Лесными тропами да в Навье царство

      Когда Верену удалось убедить Агнию оставить его здесь, Кощей, наблюдавший за ними со стороны, как и обещал, отчего Верену было не по себе, материализовался рядом с ним и, похлопав в ладони, сказал, что он безупречно отыграл свою роль, а также посокрушался над своим обезглавленным питомцем. Для Верена в отличие от Владыки Нави все это не было игрой. Он действительно верил, что видел Агнию в последний раз. А свою дальнейшую судьбу даже не мог представить. В свои планы Кощей Верена не посвятил, так же, как и не поведал о том, для чего оставил его при себе, каких действий ждал от него или Бабы Яги и на что вообще рассчитывал.       И теперь Верен уже который день сидел в той самой клетке, где ранее была заключена его любимая, и наблюдал за Кощеем, который иногда появлялся здесь, присаживался на свой зубастый трон и изредка перекидывался с ним малозначащими фразами. Точный срок своего пребывания здесь он сказать не мог — скорее всего, не прошло еще и недели. В подземелье Кощея, как, впрочем, и во все его царство, не проникал ни единый лучик света, здесь вообще не было различий между днем и ночью и ничего не напоминало о времени, словно мгновение застыло в вечности. От этого было жутко и тоскливо. И невероятно скучно. Не происходило ничего. Верен даже начинал сочувствовать Кощею, проведшему тут целую тысячу лет. Время тянулось медленно, или ему так казалось. Его глаза привыкли к постоянному полумраку, он изучил все скудное внутреннее убранство этого странного помещения, именуемого тронным залом, познакомился с крысами, которые, убедившись, что он не буйный, без страха сновали туда-сюда рядом с ним. Но поживиться у него было нечем. «Чем вообще питались крысы в этом мире?» — подумал Верен. Выглядели они вполне обычными, живыми. И тогда внезапно его осенило, что он тоже уже долгое время ничего не ел, а главное — совсем не ощущал голода. Вообще все человеческие желания и потребности, без которых было немыслимо ежедневное существование, куда-то пропали.       Верен уже думал, что начинает сходить с ума от гнетущих тишины, темноты и одиночества, когда посреди зала в клубах густого черного дыма появился Кощей и, направившись прямиком к рычагу, отвечающему за управление клеткой, освободил Верена. Повернувшись к нему, Кощей, явно пребывающий в приподнятом настроении, смеющимся голосом провозгласил:       — Эй! Не вздумай там помирать! У меня хорошие новости!       Верен, до этого сидевший на полу, поднялся, размял затекшие конечности и спросил:       — Для кого хорошие?       — Для всех, дурень! — воскликнул Владыка. — Я только что говорил с Мораной. Радуйся, скоро ты вернешься к своей возлюбленной.       Верен почувствовал, как забилось его сердце. После того как он испил мертвой воды, оно стало работать иначе — постепенно замедляло свое биение, пока совсем не останавливалось, и лишь некоторые эмоциональные всплески, казалось, заново его заводили. Но их было мало. Радоваться он не спешил.       — А чем это хорошо для тебя? — с подозрением спросил он.       — Тем, что моя любовь тоже наконец-то вернется ко мне! — в голосе Кощея слышалась неподдельная радость, которая никак не вязалась с его хищным лицом и хитрым взглядом.       Но это заявление удивило Верена. Неужели Баба Яга добровольно решила спасти мужчину, который, как она считала, не был достоин ее внучки? И почему тогда втолковывала ему, что вернуть Агнию может только он, когда Кощею все это время нужна была только сама Морана? Почему ради него она сделала то, чего не могла сделать ради своей внучки? Мысль о том, что Агния уговорила бабку пойти на такое, он решительно отвергал. И окончательно запутался в своих догадках. Что за игры ведут эти старики? Похоже, все его чувства и мысли отразились у него на лице и развеселили Кощея, потому как он спросил:       — А чего ты удивляешься? Любовь спасет мир! Идем со мной, — он кивнул Верену головой, призывая подойти.       Дождавшись Верена, Кощей легко взмахнул рукой, и их обоих окутал такой же дым, как недавно при его появлении. Когда дым развеялся, они оказались на площадке высоко в горах, подобной той, где был расположен вход в Кощеево логово, только значительно больше. Здесь с одной стороны на скале были развешаны многочисленные доспехи и разное боевое оружие неописуемой красоты, словно это была выставка его личной коллекции. Среди прочего оружия висел и меч Верена, который Кощей, прежде чем посадить его владельца в клетку, любезно взял себе на хранение. Кощей снял его со скалы и бросил Верену.       — У нас есть три недели, — сообщил он. — Я решил чем-то себя занять в ожидании. Попробую обучить тебя искусству быть воином, Кузнец. А заодно разомну свои старые кости. Мне нужно быть в хорошей форме.       С этого момента дни потекли куда интереснее. Во-первых, потому что Верен больше не сидел взаперти, а свободно перемещался везде в пределах Навьего царства — перебраться через реку он все равно не мог. А во-вторых, у него появилась надежда, и он, как и Кощей, с опаской и трепетом ждал, когда выйдет поставленный срок. Теперь Кощей ежедневно вызывал Верена на поединок на мечах, где показывал ему не только честные приемы, но и различные хитрости и уловки. И, на удивление, эти тренировки обоим доставляли удовольствие, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Верен с каждым разом делал успехи, и, казалось, Кощей был даже горд своим учеником или просто доволен собой.       Во время учебных сражений Верен много узнал о Кощее — у того развязался язык от азарта и предвкушения долгожданного воссоединения с Мораной, а возможно, и от внезапно — и впервые — появившейся компании, развеявшей его тысячелетнюю скуку. Владыка Нави, раз за разом вовлекая Верена в разговор, иногда похожий на словесный поединок, по кусочкам рассказывал ему историю своей жизни — без прикрас и преувеличений, без малейшей жалости к себе, лишь с долей горькой самоиронии, глядя на нее с высоты прожитых лет. Он поведал, как в раннем возрасте лишился родителей и всех других родичей, которых унес страшный мор, обошедший его стороной по одной простой причине — его дурной крови; как он остался совсем один и был предоставлен самому себе; как заметил в себе странную особенность и заинтересовался колдовством, но некому было взять его под контроль и обучить основам и правилам; как его завлекла темная сторона его могущества, и он, никем не любимый и никому не нужный скиталец, поддался ей. Как он попал в плен к диким и свирепым кочевникам, думая, что так и закончится его бессмысленное существование — в голодных муках, среди чужих людей, которые его не понимают, боятся и обращаются как с животным. Как он встретил Морану, свою спасительницу, ставшую единственным лучом света в его одинокой презренной жизни, но, к сожалению, не сумевшую полностью изгнать ту тьму, что корнями проросла в нем, потому что сама тоже обладала великой силой, которая действовала на него подобно дурману. Как он, не в силах бороться с искушением, вскружившим ему голову, погубил все дорогое сердцу своей возлюбленной вместе со своей душой и шансом на искупление.       Верен был потрясен такой откровенностью Кощея, но она позволила ему перестать испытывать страх перед ним, потому что Верен увидел в нем глубоко несчастного человека, вынужденного лишь играть ту роль, которую преподнесла ему судьба в наказание за его деяния. Он ни в коей мере не оправдывал и не защищал Кощея, ужасы, которые тот совершил, были непростительны. Но он ему сочувствовал и даже испытывал жалость, чего старался не показывать, потому что для Кощея это было унизительным и могло порушить те шаткие сродни приятельским отношения, которые сложились между ними за это время. Верен видел, что сейчас перед ним стоял не тот человек, о котором рассказывал Кощей. Время и одиночество изменили его. Но, к сожалению, он уже не мог изменить то, что натворил. И по нему было видно, что он раскаивается в содеянном.       — Почему ты не расскажешь все это Моране? — недоумевал Верен.       — Может быть, расскажу.       — Почему ты раньше этого не сделал? Почему не начал с этого? Ты не думаешь, что выбрал не самый удачный способ вернуть любимую?       — Не самый, — подтвердил Кощей, горько усмехнувшись. — Но самый рискованный и самый верный. Без серьезного повода слушать меня и говорить со мной она бы не стала.       — А теперь? Ты ведь заманил ее сюда обманом. Вынудил прийти к тебе. С чего ты взял, что она сменит гнев на милость?       — А теперь у нас впереди целая вечность, Кузнец, — словно не слыша последних вопросов, произнес Кощей и загадочно улыбнулся своим мыслям.       В последний день установленного срока — теперь он отсчитывал их, потому что с началом каждого нового дня у него начинало биться сердце — Верен, хоть и старался одергивать себя и не радоваться раньше времени — ведь все могло и сорваться, если Баба Яга вдруг передумает — был очень взбудоражен. Он не знал, куда себя деть, и бесцельно наворачивал круги по тоннелям подземелья, в которых уже неплохо ориентировался. Верен думал об Агнии, как он снова увидит ее и крепко прижмет к себе, чтобы больше никогда не отпустить; он думал об отце, который за прошедший месяц, наверное, уже обезумел от горя, не зная, куда исчез его сын и вернется ли он когда-нибудь; думал о Милене, которая, наверное, уже вышла замуж, если только пропажа брата не расстроила все ее грандиозные планы.       Кощей тоже нервничал, это было видно невооруженным глазом, по крайней мере, Верену. Потому, чтобы развеяться и выпустить пар, учитель предложил ученику последний поединок, без подсказок и поддавков — настоящий, конечно, не такой, который не на жизнь, а на смерть, но чтобы выложиться по максимуму. Они схлестнулись мечами, подначивая друг друга, зазвенела и сверкнула сталь. На высоте, падение с которой заняло бы немало времени и окончилось плачевно, они заплясали в удивительном боевом танце, где каждое движение было сильным и точным, но легким и изящным. Взмах, удар, поворот, прыжок, рывок, укол. Это могло продолжаться бесконечно или до тех пор, пока Верен бы не рухнул замертво, уставший, выдохшийся, обессиленный, несмотря на то, что Кощей, по мнению Верена, щадил его и сражался не в полную силу. Но в один момент Кощей отвлекся — издалека раздался громкий протяжный низкий звук рога. И Верен нанес последний удар, который, не будь Кощей Бессмертным, мог бы стать для него смертельным. Взгляд Кощея на миг остекленел, и он упал на колени с торчащим из груди мечом Кузнеца. Верен даже испугался и отступил, отпустив рукоять. Но противник поднял на него глаза и, скривив от боли лицо, двумя руками вытащил из себя меч.       — Молодец, — похвалил он, оскалившись, а затем сплюнув кровь. Он поднялся на ноги и отдал окровавленный меч победителю. — Идем встречать гостей.       В следующий миг они оба оказались в тронном зале, и Повелитель хлопнул в ладони, после чего в помещение из коридора ворвался бурный ураган. Когда он стих, перед мужчинами предстала Баба Яга, скрестив на груди руки, с выражением презрения на лице.       — Спасибо за скорую доставку, — сухо сказала она вместо приветствия. — Не мог дождаться?       Кощей, обычно решительный, бесстрашный и самоуверенный, неподвижно стоял и смотрел на нее, будто не мог налюбоваться и поверить в то, что она действительно здесь.       — Извини за мой потрепанный вид, — наконец вымолвил он, кивнув на дыру от уже затянувшейся раны в своей пропитанной кровью темной рубахе — доспехов на нем не было — и большим пальцем стер кровь, оставшуюся на губах. Потом он рывком приблизился к Моране и, остановившись, вгляделся в ее глаза. Она молчала, также неотрывно глядя на него. Он нежно провел рукой по ее щеке. — Ты сдержала обещание.       — Да, — коротко ответила она.       Тогда он наклонился к ней и осторожно прикоснулся своими губами к ее. Вдруг все озарилось ярким светом, и на мгновение Верен увидел перед собой не древних стариков, а двух молодых людей — темноволосую красавицу с длинной густой косой, уложенной вокруг головы, на которую отчасти была похожа Агния, и такого же темноволосого мужчину с орлиным лицом. Это было чистое волшебство.       Когда видение прошло, Верен, почувствовавший себя третьим лишним, кашлянул в кулак, напоминая о своем присутствии. Кощей с неохотой оторвался от Мораны, на лице которой появился легкий румянец и растерянность, и со словами «Ах да!» щелкнул пальцами и толкнул Верена в грудь ладонью, отчего он потерял равновесие и стал падать. Но удара о каменный пол не последовало, потому как его в мгновение ока окружила вода. Верен с ужасом понял, что тонет, и, задержав дыхание, начал активно грести руками и ногами в попытках подняться выше. Когда, наконец, ему это удалось и он, оказавшись над водой, глотнул свежего воздуха, Верен с удивлением обнаружил, что находится посреди Пропасти. Он тряхнул головой и поплыл к берегу.       Верен не мог поверить и сразу осознать, что он выбрался из Навьего царства, проведя там целый месяц, и теперь снова жив, и может дышать полной грудью, и сердце стучит так сильно, будто готово вырваться из груди. Первой его мыслью было быстрее бежать к Агнии. Зайдя в лес, по которому обычному человеку можно было безнадежно бродить часами, Верен хотел было свистнуть Лешего, но понял, что ему это не потребуется — деревья сами расступились перед ним, как перед лесным стражем, показывая нужную тропу, которую осветила луна. И всего-то надо было — чтобы его приняли за своего — умереть, подумал Кузнец и поспешил к своей любимой.