Трое в дирижабле, не считая собаки

Долгожданное памятное приключение началось тоже незабываемо – с грандиозного скандала. Правда, Эрминьо и остальной компании удалось застать лишь его осколок. По словам баронессы, их ожидало нечто романтичное в приватной обстановке. Примерно то же самое рисовала себе в воображении и остальная публика, раскошелившаяся на путевку. Однако то, что по итогу предлагали организаторы, существенно отличалось от рекламного проспекта, и вовсе не в лучшую сторону. Оказалось, что всех желающих пострелять в африканскую живность с высоты дрейфующего дирижабля должны были погрузить на две гондолы, спешно переоборудованные из грузовых. Большие и неповоротливые, они не имели нужной маневренности и были не приспособлены дрейфовать на малой высоте, что уже лишало сафари половины смысла – мало кто был способен попасть в зверя с расстояния, когда его и рассмотреть-то проблематично, не то что хорошо прицелиться. Усугублялось это еще и количеством охотников: вдоль двух открытых палуб им предлагалось разместиться не иначе как по стойке смирно и дышать синхронно, чтобы друг друга локтями не задевать. Иначе бы все не вместились. Организаторы развлечения такой толпы кровожадных туристов попросту не ожидали, а когда численность участников сафари превысила все допустимые возможности вовремя прекратить их набор не сообразили. Возвращением денег тоже не озаботились, пойдя в поводу своей жадности и беспечно рассчитывая, что как-нибудь выкрутятся. Часть незадачливых охотников, что купили путевки дешевле других со статусом эконом, просто-напросто от поездки отказались. А вот другая часть – с гонором, деньгами и скверным характером – устроила практически бунт на корабле. На увещевания недовольной толпы руководство «Левиафана» бросило практически все свои силы, отменив сафари под видом технических неполадок. Взамен было предложено грандиозное шоу с маскарадом, салютами, бесплатной выпивкой и прочими сюрпризами, чтобы задобрить разгневанных отдыхающих. Клара, к счастью, во всеобщем митинге недовольных не участвовала. Она вообще все волнение пропустила, так как металась по каюте в поисках подходящей для сафари юбки и сочетающейся с ней шляпки. Зато после объявления в громкоговорители по всем палубам мобилизовалась так, что к каюте управляющего сферой развлечений они пришли в полном составе: пылающая праведным гневом баронесса, Саймон, груженый корзинками для пикников, Эстебан с двумя ружьями в чехлах и отчаянно зевающий Эрминьо. Он был рад, что все отменилось, и подозревал, что их поддержка Кларе не сильно-то и нужна, вряд ли баронесса настолько безрассудна и невоспитанна, чтобы полезть в драку. Потому Эрминьо подумывал уже вернуться в каюту и досмотреть парочку приятных снов, но чудовищный напор Клары и используемые ею речевые обороты завораживали. Изощрялась в светских оскорблениях Клара недолго, потом в ход пошли угрозы, подкрепленные именами, которых никто из свиты баронессы не слышал, но на управляющего они подействовали совершенно неожиданным образом. А когда из кармашка широкого пояса, более похожего на патронташ, появился пухлый кошелек, Эрминьо отлепился от стены и посмотрел на Клару с плохо скрываемым ужасом. Он, конечно, привык, что женщины в его окружении умело добивались своего, но Клара была просто монстром каким-то! Словно ища поддержки, Эрминьо посмотрел на Саймона и Эстебана, затем – на поклажу в их руках и понял то, что раньше ускользнуло от его внимания: эти двое даже не сомневались в благоприятном исходе. Они все-таки отправлялись на сафари. Предоставленная им в пользование воздушная яхта – шестиместная изящная игрушка со складными парусными крыльями и бесшумным паровым двигателем – была воплощением мечты. Клару устроило все за исключением того, что к яхте прилагался стюард, выполняющий роль рулевого. Но тут уж управляющий был непреклонен, и Кларе пришлось опять демонстрировать свой недюжинный переговорный талант. Пока они бойко препирались, Саймон и Эстебан перетаскали в гондолу все снаряжение, за которым пришлось еще дважды вернуться в каюты, неспешно прошлись по списку, чтобы свериться и ничего не забыть. Эрминьо же лентяйничал в сторонке, раскурив сигару и наслаждаясь последними спокойными минутами. Он не без основания подозревал, что на борту яхты жизнь будет бурлить и фонтанировать непредвиденными ситуациями, а всевозможные приключения не замедлят покуситься на самое святое – на целостность его собственной задницы. Где уж тут до душевного равновесия, надышаться бы им впрок! Клара то ли умаялась, то ли вспомнила, что она женщина, а женщине подобает идти на уступки, и отцепилась-таки от несчастного служащего. Тот нервным жестом поправил съехавшую на затылок фуражку и махнул рукой, разрешая отшвартовку. Невнятно пожелал приятного времяпрепровождения, хотя Эрминьо упорно слышались посылы в преисподнюю через каждое слово, и гондола наконец отплыла от причала. Саймон занял место рядом с рулевым, жадно наблюдая, как тот перещелкивает тумблеры и тянет вниз латунные рычажки. Послушная умелым рукам яхта расправила крылья, чуть наклонив их и улавливая воздушные течения, развернулась и поплыла к видневшимся вдали невысоким деревьям. Поначалу Клара с таким восторгом кидалась от борта к борту, что гондола едва удерживала равновесие. Эрминьо порядком замутило от этой качки, но, к счастью, баронессе надоело бегать туда-сюда, всё равно всё сразу увидеть она не успевала. Саймон предложил ей место на носу яхты, у штурвала, откуда открывался самый захватывающий вид в обе стороны. Но Клара отмахнулась, ей хотелось не просто любоваться пейзажем, а разглядеть самих обитателей саванны. Несмотря на частые путешествия, оказалось, африканских животных в естественной среде обитания она еще не видела. Зоопарки и цирки, конечно, не в счет. Когда внизу затрубило стадо слонов, Клара рванула из рук Саймона трубу с увеличительными стеклами и свесилась через поручень так, что в воздухе на миг мелькнули острые каблучки ее сапог. Эстебан тут же оказался рядом и стал ее страховать, ненавязчиво придерживая за турнюр. Эрминьо только головой покачал – для неуклюжего увальня, каким его привыкли видеть, Эстебан иногда двигался очень быстро и на редкость грациозно. Сам Эрминьо расположился в уголке для отдыха среди подушек, раскурил кальян, который удивительным образом оказался в списке самых необходимых вещей, и, прищурившись, сквозь дым разглядывал занятную композицию по правому борту. Чуть в отдалении маялся Монти, весьма недовольный тем, что такая замечательная идея не пришла в голову ему – сейчас бы он сам мог прижиматься к Кларе на почти законном основании. Хотя в случае опасности Эрминьо на Саймона и золотого не поставил бы, тщедушного студента унесло бы вслед за юбкой Клары. Вот Эстебан – тот да, как скала, могуч и незыблем. И все так же не снимает своих дурацких очков. Эрминьо вздохнул, он и сам не знал, что так к ним прицепился. Мало ли, может, у Эстебана действительно слишком чувствительные к свету глаза или еще какой-нибудь внешний дефект, которого тот отчаянно стыдится. Эстебан был вообще очень закомплексован и собственного роста стеснялся, вечно сутулясь и стараясь лишний раз в поле зрения не попадать. Держался всегда в тени, прятал свое неказистое, будто вырубленное из камня лицо под широкими полями шляп. Но выглядеть тем не менее старался безупречно – хорошо пошитые костюмы, грамотно подобранная по цвету и рисунку ткань, продуманные детали. Если бы он еще умел достойно преподносить себя – Эрминьо при всей своей броской красоте и вполовину не был бы так элегантен. Тем более Эрминьо к одежде относился куда проще, если не сказать наплевательски. Он сравнил свою с растерзанным воротом рубашку – две верхние пуговицы давно почили в неизвестности, – слегка помятый жилет, брюки от другого костюма, более темного тона и заляпанные по низу, и идеальный силуэт Эстебана. Сейчас, когда он был слишком увлечен удерживанием баронессы в вертикальном положении, чтобы думать о своей внешности или о том, что кто-то на него косо смотрит, Эстебан выглядел иначе. В нем чувствовалась порода, но какая-то иная, не аристократическая. Да и в поведении Эстебану был совершенно чужд снобизм привилегированного сословия: добродушный, безотказный, искренне вежливый и сопереживающий, – в высшем свете его бы уже сожрали. И хорошо, что он безвылазно сидел в поместье герцога Вильяэрмоса, где мало кто был способен этому беззащитному олуху навредить. Эрминьо чуть наконечник трубки не откусил от неожиданности, когда сообразил, о чем думает. Вот уж мысли о безопасности Банни были совершенно неуместными! Меж тем на горизонте появилось огромное, просто бесконечное стадо антилоп гну с большими лохматыми головами. И, в отличие от виденных ранее слонов, львов и зебр, этих довольно уродливых копытных Кларе было не жалко. Она объявила, что хочет пострелять. Рулевой послушно повел яхту на снижение, а Эстебан поспешил расчехлить ружья. Эрминьо поморщился такой услужливости и, отложив кальян, лениво потянулся. Пришлось вставать – пропустить такое зрелище, как баронесса в обнимку с винтовкой, он был не в состоянии. Клара меж тем довольно профессионально проверила затвор, перехватила приклад поудобнее, прицелилась и спустила курок. Стадо, до сих пор мирно бредущее по высохшей траве, испуганно вскинулось и понеслось неудержимой волной в клубах красноватой пыли. Баронесса едва слышно чертыхнулась и с милой улыбкой протянула ружье Эстебану. Тот открестился, сказав, что не умеет, Саймон тоже отказался с едва скрываемым сожалением. Вероятно, ему бы и хотелось попробовать, но позориться перед дамой сердца он не пожелал. Пришлось за всех мужчин отдуваться Эрминьо. Он подошел к борту гондолы, принял винтовку, легко вскинул ее и так же легко выстрелил, будто ему было все равно, куда летит пуля. Однако в волнующееся море внизу словно кинули камень. Одна из антилоп, кувыркаясь через голову, завалилась, и ее соседки бросились от нее врассыпную. Саймон навел трубу на павшее животное, констатировал смерть от раны под лопаткой. Эрминьо шутовски поклонился и вернул оружие даме. Клара рыкнула и сорвала свою пиратскую повязку, являя растерянным спутникам второй глаз. Как Эрминьо и подозревал – механический, со сложной оптикой и выдвижными линзами. Совершенно не смущаясь зрителей, баронесса прикипела взглядом к прицелу, теперь уже зажмурив здоровый глаз, и вторая антилопа рухнула недалеко от первой. Саймон не удержался и радостно вскрикнул, а Эстебан вдруг возразил, что это не совсем честно. Клара тут же потребовала пари, а Эрминьо в ответ предложил выбрать цели помельче и посложнее. Да и толку от трупов гну никакого – трофей по красоте слишком сомнительный, в гондолу такую тяжесть не затащишь, вот разве что львам и гиенам развлечение. Монти, сверяясь с картографом, покрутил навигационный компас и объявил, что совсем недалеко есть большое озеро, а там-то уж точно полно разнообразной пернатой дичи. После пятнадцатиминутной пальбы над водной гладью не осталось ни одной птицы, и Клара выиграла с минимальным перевесом в одного фламинго. Эрминьо великодушно позволил ей использовать все преимущества механического глаза и поначалу уверенно вел в счете. Однако когда ногастая тушка в удивительно розовых перьях шлепнулась в воду, сравнивая счет, а следом упала вторая, он от злости вышвырнул свою винтовку за борт, тут же опомнился и потребовал немедленно остановиться. Не дожидаясь, пока яхта снизится достаточно для того, чтобы скинуть трап, просто безрассудно спрыгнул вниз – Клара только охнуть успела. Благо дрейфовали они на небольшой высоте и ног Эрминьо себе не переломал. Зато сразу остыл, когда пребольно впечатался ладонями и одним коленом в твердую почву, вторую ногу сумел согнуть и сберег от жесткого удара. Следом за ним, вздымая комья сухой земли, тяжело приземлился Эстебан. Но разогнулся куда скорее и приподнял ворчащего Эрминьо, помогая встать. Эрминьо еле сдержался, чтобы не треснуть по заботливым рукам, но как только оказался на ногах – тут же отпихнул жаркую тушу подальше от себя. Клара, блестя на солнце своим механическим глазом, крикнула сверху, чтобы перестали маяться дурью и задала им направление. И все то время, пока они рыскали между низких колючих кустов, не сводила глаз с прицела своего ружья – саванна оставалась саванной, местом, полным опасного зверья. Винтовку они нашли довольно быстро, заодно собрали всех подстреленных птиц, что попались на пути. Эрминьо их пересчитал, ловко сортируя на две кучки, что было нетрудно – он-то бил исключительно в голову, тогда как Клара стреляла куда попало. Оказалось, что его тушек больше, вероятно, в число засчитанных баронессе попаданий затесались подранки. Поэтому в гондолу Эрминьо влез воодушевленный, готовый оспаривать выигрыш. Клара, к удивлению, только рукой махнула. Эрминьо отметил тревогу на ее прелестном лице, и Монти объяснил, что они получили вызов с «Левиафана». Капитан потребовал прервать прогулку и немедленно вернуться к дирижаблю, что-то неладное творилось с погодой и в небе становилось небезопасно.