Don't let our hearts freeze

      У неё на руке была татуировка. Знак Валькирии. Под длинными рукавами её латексного костюма ничего нельзя было разглядеть, и она как будто специально всё время носила вещи, скрывающие руки по самые тонкие запястья. Но Локи видел в Наташе далеко не то, что сказал когда-то, будучи заключённым по своей воле в той камере на Хеликарьере. Она носила личину совершенно другого человека — и все её чувства, относящиеся к Наташе Романофф, были лишь фикцией, хорошо отыгранным спектаклем для всех окружающих. Она смогла обмануть даже Тора — Тора, который в детстве мечтал стать Валькирией, пока не узнал, что они все девы. Локи никогда не устанет потешаться над этой абсурдной мечтой сводного брата, но ещё смешнее стало от его слепоты. Стоя рядом с Романофф на расстоянии вытянутой руки, этот громила ничего не понял. А зелёные глаза агента светились изумрудами откуда-то изнутри. И где-то в их пучине затаилась презрение к богам — это могло быть единственной причиной, почему Валькирия стала по своей воле лишь пешкой в руках землян. — Дёрнешься, и я продырявлю тебе голову, как мечтала всё то время, пока сражалась с читаури. Локи поднял руки над головой и медленно повернулся лицом к агенту. Дуло пистолета всё ещё направлено в его сторону — теперь ровно промеж глаз. На Наташе чёрная майка и джинсы — Лафейсон красноречиво перевёл взгляд на её правую руку, где ближе к сгибу находился знак Валькирии. Романофф без колебаний спустила курок, но пуля остановилась в паре сантиметров от лица мага, и он откинул бесполезный кусок металла куда-то в угол комнаты. Послышался стук пистолета об пол, и Наташа тут же набросилась на бога, желая победить его в рукопашном бою. И эти попытки Валькирии защитить свою тайну вызывают жгучий интерес — Локи с силой вжал агента в стену, сцепив ей руки над головой. — Ты растеряла сноровку. — А ты — свой грозный вид. Наташа определённо знала себе цену, потому что в миг на её губах расцвела улыбка и она выгнулась ещё сильнее, сокращая и без того ничтожное расстояние между телами. Глаза её вспыхнули ведьминым огнём — Локи продолжал хладнокровно взирать на неё сверху вниз. Точнее, на её покрасневшие искусанные губы. — Расскажешь мне всё. — Это просьба? — Это приказ, — тон мага стал жёстче, и он отпустил Валькирию. Та прошлась вдоль маленькой гостиной, потирая запястья, и, в наказание Лафейсону, замолчала на десять минут. Эта тишина окутывала двоих людей, словно смогом — становилось физически трудно дышать от недосказанности, потому что Локи сгорал от любопытства, а Наташа — она не знала с чего начать. — Хела уже близко, не так ли? — Что, прости? Романофф обернулась к Лафейсону, театрально вздёрнув бровь, но спокойно пояснила: — Богиня смерти, дочь Одина и просто кровожадная тварь. Локи что есть сил держал себя в руках, чтобы не завалить Валькирию вопросами, что есть сил делал вид, будто он всё знает, но на деле… он ничего не понимал. И это его раздражало. Как ни странно, но Наташа без смешных торгов всё рассказала магу — о Хеле, об их тандеме с Одином, об их ненасытных аппетитах, об их страсти до завоеваний и о том, как Всеотец, наигравшись и состарившись, отправил на борьбу со своей дочерью Валькирий. Из которых в живых осталось только двое. — Каким же образом тебе удалось выжить? Отсутствующий взгляд Натальи вперился куда-то в коричневую стенку напротив — она была спрятана за горой трупов, чувствовала запах крови своих соратниц, желала погибнуть с честью воина, как они. Но ей пришлось жить дальше, скрываясь от Всеотца, пытаясь построить себя заново, но фундамент уже растрескался, стены рухнули, и выжившая в наказание Валькирия укрылась под личиной давно погибшей на задании Натальи Романовой. — Ты полетишь со мной. — Ни за что, — Наташа метнула яростный взгляд в сторону бога Лжи. — Я не собираюсь снова рисковать собой ради Всеотца, Асгарда и уж тем более — тебя. — Ты же хочешь искупить вину за тот проигрыш, который допустила много веков назад. — Я лишь хочу отомстить за своих погибших друзей, но никто из богов мне не союзник, — отрезала Романофф. — Я предоставила тебе информацию — теперь примени свой гениальный ум по назначению. — А я предоставляю тебе возможность отомстить, — Лафейсон скрестил руки на груди. — Разве нет разницы, в чьих рядах ты будешь пронзать тело Хелы мечом? Во взгляде Наташи мелькнуло сомнение — она оглядела свою земную квартиру, наткнулась на сумку с оружием и костюмом шпиона, давно ставшей для неё кожей. — Ну же, агент Романофф, — елейным голосом пропел Локи, обхватывая тонкими пальцами женское плечо. — У меня есть одно условие: Всеотец не должен узнать о моём участии — пусть он будет в блаженном неведении о моём здравии. — Хорошо, я ни слова не промолвлю о Наташе Романофф. Валькирия резко обернулась и ухватила Лафейсона за лацканы пиджака: — Ты ведь понял, что я имела в виду, Локи. — Назови своё имя, Валькирия, и мой рот будет заперт на замок, как выражаются мидгардцы, — хитрая ухмылка расплылась по лицу мага, и он совершенно не замечал, с какой силой агент сжимала ткань его костюма. Наташа разжала кулаки и направилась к сумке, куда закинула спрятанное по всей квартире оставшееся оружие, и Лафейсон с некоторым изумлением вдруг увидел в её руках позолоченный меч, явно подаренный Всеотцом. Валькирия сложила его вдвое, оставив только рукоятку, и бережно уложила в ту же сумку. Выходя из квартиры, она глухо бросила: — Меня зовут Гунн. Локи молча проследил за медной шевелюрой, скрывшейся за лестничным поворотом, и негромко хмыкнул — с таким союзником, как Наташа Романофф Гунн, Девяти мирам не стоит бояться Хелу. Стоит бояться гнева самой Гунн.