Трое в дирижабле, не считая собаки

На следущее утро про зайчиков Эрминьо и не вспомнил, более того, даже ежедневную вахту у ванной проспал самым бессовестным образом. На робкий стук в дверь и предложение выйти к завтраку только подушку швырнул в сторону звука. То ли он вчера на солнце все-таки перегрелся, и стоило воспользоваться шляпой, а не щеголять антрацитово-черной макушкой под лучами беспощадного африканского светила, то ли в баре слишком качественный виски наливали и льда пожалели – но голова болела и перед глазами все плыло. Эстебан понятливо отступил, чтобы побеспокоить вторично уже далеко за полдень, и пришел в этот раз с подкреплением. Клара не стеснялась, в дверь стучала ногой, выбивая мерзкую дробь подкованным каблучком, и Эрминьо пришлось встать. А затем и одеться, и умыться, в общем, все как полагается. Клара была неудержима, а Эрминьо слишком вял, чтобы сопротивляться. Но если на Эстебана он мог прикрикнуть, а то и стукнуть, как надоедливого пса – по крайней мере попытаться, – то с дамой такой номер не проходил. Да, властные женщины дома Белавенте умели воспитывать в своих мужчинах почтение, что сейчас аукалось Эрминьо в полной мере. Через полчаса, насильно накормленный обедом, он дремал в шезлонге на одной из открытых боковых палуб, невнимательно слушая захватывающие планы баронессы на следующую неделю. Лежачее место, несмотря на ожесточенные споры, он себе все-таки отбил, да и то благодаря неожиданной поддержке Эстебана. Тот не поленился сходить за складным креслом, а вернулся уже с Саймоном, который принес шипучку от похмелья и легкий плед. Эрминьо буркнул что-то невразумительное, что можно было принять и за слова благодарности, и за проклятье, с комфортом устроился и теперь вяло думал, за каким чертом эта троица так активно за ним таскается. Не прошло и недели, а компания, которая должна была лишь встречаться в столовой три раза в день, лениво перебрасываться дежурными фразами о погоде и пережевывать пищу, эпизодически и ненавязчиво заглядывая друг другу в тарелки, так прочно срослась, что одного без другого просто и представить было нельзя. Вот теперь дошло до коллективного обсуждения дальнейшего путешествия, с совершенно официальным блокнотом, куда Саймон старательно заносил дату, время, мероприятие и список действующих лиц. Согласно этим записям, даже страдать от головной боли в одиночку никому не позволено. Эрминьо застонал, понимая, что жизнь его катится в огромную черную дыру и он уже просто не в состоянии на этот процесс хоть как-то повлиять. Даже решения за него принимали дружным коллективом без его непосредственного участия. Впрочем, его интересы довольно умело отстаивал Эстебан. Оказывается, он недурно разбирается в увлечениях Эрминьо, чему сам Эрминьо почти не удивлялся. Этот медведь был умен и наблюдателен, а Эрминьо, совершенно не стесняясь, так активно мозолил глаза всему поместью, что можно было легко составить мнение о его предпочтениях. И то, что Эстебан держался рядом, как самый заправский компаньон, было совершенно логично – наверняка не обошлось без внушения Исабель. С Саймоном тоже было довольно просто – студент хоть и оказался парнем простым и общительным, в силу своих довольно серьезных увлечений ему было не очень комфортно со сверстниками. Эрминьо подозревал, что этот правильный домашний мальчик просто и не знает, как еще иначе можно развлекаться. Впрочем, когда Эрминьо перехватил вполне однозначный взгляд в сторону выразительного бюста фрау Клары, с последним можно было бы и поспорить. Похоже, для Саймона прелести одноглазой рыжей чертовки были весомым доводом оставаться в этой компании. А вот сама баронесса была для Эрминьо загадкой. Ее мотивов он никак понять не мог, как не мог поверить в то, что дама подобных достоинств и темперамента будет коротать все свое время с мужчинами, которые разве что её язык могут оценить, и то – исключительно на слух. Саймон тут был не в счет, по каким-то причинам именно его как потенциального кавалера Клара всерьез не воспринимала, ограничив круг обольщения Эрминьо и Эстебаном. И когда они оба провалились с треском, вовсе не расстроилась, а тут же взяла их под свое крылышко. Эрминьо только оставалось гадать – в качестве кого. Вряд ли Клара была настолько глупа, чтобы надеяться на что-то в дальнейшем, да и ее отношение разительно переменилось. И хотя острых шуток в ее исполнении Эрминьо наслушался предостаточно и подозревал, что сей источник не иссякнет никогда, врожденное кокетство и высокая самооценка сопутствовали этой женщине, вероятно, с рождения. Но вот охотничьего азарта в ней уже не чувствовалось. Так что… Поди пойми, какую она теперь роль на себя натянула: то ли заботливая сестра, готовая щедро подставить и уверенное плечо, и мягкую грудь в придачу, то ли боевая подруга, готовая в любой авантюре поучаствовать, а то и спровоцировать что-нибудь совершенно дикое, чтобы никаких сомнений не осталось в собственном сумасшествии. Вот как это сафари, например, на которое он так опрометчиво дал свое согласие. Предполагаемая увеселительная прогулка планировалась на следующее утро. И сегодня всем участникам предлагалось обсудить маршрут и собрать необходимые вещи. При зачитывании списка этих самых необходимых вещей Эрминьо только диву давался, ну еще поражался бурной фантазии Саймона. Было похоже, что они отправлялись на завоевание маленькой и очень воинственной страны, а не поглазеть с высоты дирижабля на львов, слонов и жирафов и, может быть, при большой удаче подстрелить антилопу. Впрочем, когда дело зашло о вооружении, Эрминьо не выдержал и вмешался, дав вполне дельный совет, что винтовок будет более чем достаточно. А вот механический скорострел брать смысла не имеет – при большом радиусе поражения слишком маленькая дальность. Да и тяжелый он, одна лента с гильзами почти два килограмма весит. Впрочем, что-то ему подсказывало, что фрау Клара все равно весь свой арсенал возьмет. Ощущение было, что она только ради этого сафари в круиз и собралась, захватив все, что было под рукой. Удивительно, как ее на корабль только пустили. Впрочем, сам Эрминьо спокойно пронес свои винтовки и небольшой самозарядный револьвер, пристегнутый прямо к поясу. А уж из того, что тащил на борт Саймон из каждого порта, можно было бы уже нитробомбу на самодвижущейся тележке с радиочастотным управлением сделать. Время диктовало свои условия: война отгремела совсем недавно, и люди были пока не готовы чувствовать себя в безопасности без привычного руке оружия. Ничего удивительного, что баронесса не желала расставаться со своим. На резонный вопрос, откуда такое богатство, Клара ограничилась короткой фразой, что от покойного мужа осталось, и неслышно вздохнула с едва заметной тоской. Эрминьо очень жалел, что не удастся познакомиться с этим мужчиной, несомненно, выдающимся, раз он смог укротить такой темперамент. Сам Эрминьо, вероятно, такую супругу бы прибил – со всем почтением, нежностью и любовью. Это сейчас он предпочитал самоустраняться и поддакивать, потому что Клара была персоной малознакомой и воспитание сдерживало. Однако будь они в родственных отношениях, искры так и летели бы в ежедневных стычках. Вероятно, барон имел меланхоличный склад характера и тем самым походил на герцога Вильяэрмоса, который так же терпеливо сносил все выходки Исабель. Так что даже если бы Эрминьо не имел сильной склонности к собственному полу, вряд ли у них с баронессой что-либо выгорело. Или, напротив, так бы полыхнуло, что и пепла не осталось бы, и уж тем более нежных воспоминаний. Рассуждая логически, ему самому кто-то такой вот сдержанный нужен, спокойный и монументальный. Эрминьо усмехнулся и посмотрел в сторону Эстебана, что горой возвышался прямо над ним, загораживая назойливое солнце не хуже тента. Затем перевел взгляд на Саймона, который с усердием зачитывал список, чутко реагируя на недовольное шипение Клары и аккуратно внося пометки. А ведь и правда компания подобралась – двое на двое. Эрминьо еще немного послушал, но на бухте каната и пяти сигнальных ракетах его срубило в спасительный сон. На удивление никто не стал тыкать его в бок и выражать свое недовольство противным громким голосом, так что Эрминьо прекрасно выспался к ужину. Неугомонная компания будто специально дожидалась, когда он откроет глаза, чтобы всем составом переместиться в столовую. Однако после сытной трапезы в уютном молчании Клара неожиданно проявила деспотизм и выразила пожелание, чтобы к следующему утру все были трезвы и бодры, а потому никаких шляний по барам и игры в карты за полночь. Эрминьо хотел было привычно взбрыкнуть, но наткнулся на взгляд Эстебана, который можно было бы расценивать как недовольство и предупреждение, если бы не дымчатые очки, из-за которых Эрминьо частенько путался в испытываемых его спутником эмоциях. Однако упрек там точно был. Пришлось признать, что сегодня окружающие его люди, наверно их уже можно было назвать приятелями, были к Эрминьо терпеливы и предупредительны, чем заслужили ответную любезность с его стороны. Потому и осталось только побурчать сквозь зубы парочку проклятий и смириться с озвученным Кларой строгим режимом, ощущая себя каким-то несовершеннолетним воспитанником пансионата.