Миссия невыполнима, или Как выселить Гилберта

Был этот случай, дай Бог памяти, при Хрущеве еще. Вот в аккурат после того, как Иосиф Виссарионыч отбросил свои благородные коммунистические коньки. Тогда наш кукурузный товарищ еще отстраивать все вздумал. Дело хорошее, дело нужное. Особенно для разбомбленного Калининграда. Немецких домов было мало, и "хрущевки" становились ну просто настоящим спасением для людей. Тогда мне пришлось частенько бывать у Пруссии, потому что тот, чертяка, закатывал мне постоянные концерты. То это ему не так, то то; то я его уникальный стиль архитектуры не выдерживаю, то замок я древний снес... В общем, докапывался, как мог. И я, чтобы хоть чем-то его занять, решил, как говорится, дать мальчонке сабельку. Ну сабельку - не сабельку, а забацать военно-морской флот, благо, море имеется. И стране силы нужны, понимаете? Холодная война все-таки. Ну, в общем, тот аж прямо расцвел и на время затих. Ни "спасиба", ни открытки, ни ответа, ни привета. Ай, Бог с ним, молчит и ладно. Однажды приходит мне телеграмма с приглашением. Когда мне ее принесли, я думал, что сейчас сам Товарищ из мавзолея выбежит, вскочит на танк и начнет зачитывать марксистские труды по памяти. Настолько это было... Ну, как если б Америка вдруг прибежал с мирным договором и ящиком водки замаливать старые грехи. Представляете? И неудивительно, что я сначала заподозрил подвох. Но потом, вроде же, "люди меняются", так?.. А вот ни хрена, судари и сударыни. Но об этом позже. Отправился я, значит, в Калининградскую область. Меня встретил сам Гилберт, надутый от гордости, как индюк. Подошел, задрал нос так, что кадык стало видно, и сказал: - А ты, Брагинский, ничего мужик. Знаете, это был высший комплимент, который от него можно было услышать. Мне уж большего и не надо было, как тот хлопнул меня по плечу: - Я тут это... Памятник поставил. Помнишь, там, где раньше Сталин был? Я помнил. Монумент вождя стоял на главной площади. Площадь Победы, кажется?.. Погодите. Был? - Там, это, теперь памятник Родине. Типа, в честь тебя, батюшка Россия. Я аж зарумянился. Правда, что ли? Ну вот, говорил же! В каждом есть что-то хорошее! - А посмотреть можно? - Можно, можно. Только я это... По делам. Пардоньте, - и Гилберт зашагал куда-то прочь. Зашагал он как-то быстро и нервно, но тогда я даже внимания на это не обратил, потому что в душе у меня все пело. До чего ж хорошо, когда тебя ценят, правда? Насвистывая "Катюшу", я радостно, широкими шагами отправился на ту самую площадь. Еще издалека я заметил статную фигуру, вроде бы Родины-матери, наподобие волгоградской. Красота! Подойдя ближе, я начал медленно обходить памятник, любуясь. Внезапно я остановился. Ч-что это еще такое? Минут десять я стоял, не шевелясь. Какой-то мужик, проходя мимо, встал рядом и похлопал меня по плечу. - Да, товарищ, я тоже хохотал, как дурак последний. От же, придумают ведь! Спицальна, нет? Спицальна, наверно. Я медленно кивнул. - Ну чиво, зато особенные. У всех - Родина-мать, а у нас... - ...Родина-отец. - тихо прошептал я. С тех пор и стоит на площади Победы символ могучего несломимого русского духа - страшная прусская месть за падение Великой Империи.