Семейное дело

За все то время, что Кейко жила у брата, Ю ни разу не был в ее комнате. Когда Кейко только переехала к нему, Гакт всем, кто бывает у него дома, недвусмысленно намекнул, что к его сестре лучше не приближаться. Ю это помнил и уважал. У него самого не было ни братьев, ни сестер, и потому ему было трудно понять чувства Гакта, но он уважал их — как друг, как мужчина. Это был первый раз, когда он не только остался с Кейко наедине, но и переступил порог ее комнаты — еще и при таких обстоятельствах. Комната была обставлена довольно просто, но с хорошим вкусом, и почему-то особенно врезались Ю в память кипенно-белые простыни на ее кровати. То, что на этих простынях происходило, Ю потом старался вытравить из себя, но эти белые, яркие, как в рекламе отбеливателя, простыни, особенно впечатались в его сознание. К Кейко Ю всегда относился с большим искренним уважением — и не только потому, что она была сестрой Гакта. Случившееся той ночью несколько пошатнуло его моральные устои: он нарушил слово, которое дал Гакту, приблизился к женщине, которая всегда казалась ему недосягаемой. Утром он проснулся все с той же мыслью: «Гакт меня убьет…» Конечно, Гакта не было дома, и Ю мог надеяться, что он никогда об этом не узнает. Следующей пришла мысль о том, что теперь со свершившимся фактом надо что-то делать: не может же он просто переспать с ней и забыть об этом! За окном уже вовсю светило солнце. Ю щурился от света и пытался оглядеться в поисках своей одежды, что сложно было сделать, так как Кейко спала на его плече. Ю малодушно решил тихо улизнуть, но от его движения Кейко проснулась и, пробормотав что-то, кинула на него взгляд затуманенных со сна глаз. — Доброе утро, — выдавил из себя Ю, чувствуя себя идиотом. — Доброе утро, — отозвалась женщина и приподнялась на локте. — Выспался? Она говорила спокойным голосом, ничем не выдавая ни неловкости, ни смущения. Ю с некоторым удивлением посмотрел на нее — она спокойно улыбалась одними губами. — Выспался, — тихо сказал он. Он понятия не имел, что делать теперь. Один вариант у него, впрочем, был: одеяло упало, когда Кейко приподнялась, и обнажило ее белое тело, что не могло не вызвать у Ю вполне определенных мыслей и намерений, но он не был уверен, что она бы сейчас оценила его порыв. Второй вариант — просто улизнуть, но это было бы крайне невежливо. После минутного раздумья Ю решился рискнуть. Он крепче обнял ее, опрокинул на спину и наклонился, чтобы поцеловать. Со стороны Кейко это не вызвало и тени возражения. — Ю-кун, — прошептала она в перерыве между поцелуями. Ю замер и вопросительно посмотрел на нее. Она продолжала: — Мы же с вами… оба взрослые люди, да? — Ю кивнул. — И мы оба понимаем, что это было… ну, только один раз и больше не повторится? — Да, я понимаю, — ответил Ю. — Хорошо. — Она улыбнулась. — Тогда продолжаем. А потом я вас выгоню. Дальнейшие события казались Ю чередой клише, позаимствованных из мыльных опер. Во-первых, кто заходит в комнату сестры с утра без стука? Во-вторых, зачем так орать-то? Они же ничего не делали, только целовались… Гакт вернулся домой утром и сразу помчался к сестре. В гостиной была обнаружена початая бутылка. Кейко никогда не пила в одиночестве, и Гакт сразу понял, что что-то случилось. Не переведя духа, не считаясь с ранним временем, он кинулся в комнату сестры. В тот момент, когда Кейко и Ю расставили в своих отношениях все точки над i и вернулись к прерванным поцелуям, Гакт постучался в комнату сестры. Его не услышали. «Кейко! — позвал он. — Кейко! Сестренка, ты там?» Ответа и на этот раз не последовало. Тогда он открыл дверь и вошел в комнату… Дальнейшее описывать подробно не стоит. Все случилось именно так, как и должно было бы. Ю, в чем мать родила, выскочил из комнаты, как ошпаренный, вслед ему полетели его штаны, отборная ругань и угрозы его жизни, здоровью и половым органам. Кейко, прикрываясь одеялом, кричала на брата, втолковывая ему, что он — кретин, каких поискать, что лезет в ее личную жизнь и что вообще надо было его еще в колыбели придушить. Одним словом, отвратительная сцена. Минут через пятнадцать, когда страсти несколько улеглись, все трое сидели в гостиной, допивали все ту же бутылку и пытались выяснить отношения более цивилизованным способом. — Гаку, я… — осторожно начал Ю. — Заткнись! Я с тобой потом разберусь! — огрызнулся Гакт. — Братик, хватит беситься, — сказала Кейко, закуривая. — Ну, что такого страшного случилось? Мне же не пятнадцать лет уже…  — И ты заткнись! — Что-о? — Прости. Но как я должен реагировать, по-твоему?! Я мчусь сюда, ты не отвечаешь на звонки… А мой бывший лучший друг трахает мою сестру! Я же просил тебя уехать! — Братик… — Гаку… — Я сказал: молчать! Значит так! — гаркнул он и повернулся к Кейко: — Ты завтра… Нет, сегодня! Сегодня же садишься в самолет и пиздуешь на Окинаву. И выражаться в своем доме я буду так, как хочу! А ты, враг рода человеческого, — повернулся он к Ю, — в жизни больше не подойдешь ни к одной женщине в моей семье! И скажи спасибо, что я тебя не убил сразу же! Гакт высказался и замолчал. Залпом осушил рюмку и поймал напряженный взгляд сестры. «Ну, что?!» — зло пробормотал он, потянувшись к сигаретам. — Братик, если бы ты поменьше пиздел и дал нам хоть слово сказать, мы бы все объяснили, — проговорила Кейко, стараясь придать своему голосу твердость и спокойствие. — Я знаю, откуда дети берутся, спасибо, — пробормотал Гакт. — Мне кажется, — подал голос Ю, — Кейко-сан… — А, так она все еще Кейко-сан для тебя, да? — Кейко-сан говорит не об этом… — закончил Ю и посмотрел на Кейко. Та кивнула. — Вчера вечером кое-что случилось плохое, и… — И твой будущий шурин пытался меня… Честно говоря, я не до конца поняла, чего именно он хотел… Но там фигурировал нож, и… Гакт слушал ее сбивчивый рассказ, изредка бросая взгляд на Ю. Кейко говорила спокойно, но то и дело сбивалась, и было видно, что ей этот рассказ неприятен почти так же, как и сам эпизод. Закончив, она с вызовом посмотрела на брата и закончила: — Может, теперь ты перестанешь изображать из себя плюющийся кипятком чайник, извинишься перед Ю-куном и сосредоточишься на действительно важных вещах? — Я же просил тебя уехать… Я так и знал… — кусая губы, ответил Гакт. — И я не буду перед ним извиняться. Я все еще злюсь! — Подожди, — оборвал его вдруг Ю, — ты «так и знал», но даже не сказал своей сестре об этом? — Какого черта! Гаку, если ты знал, что он выкинет что-то подобное, почему ты мне ничего не сказал?! Ты позвонил, сказал, чтобы я ехала к бабушке, но даже не удосужился назвать причину. Тебе не кажется, что это слишком тупо даже для тебя? — Заткнитесь оба! — огрызнулся Гакт. Несколько минут прошло в молчании. Кейко курила одну сигарету за другой. Ситуация казалась ей все хуже и хуже. Она старалась сохранять спокойствие, но внутри нее все дрожало от мрачных воспоминаний и еще более мрачных предчувствий. Ю сидел в кресле, опустив голову и изредка глядя на Гакта. Он знал, что Гакт злится на него, и знал также, что у Гакта сейчас проблем хватает и без него, отчего он только больше злится на эту дурацкую историю. Гакт кусал губы, пытался прожечь взглядом стол и напряженно думал. Мысли его метались с космической скоростью, и ни одна из них надолго не оседала в его сознании, но отголоски их причиняли ему боль, которую он почти ощущал физически. Вдруг он кое о чем вспомнил, и паззл сложился. Гакт сунул руку за пазуху и вытащил что-то, завернутое в плотную бумагу, положил на стол перед собой. Кейко и Ю как по команде уставились сначала на него, потом на сверток, потом снова на не него. Гакт развернул бумагу. Кейко охнула, Ю присвистнул. — Я убью этого сукина сына, — сказал Гакт бесцветным голосом. — Братик… — Я убью его. — Откуда у тебя пистолет? — спросила Кейко, сбрасывая оцепенение, охватившее ее при виде оружия. — Ты что?.. Она ошарашенно глядела на брата и не узнавала его. Его лицо потемнело и напряглось. Ей часто приходилось его видеть в ярости, но то, что она видела сейчас, даже яростью не было — это было что-то совсем другое, более жестокое и более глубокое. И это было страшно. — Гаку, ты же несерьезно, — глухо проговорил Ю, и по его голосу Кейко поняла, что он разделяет ее чувства. — Тебе надо поспать, подумать… Ты же… не собираешься… на самом деле… — Это моя сестра, — ответил Гакт таким тоном, будто это объясняло все. Кейко хотела что-нибудь сказать, но не нашла слов. Она молча смотрела на брата — и с ужасом понимала, что вот сейчас это не пустые угрозы и не вспышка гнева. Ю тоже молчал. — Я все решил, — заговорил Гакт, глядя на пистолет. — Сестренка, ты сегодня же уезжаешь. На Окинаву или куда сама захочешь. Но лучше всего туда… И на этом для тебя история заканчивается. Остальное — это уже мое дело. — Ты с ума сошел, — прошептала Кейко одними побелевшими губами. Гакт поднялся и подошел к ней. Обнял. «Ты — моя сестра, — прошептал он. — И я обещаю тебе, что ни этот сукин сын, ни кто-либо еще не посмеет тебя тронуть. Я обещаю». — Мне нужно немного поспать, — сообщил он будничным тоном и вышел, забрав с собой пистолет. Кейко и Ю какое-то время сидели, не глядя друг на друга, потом Кейко сказала: — Ю-кун, вы должны мне пообещать… — Что?.. — Вы должны мне пообещать, что сделаете все, чтобы мой брат не наделал глупостей. — Кейко-сан… — Просто будьте с ним рядом… Присмотрите за ним… Кого еще, кроме вас, я могу об этом просить? Он много чего успел натворить в своей жизни, но это… Она смотрела на него полными слез глазами. Ю понимал ее чувства. Он знал Гакта достаточно хорошо, чтобы видеть: он настроен серьезно. И он не мог винить сестру Гакта за ее волнение. — Хорошо, — сказал он и ободряюще улыбнулся. — Я сделаю все, что смогу.