Факторы, влияющие на формирование личности

Ускоряя шаг, я направилась к воротам своей школы. Хоть я тут со времён младшего школьного возраста, но и дня не было, чтобы я не переставала удивляться этому зданию. На сколько я поняла из рассказов моей первой учительницы, этому сооружению более ста лет. Не смотря на свой явно пенсионный возраст, оно не потеряло своё величие даже спустя столетие, а это о многом может сказать. Когда-то оно было из бежевого кирпича, вот и третий этаж остался таким же, каким и был, но остальные приходилось многократно перекрашивать. А делали так потому что нынешнее поколение школьников уж больно любит рисовать граффити, оставлять свои росписи, обзывательства и т.д., везде, где попало. Вот и школа не осталась незамеченной их "художественному" взору. О количестве слоев краски можно только догадываться. Сама я знаю, что нынешний цвет — нежно-фиолетовый, а до него был светло-бежевый (и лета не продержался), а дальше и не припомню... При входе в это четырёхэтажное здание невозможно было не заметить огромную арку с конусоподобной верхушкой, украшенной миниатюрными статуэтками, до которых ещё не достали умелые руки-крюки. Поддерживали арку белоснежные полосатые колонны, которые присутствовали ещё в некоторых местах школы. На огромных окнах с белыми рамами недавно поставили решетку, опять же, только из-за умных детей. Нам не запрещали сидеть на приличных по размерам подоконниках, на которых могло уместиться человек пять, да и высота была удобной. Крыша из черепицы тоже была оригинальной, под стать всему зданию, и очень крутой, так что лазать на неё категорически нельзя. Поймают, так сразу родителей в школу и дружным маршем к директору. Хотя, в какой школе такое бы позволили? Верно, ни в какой. В том-то и дело. Вокруг был поставлен железный трёхметровый забор, но, тем не менее (в обиду прогульщикам), днём дверь забора была открыта — вплоть до девяти вечера, пока все её не покинут. Забор, как и школу, обплетали кустики роз. И, вообще, наша школа была очень зелёная, на её территории находилось море клумб и полнейшее разнообразие цветов, но самое печальное было то, что сейчас невозможно было увидеть всю их красоту и величие... Так же, за зданием, в своем уютном домике, построенном школьным сторожем Александром Никифоровичем, жили сторожевые собаки, которых мы иногда кормили. Внутри оно тоже красивое, но более современное. Кстати, эта школа когда-то была частной, пока предыдущий, ныне — покойный директор не завещал её Государству. Долгое время спорили на счёт её, но, всё-таки, оставили школой. Целеустремлённым шагом, смотря на здание и в который раз оценивая его, я и не заметила, как налетела на кого-то и чуть не упала носом в давно ожидающую меня глубокую лужу возле забора, но тот, с кем я столкнулась, вовремя схватил меня за плечи. Но и сам едва не поцеловался с мокрой землёй. Придя в себя, я, наконец-то, смогла посмотреть на лицо своего спасителя. И, каким же было мое разочарование, когда я увидела улыбающегося Никиту — нашего новенького, с которым у меня отношения никак не ладились... Парень посмотрел на мое лицо пребывающее в лёгком культурном шоке и ухмыльнулся на мгновение. — Так и убиться можно. Катя, будь осторожней, — сказав это, он отстранился и пошёл к своим жизнерадостным дружкам, которые послушно ожидали его. Было видно, что ему с ними не так уж и весело, но голоса он не подавал. Лишь продолжал мило улыбаться и плестись следом, временами кивая или смеясь. — Точно... Утро добрым не бывает! — так и не успев не то что поблагодарить, а и извиниться за налёт (чего делать и вовсе не хотела, лишь этикет меня заставлял), я привела себя в чувства и направилась внутрь учебного заведения. "Как-нибудь потом поблагодарю. Вероятно, в перерывах между навещаниями директрисы", — мысленно решила для себя. В здании уместилось три этажа: первый находится во власти учителей и персонала, служит прихожей, столовой, актовым и спортзалом ,раздевалкой, медпунктом; второй принадлежит старшим классам; третий - юным школьникам. Стены везде индивидуальны. Нежно-персиковые, светло-фиолетовые и с разноцветными рисунками для детей (по мере возрастания этажей). Пол везде одинаковый — паркет. В некоторых местах скрипел. Бьюсь об заклад, ночью тут очень страшно. Потолок стандартный — белый. Шторы светлые. И, не дай Боже, испачкаешь, так все, с каждого окна, кабинета перестираешь. Двери все, как одна, деревянные. Даже синие таблички номера и предназначения всюду как клонированные. Большие окна были с решетками и светлыми занавесками. Лестницы коричневые, зеркала и уборы довольно ухоженные. На каждом шагу стенды. Где-то правила, где-то пометки для родителей, где-то фотографии с гордыми комментариями и дипломами, дабы убедиться что тут находятся профессионалы. В общем, обычная школа для нашего тусклого городка. Шустро проскользнув в огромную раздевалку, я повесила курточку на свободный крючок и быстрым шагом покинула «склад одежды на любой вкус и цвет». "Небось опять вляпался... Какой же проблемный новенький на этот раз мне попался! А я, между прочим, староста", — подумала я, подходя к лестнице. На секунду я остановилась и принялась оглядывать людей в раздевалке — искала знакомые моськи прогульщиков. Очень удобное место для пряток. Сел в стороночке, спрятал нос за верхней одеждой и все. Но со мной этот номер не пройдет. Раз уж пришел в школу, то, будь добр, учись. Вскоре заметила своих одноклассников, тикающих от моего взора на уроки. Я издала облегчённый вздох и вернулась на свою волну «Тягот жизни старосты Екатерины». "И почему ему в прежней школе-то не сиделось?! Не честно", — раз уж я не решилась сказать в слух (так как меня могут принять за психа), пришлось всё делать в голове, и так забитой до отвалу проблемами. Томно вздохнув я заглянула в окошко. Хоть решётка и перекрывала выход к свободе, но всё то, что творилось снаружи — было отлично видно. "И, вроде, смотреть не на что, а оторваться не могу", — на мгновение на моем лице появилась улыбка. Но доли секунды длятся не долго, особенно, если они отображаются на лице пофигиста. Наконец, прекратив заниматься дурью, я спокойно поднялась по каменной лестнице, сливаясь с привычной толпой сонных мучеников. Так вышло, что по утрам я всегда бодрая, да вот только особой активностью в классе не выделялась. А ведь это так легко можно пояснить... Прежде всего: я не улыбаюсь с детского сада, также как и не повышаю тона и не плачу. Особенное внимание я уделила последнему пункту. Я его сдерживаю лишь потому, что обещала одному плаксивому мальчику ещё в четырёхлетнем возрасте, а я слов на ветер не бросаю. До сих пор держу клятву. Остальное сама в себе выработала, дабы не беспокоить родителей, которым и так проблем, помимо меня, хватает. По вашему, вот я такая идеальная, скромная, тихая, молчаливая и т.д. — это признаки идеала? Мэри Сью, да? Нет, всё это лишь говорит о большом недостатке и черствости человека, коем я являюсь уже давно. Я сама себе противна... Но всё же... По-другому я, вероятно, уже не смогу... — Осень, печаль, слёзы... — озвучила, — О чём я вообще думаю? — шепотом проговорила я, приближаясь к лаковой двери класса, — С Богом! — решительно сказала и дёрнула за ручку.