Learning to love

Руки стягивают тонкой, но прочной лентой, холодные пальцы снимают с чужих плеч рубашку и вдавливают податливое тело в кровать. Чонгук нависает над Чимином, нежно убирает за ухо выбившуюся чёрную прядь волос и, облизнувшись, припадает к пересохшим и пухлым губам. Он умело раздвигает их языком, исследуя горячий рот, отстраняется и снова целует властно и жарко. Чимин, непривыкший к нежностям, отвечает неуверенно, краснеет, как в первый раз. Его невинность и робкость не могли остаться незамеченными, Чонгуку нравятся такие качества в своём партнёре больше, чем похоть и вожделение, присущая многим шлюхам. Кожу обжигают горячим дыханием, Чимин вздрагивает, поджав губы, и отводит взгляд. — Знаешь, я еле сдерживаюсь, чтобы не затрахать тебя до смерти, — пошло ухмыляется Чонгук. — Первый раз у нас был с тобой довольно грубым, но, как я погляжу, тебе нравится больше, когда я нежен? — Было бы лучше, если бы ты вообще ко мне не лез, — отвечает Пак и тут же чуть не стонет, когда властные губы касаются его шеи. — Ты слишком чувствительный, мне это нравится, — Чонгук целует нежную кожу, кусает за кадык и улыбается, накрывая ладонью бугорок, выпирающий на обтягивающих джинсах, слыша сбивчивые вздохи. Чимин от его ласк покрывается мурашками и еле заметно дрожит, судорожно вдыхая носом воздух. Чонгук ведёт кончиком языка по шее вверх и вниз, нарочно дует на мокрые участки, но не всасывает кожу. Если на шее Чимина останутся засосы, будет сложно выкрутиться перед друзьями. Те — уж слишком глазастые, особенно Тэхён, сразу заподозрят неладное. Чон покрывает поцелуями торс черноволосого, очерчивает бока. Он с легкостью стягивает с черноволосого джинсы, вместе с бельем, прижимаясь губами к внутренней стороне бедра. Чимин глухо выдыхает и по привычке хочет свести ноги, но под укоризненный взгляд брюнета останавливается и закусывает губу. Его действия сводят Чонгука с ума. Младший тут же начинает терзать чужие губы, сминая их с неприкрытым удовольствием и желанием. Длинные и ловкие пальцы скользят между двух половинок, касаясь зудящего колечка мышц. Чон зачем-то кивает самому себе, делая какие-то выводы, и отстраняется, давая Чимину перевести дух. — Эта комната с шумоизоляцией, так что не стесняйся стонать, — Чонгук останавливается у полки с вибраторами, хитро улыбается и слащаво тянет. — Минни, тебе какого цвета? — Иди в жопу, — бросил черноволосый, принимая сидячее положение, и свел ноги вместе, пытаясь накинуть на плечи рубашку и развязать зубами ленту. — С удовольствием, но сначала хочу посмотреть, как эта штука будет доставлять тебе удовольствие, — Чонгук наугад берет один из вибраторов, подходит к кровати. — Минни, раздвинь-ка ножки, — с усмешкой просит приказывает он. Чимин в этот раз шлет его на три буквы и начинает вопить, когда Чонгук, недовольно фыркнув, начал разводить его колени в разные стороны. Чимин почувствовал внутри себя что-то холодное и инородное и поежился от неприятных ощущений. Хотелось выдернуть эту штуку из себя и кинуть как можно дальше, ибо пусть и не причиняла боль, но дискомфорт все-таки был. В руках у Чона небольшой пульт с кнопкой включения и реостатом для регулирования силы вибрации. — У тебя ведь ещё не было возможности опробовать игрушку на себе. Уверен, тебе мой скромный подарок придётся по душе, — Чонгук зачем-то целует Чимина в висок, проводит носом по щеке, утешая, чего Пак не понимает, и поворачивает реостатом с нуля на единичку. Чимин тут же сдавленно выдыхает, откинув голову, чувствуя, как начинает вибрировать в заднице игрушка. На пульте всего три уровня, но Пак уже готов был стонать от первой фазы, ещё в первые минуты своей жизни получив от природы особую чувствительность. Колени дрожат от новых ощущений, Чонгук наблюдает за этим, находясь рядом, а потом без предупреждения усиливает силу вибрации на ещё одну единицу. Чимин вскрикнул и часто задышал, жмурясь и скрипя зубами. Чон целует его, посасывая язык и оттягивая нижнюю губу, заставляет черноволосого стонать ему в губы. Ноги пошире раздвигает, играя языком с бусинками сосков и срывая уже громкие стоны. Для него, Чимин — уникальная шлюха, невероятно узкая и чувствительная, которую можно трахать когда захочется. Его стоны приятно ласкают слух и возбуждают. Такой горячий и такой желанный. И Чону кажется, что он самый везучий человек, раз имеет в своём распоряжении такого, как Чимин. Никакой юношеской влюбленности, только секс и «дружба», появившаяся в течение двух дней. Стрелка реостата плавно переходит на тройку, максимальную вибрацию. Чимин выгибается, захлебываясь собственными стонами и слезами отчаяния и безысходности. Ему стыдно за себя и за весь мир, в котором властвует постыдная похоть и правит мгла. Он винит себя в своей слабости, не может дать отпор, плывя по течению навстречу желаниям того, кто сильнее. — П-перестань, пожалуйста, — просит Чимин жалобно с дрожью в голосе и слезами. Чонгук сначала медлит, будто парализованный, а потом вытаскивает вибрирующую игрушку, откидывая её в сторону, и припадает к чиминовым губам. Чимин прикрывает глаза, облегченно выдыхает и совсем не сопротивляется, давая Чонгуку изучать свое тело губами и юрким язычком. Лента натирает запястья, и парень морщится, прося Чонгука их развязать. — Не слишком ли многого просишь? — младший смотрит свысока, с издевкой, берётся за острый подбородок пальцами, приблизив лицо черноволосого к себе, практически дыша тому в приоткрытые губы. — А ты хочешь получить завтра кучу вопросов по поводу того, почему у меня красные следы на запястьях? — отвечает вопросом на вопрос Чимин, приподнимая уголки губ и копируя усмешку Чона. Дерзить он может, когда захочет, но не злоупотребляет этим, поэтому сразу не скажешь, какой он, этот Пак Чимин. Как никак, но Чонгуку приходится согласиться. Брюнет снимает ленту, и Чимин чувствует свободу, потирая запястья, но не надолго. Он поднимает взгляд и недоуменно смотрит на Чонгука, когда тот, садистически улыбается, обвязав шею Чимина этой же самой лентой, которую Пак уже успел возненавидеть, тянет её на себя. Чимин невольно подаётся навстречу, тут же впечатываясь покусанными губами ему в шею, тихо стонет, ощущая глубоко внутри себя горячий палец. Чонгук одной рукой прижимает его к себе, не давая отстраниться и начиная массировать узкое колечко мышц. — Знаешь, тебя растягивать одно удовольствие, — томно шепчет он и оттягивает зубами серьгу на чиминовом ухе. — И стонешь ты великолепно, — добавляет второй палец и сразу же начинает двигать двумя, не давая привыкнуть. Чимин же смыкает челюсть на чонгуковом плече и царапает спину. Чонгуку плевать на боль в области предплечья, ведь сейчас в его руках такое красивое тело, соприкасающееся с его кожей. Им овладело чувство эйфории. Чон находился в состоянии блаженства, чувствуя как стекает по пальцам смазка, и как постанывают ему в ухо, снося напрочь крышу своей высокой тональностью. Кажется, Чон уже успел полюбить Чимина за каких-то два дня, но любовь ли это? И настоящие ли чувства? Мучения Чимина проходят спустя час. Его сбивчивое дыхание сливается с тишиной комнаты, на щеках румянец, но в глазах по-прежнему туманно и стеклянно. Чонгук целует черноволосого в щечку, что-то типа жеста прощания, протягивает полотенце и чистую одежду и отводит в ванную. — Тебе помочь? — Нет, просто уходи, — слабо мотает головой Чимин, подставляя голову под холодную воду. Он просто садится в наполненную наполовину ванну, поджимая под себя колени и искоса смотря на уходящего Чонгука. Вода смывает с тела все следы телесного контакта, и Пак чувствует облегченность, но и бессилие тоже. Он молча принимает душ и, одевшись в старые чонгуковы штаны, выходит в коридор. — Спать будешь со мной, — произносит Чонгук. Чимин лишь кивает, не удосужившись даже взглянуть на младшего. Постельное белье поменяли, и Пак, прижимая к себе подушку, ложится и прикрывает глаза. Ждать, когда Чонгук придёт, он не собирается, желая как можно быстрее заснуть. Ему удаётся, но перед тем, как провалиться в сон, чувствует, как чья-то рука проводит пальцами по щеке.

***

— Рота, подъем! — на весь дом разносится громкий голос Хосока. Чимин морщится и с трудом открывает глаза, но тут же зажмуривается, ибо солнце, выглядывающее из окна, ярко светит. Рядом с ним сладко зевает Чонгук. — Доброе утро, — улыбается он, прижимаясь к Чимину сзади. — Как спалось? Чимин мысленно посылает его на три счастливые буквы и, немного похрамывая из-за боли в пятой точке, выходит вместе с младшим в коридор, где встречается с пристальными взглядами Намджуна и Джина. Затем в коридор выходит Тэхён с разлохмаченными волосами и тут же машет ручкой Чимину с улыбкой на лице. Пак тушуется и, чуть улыбнувшись, кивает, пару раз махнув ладонью. Вслед за ним появляется бодрый Хосок и мокрый с головы до ног Юнги, который тихо проклинал друга, нередко метая в него молнии. — Утречка, — Чон-старший ослепительно улыбается, а потом смотрит на Чонгука и Чимина скептически. — Парни, вы что, вчера порнуху что ли смотрели? Чимин почему-то прячет резко покрасневшее лицо за волосами. — В смысле? — Чонгук незаметно прячет парня за своей спиной, чтобы тот не палился, а сам смотрит на Хосока удивленно. — Не ври, что не знаешь, все в доме слышали стоны, — Юнги с благодарностью принимает из рук Джина полотенце и начинает вытирать голову. — Во-первых, на всю громкость в следующий раз не включайте. Во-вторых, должен признаться, Чимин ахрененно стонет. Пак ещё больше залился краской, а затем взглянул на Чонгука, мол, ты же говорил, что никто не услышит. Чону осталось только пожать плечами. — Ну, может я и смотрел вчера порнуху, но только один, Чимин здесь не при чем, — сказал Чонгук. — Но мы слышали… — Вы слышали, но не видели, — подправил Чон, направив указательный палец вверх. Чимин встал возле двери, не желая участвовать в разговоре и вообще привлекать внимания. Ему удавалось, но только не в случае с одним рыжим парнем. Пак ощутил на себе взгляд только тогда, когда его лицо было близко к лицу Тэхёна. Черноволосый отпрянул, тут же покраснев. — Ты чего пугаешь? Тэхён на слова Чимина улыбается мягко, запускает пальцы в рыжие волосы, а потом добавляет громче: — Пойдёшь с нами в бассейн? — Куда? — Чимин очень надеется, что ему послышалось. — В бассейн, поплаваем. Все согласны, а ты? Пак медлит. Он, конечно, совсем не против, но есть одно «но». Плавать за свои двадцать лет он так и не научился. — Хорошо, я с вами, — отвечает он уверенно, однако в душе засела мысль, что зря он согласился. Тэ кивает. — Ребят, Минни с нами! А Чимин мысленно отмечает, что этот рыжий очень странный.