***
Отца дома не было. Мать встретила детей с вежливой радостью. Гакт, однако, чувствовал за этой радостью какое-то напряжение. Не то это сказывалась его собственная нервозность, не то мать явно что-то мучило. Впрочем, больше воздуха в отцовском доме его беспокоила предстоящая встреча с невестой. («Бр! От одного слова в дрожь бросает!» — подумал он.) Ему не хотелось ни жениться, ни выслушивать очередную лекцию от отца… Сестра ничем не облегчала ему задачу: припоминая титул «лучшей разрушительницы личной жизни брата», она с нескрываемым злорадством наблюдала, как он бродит по дому, кусает губы и изображает тень отца Гамлета. В конце концов она все-таки сжалилась над ним и выманила его из дома покурить. — Ну, что ты бесишься, братик? Девицу ты еще не видел, а отец дома будет не раньше завтрашнего вечера. У тебя еще куча времени, чтобы насладиться холостой жизнью. — Ты — сама доброта, — огрызнулся Гакт, смачно затягиваясь. — А вот что я буду делать послезавтра? — Даже если вас съели, у вас есть целых два выхода. — Что? Кейко посерьезнела и сказала: — Братик, да что с тобой? Я тебя таким психованным последний раз видела еще до своего первого замужества. — Она погладила брата по голове. — Или тебе действительно так плохо из-за всего этого? Если честно, я не думаю, что папочкина затея будет иметь успех. Ты же не сопливый подросток уже. Ты, мать твою, Гакт. Не кисни. — Я, мать нашу, всё еще сын нашего, мать его, отца. Но спасибо. — Ну, я думаю, как только твоя нареченная узнает, что ваш медовый месяц пройдет на Тайване во время съемок боевика… — Moon Child — это не боевик, я же тебе объяснял… — Ну да, ну да. Короче. Она сама тебя пошлет, особенно после того, как увидит, какими глазами ты смотришь на Хайда… Гакт рассмеялся. — Вот если бы он был девушкой, я бы женился с разбегу. — Одень его в платье и предъяви отцу как свою невесту. — Я боюсь, жена Хайда будет против. — Предъяви обоих и скажи, что это твой гарем. Гакт рассмеялся и ничего не ответил. Он снова погрузился в мрачные размышления. Вспоминал разговор с отцом, приезд мамы… В голове вдруг мелькнула мысль, зацепившись за которую, Гакт поднялся и сказал сестре: — Я должен поговорить с мамой. — О чём? — Мне сейчас пришло в голову… Может, это не папина затея? — Хм… Ну тогда я точно тебе не завидую. Мама с тебя не слезет, даже если выяснит, что ты гей, импотент и вообще девочка. Крепись, братишка.***
Мать сидела в гостиной перед телевизором. Показывали что-то историческое. На экране женщина в многослойном кимоно что-то витиевато объясняла важному самураю. «Из меня бы самурай посимпатичнее вышел, — не кстати подумал Гакт. — Вот бы мне в тайга-дораме сняться…» — Мама, — позвал он. Мать подняла взгляд. — Что? Гакт помолчал, кусая губы, а потом все-таки спросил, решив обойтись без лишних реверансов и обиняков: — Это папина была идея, со свадьбой, или твоя? Потому что… сам бы он до этого не додумался. Мать уставилась на него, как кошка на мышь. Ей явно были неприятны его слова. Она выключила телевизор и вздохнула. — Я забочусь о твоем будущем, — произнесла она тоном классной дамы. — Но меня бы ты не стал слушать. — Господи, мама! — Гакт с силой пнул что-то, послышался звон стекла или фарфора. — Это, черт побери!.. Черт! Гакт не собирался злиться, но это «я забочусь о твоем будущем» вывело его из себя. С самого детства этой фразой сопровождалось всякое такое, от чего Гакт бы с удовольствием отказался. Уроки музыки, наставления разной степени занудности. Больница. — Прекрати ругаться, ты… — Я не грузчик в порту, я знаю. Мама, мне двадцать девять лет! Хватит меня воспитывать! И я буду ругаться столько, сколько захочу! Мать поднялась на ноги, подошла к нему и посмотрела на него в упор. — Ты в моем доме. И ты не будешь тут ругаться. — Извини, — пробормотал Гакт. — Но… Я не могу жениться! Я не создан для семейной жизни. Хотя бы девушку пожалейте… Я рок-музыкант. (При этих словах мать поднесла ладонь ко лбу.) Мне нужна, мать ее, свобода. Если у меня будет жена, она будет сидеть дома одна месяцами. Потому что я не смогу сидеть дома, как привязанный. — Ради бога! Почему ты не можешь рассуждать как нормальный человек?! — не сдержалась мать, и в голосе было слышно отчаяние. — Почему ты не можешь быть нормальным хоть немного?! — Да, не могу! — огрызнулся Гакт. — Потому что я не нормальный! Я родился таким! — Не повышай на меня голос, — холодно сказала она. Гакт посмотрел на нее. По ее лицу нельзя было понять, о чем она думает, но в ее глазах Гакт читал все то же, что и на протяжении всей своей сознательной жизни: «ненормальный», «что из тебя вырастет», «почему ты не можешь быть таким, как все!». — Это ты меня таким родила! — выпалил вдруг Гакт. — И я тебя об этом не просил! Что тебе мешало сделать аборт?! Ты родила меня. Таким! Я псих, да. Но это ты!.. Так дай мне хотя бы жить спокойно! Так, как… Гакт осекся. Мать вдруг побелела и, схватившись за сердце, стала оседать на пол. Гакт подхватил ее и усадил в кресло. — Мама… Черт… Кейко! — крикнул он. — Кейко, иди сюда, черт тебя возьми! — Да что? — спросила та, вбегая в комнату. — Боже мой! Когда было сделано все в таких случаях необходимое, мать уложена в постель, сестра снова вытащила брата во двор и зашипела ему в лицо: — Что ты ей такое сказал? — Ничего. — Не ври мне. Я слышала, как ты орал на нее. Что ты такое ляпнул? Гакт опустил голову и тихо произнес: — Сестренка, я… Я такой мудак. И не заставляй меня повторять это. Дай сигарету. — Ты мудак, братик. — Она потрепала его по голове. — Редкостный. И если ты еще раз, — продолжала она, сжав его ухо, — доведешь мать до сердечного приступа, я тебе сама голову откручу.