. Питер собирался всю жизнь зарываться поглубже в книги, технологии и реальность. И все-таки попадание на «Энтерпрайз» ему даже не снилось. Как и девушка с белокурыми волосами и пронзительными глазами цвета настоящего леса, в котором он так любил бывать, будучи ребенком. Он знал, что им предстоит бок о бок существовать вовремя пятилетней миссии, и понимал, что будет чертовски рад этому. Даже несмотря на то, что они виделись всего-то один раз, при котором Питеру довелось «познакомиться» с отцом Джоанны. Джоанна МакКой служила медсестрой под чутким присмотром своего же отца — Питер и представить себе не мог, каково ей было. Но, в конце концов, он не мог не учесть, что Джо — дочь этого самого ворчливого доктора, выглядевшего так, словно готов в любую минуту всадить тебе гипошприц сомнительного содержания прямо в шею. Или это у него была стандартная реакция на подростков, отирающихся рядом с Джоанной? — Знаешь, прошло чуть больше недели, а ты уже в медотсеке, — младшая МакКой улыбается без злобы или раздражения, продолжая обрабатывать обожженные руки Питера. — Советую тебе хоть иногда вспоминать о правилах безопасности. — В защитных перчатках чертовски неудобно работать… — Конечно же, особенно когда в медотсеке тебя ждет хорошенькая медсестра, — фырк Леонарда был проигнорирован молодыми людьми, хотя Питер все еще не мог удержаться от оскорбленного взгляда в сторону мужчины. При том, что Джоанна предупредила его: отец его даже не заметит. — Доктор МакКой, вы слишком резки с энсином, — медсестра Чэпел была одной из немногих, кому удавалось разговаривать с Боунсом в подобном тоне и не схлопотать парочку крепких словечек в свой адрес. По крайней мере, в зоне слышимости. Глава медслужбы только отмахнулся от Кристины и, отвернувшись от всех, продолжил пить свой кофе. Который, впрочем, терпеть не мог — местные репликаторы ох как не угождали МакКою. Джоанна, снова услышав тихие охи и вздохи по поводу отвратительной жижи, весело подмигнула Питеру на прощание и подошла к отцу, выхватывая из его рук чашку. Молча она прошествовала к ближайшему репликатору и, ощутив присутствие рядом с собой, вначале подумала, что это Леонард. — Знаешь, я не то чтобы напрашиваюсь… Джо пытается подавить в себе жуткую, по ее мнению, ребяческую улыбку. — Черный и без сахара? — С сахаром. Пожалуйста. Питер такой вежливый — Джоанна не припоминает ни одного мальчишки-сверстника из родной Джорджии, который мог бы сравниться с Паркером. И она рада, что никто и рядом с не стоит с этим энсином. Ей все еще хочется верить, что есть в этом мире особенные люди. Она с отцом, к счастью, не первый год в космосе — погодите, к счастью? Джоанна определенно сошла с ума — и в курсе, сколько вокруг них неизведанного, другого, особенного. Но это все равно не то. Приятно видеть напротив всего лишь человека, который каким-то причудливым образом продолжает выделяться из толпы. — Держи. Мужчины на этом корабле поразительно криворуки, когда дело доходит до обычного кофе. Питер приподнимает брови — то ли от удивления, то ли от вкуса кофе, глоток которого он сделал секунду назад. Джоанна самодовольно приподнимает подбородок и не сдерживает смешка: — Попрошу называть меня Правительницей Местных Репликаторов. Паркер отрывает нос от чашки и освещает полуосвещенное помещение своей чертовски идеальной улыбкой. У Джоанны болят щеки — она за эти полторы недели наулыбалась вдоволь. Потому что Питер. Потому что он постоянно оказывается рядом. — Как так получилось, что тебя ничего не держит на Земле? Паркер пожимает плечами — не хочет говорить. Как и все на этом корабле, думает Джоанна. — На самом деле, мне все равно, где быть. Лишь бы была работа. — Любишь чинить? — Каждый достоин второго шанса. Джоанна ведет бровью. — А людей — можешь починить? Ей чудится, будто он сейчас рассмеется и ответит что-то до боли уклончивое, смешливое, словно МакКой только что отлично пошутила. — Нет, — голос Паркера остается серьезным, — может быть, поэтому я здесь. Холодных пальцев Джоанны касаются теплые подушечки пальцев Питера — одергивать руку совсем не хочется. Кофе остывает на столе, отдавая весь свой жар в тихие объятья двух молодых людей.